Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1990 год

• Название: Журнал «Вокруг Света» №12 за 1990 год
• Автор: Вокруг Света
• Жанр: Периодические издания

---

Месье д"Ожерон пришел в отчаяние от этой глупой непреклонности.

— И все же я должен заявить, что ваша оценка несправедлива. Сюда не поступает никакой добычи, кроме взятой у испанцев для компенсации потерь, которые мы терпели и терпим от рук кастильских сеньоров.

— Это невероятно! Франция находится в мире с Испанией.

— Это — Карибское море, месье де Сентон, здесь никогда не бывает мира. Изгнав пиратов, мы тем самым сложим оружие и подставим свое горло под нож. Это все.

Однако де Сентона не могли поколебать никакие доводы.

— Будем считать это вашим личным мнением, в которое примешиваются — не обижайтесь, месье — интересы как вашей компании, так и ваши собственные. Так или иначе, приказы вам ясны. И вы понимаете, что не выполнять их опасно.

2

Месье де Сентон с женой тем же вечером отплыл из Тортуги, взяв курс на Порт-о-Пренс, где хотел нанести один визит, прежде чем наконец отправиться во Францию, к доступным теперь роскоши и праздности.

Восхищаясь собственной непреклонностью, он рассказал обо всем жене, чтобы и она могла восхищаться мужем.

— Не будь я начеку, этот мелкий торговец с разбойниками отвратил бы меня от исполнения долга,— смеялся он.— Но твоего мужа не проведешь. Вот почему месье де Лувуа остановил свой выбор на мне для исполнения столь важной миссии. Он знал, с какими трудностями я здесь столкнусь, и был убежден, что меня не обманут никакие уловки.

Супруга его была высокой, красивой, томной дамой с большими зелеными глазами, черными волосами, кожей цвета слоновой кости и бюстом Гебы. Она с восторгом и почтением глядела на мужа, который должен был распахнуть ей ворота в высшее общество Франции, закрытые перед женой даже самого богатого плантатора. Однако мадам де Сентон задумалась, был ли муж прав, считая, что доводы д"Ожерона диктуются только личными соображениями. Проведя жизнь в Вест-Индии, она знала кое-что о хищничестве испанцев, хотя, видимо, не подозревала, до какой степени его сдерживают пираты.

Мадам де Сентон мягко изложила эти резоны своему обожаемому мужу. Но муж с пылкостью, которая делала его столь обожаемым, отверг доводы жены.

— Будь уверена, что в таком случае король Франции, мой повелитель, примет меры.

Однако на душе у него было не совсем спокойно. Смиренная поддержка женой доводов д"Ожерона не могла не заставить его задуматься. Нетрудно было обвинить губернатора Тортуги в соблюдении только личных интересов и приписать корысти его страх перед Испанией. Де Сентон, поскольку сам внезапно приобрел огромный интерес к Вест-Индским владениям Франции, стал сомневаться: не поторопился ли он решить, что месье д"Ожерон преувеличивает.

А губернатор Тортуги не преувеличивал. Как бы ни совпадали с его личными интересами те доводы, которые он изложил де Сентону, они имели под собой определенное обоснование.

И потому он не видел иного пути для себя, как только немедленно подать в отставку, немедленно вернуться во Францию и предоставить месье де Лувуа решать судьбу французской Вест-Индии и Тортуги по своему усмотрению. Это было бы предательством интересов французской Вест-Индской компании, но если новый министр возьмет верх, то очень скоро у компании не останется никаких интересов.

Губернатор провел беспокойную ночь, заснул лишь под утро и был разбужен канонадой.

Гром орудий и треск мушкетов долго не смолкали, и губернатор не сразу понял, что это не нападение на гавань, a feu de-joice подобного которому еще не отражали скалы Кайоны. Когда он узнал причину салюта, то уныние его слегка рассеялось. Слух о том, что Питер Блад схвачен и повешен в Сан-Хуане де Пуэрто-Рико, был опровергнут прибытием в Кайону самого Питера Блада. Он вошел в гавань на борту захваченного испанского корабля, некогда флагмана испанского адмирала маркиза де Риконете, ведя за собой два тяжело нагруженных галиона с ценностями, захваченными в Пуэрто-Рико.

Салютовал капитану Бладу орудийным огнем его собственный флот, состоящий из трех кораблей, которые ремонтировались на Тортуге.

Радуясь не меньше пиратов возвращению из мертвых человека, которого он тоже оплакивал,— потому что знаменитый капитан и губернатор Тортуги были настоящими друзьями — д"Ожерон и его дочери приготовили встречу Бладу, и губернатор велел принести несколько бутылок отборного вина.

Капитан явился на ужин в прекрасном настроении и развлекал сидящих за столом рассказом об удивительном приключении в Пуэрто-Рико, которое завершилось повешением самозванца и захватом двух галионов с драгоценным грузом, стоящих теперь на якоре в гавани.

— У меня никогда не было такого улова, и я сомневаюсь, что у кого-то бывала добыча побогаче. Моя личная доля одного лишь золота составит примерно двадцать пять тысяч пиастров, которые я вручу вам в обмен на переводной вексель во Францию. Ну а перец и специи на одном из галионов будут стоить Вест-Индской компании более ста тысяч. Они ждут вашей оценки, мой друг.

Но сообщение, которое, казалось, должно было б еще больше улучшить настроение губернатора, лишь заметно ввергло его в уныние, напомнив о том, как изменчива бывает фортуна. Он только посмотрел на гостя и грустно покачал головой.

— Всему этому конец, мой друг. Я проклят и отлучен. Затем последовал подробнейший рассказ о визите Шевалье де Сентона.

— Итак, видите, дорогой капитан, рынки Вест-Индской компании теперь для вас закрыты.

На худощавом, выбритом, загорелом лице, обрамленном черными локонами, отразились недовольство и гнев.

— О господи! Неужели вы не сказали этому придворному лакею, что...

— Я говорил ему все, к чему прислушался бы разумный человек, приводил всевозможные доводы. На все мои слова он упорно отвечал, что сомневается, будто в мире может быть что-то, о чем неизвестно месье де Лувуа. Для шевалье нет Бога, кроме Лувуа, и Сентон пророк его. Это было ясно. Самодовольный де Сентон таков же, как и все придворные прихлебатели. Будучи на Мартинике, он женился на вдове Омера де Вейнака и таким образом стал одним из богатейших людей Франции. Вы знаете, как действует большое богатство на самодовольных людей,— д"Ожерон развел руками.— Всему конец, мой друг.

Но капитан Блад не мог с этим согласиться.

— Это значило бы самому положить голову под топор. Нет, нет. Сильные люди, вроде нас, не смирятся с поражением так легко.

— Вы хотите сказать, что нужно было поднести пистолет к башке этого щенка...

— Отнюдь, мой друг. Это не довод. Это принуждение. Мы все преследуем свои интересы. А больше всего те, кто, как этот шевалье де Сентон, упрекает в этом других. Обращение к его интересам было бы очень убедительным.

— Возможно. Но что я знаю о его интересах?

— Что знаете? Да только подумайте. Вы же сами сказали, что он женился на вдове де Вейнака. Стало быть, у него есть значительные интересы в Вест-Индии. Вы говорили в самых общих чертах о нападениях испанцев на поселения других государств. Нужно было б говорить поконкретнее: допустим, о возможности налета на богатую Мартинику. Тогда бы он призадумался. Но он уплыл, и эта возможность утрачена.

Однако д"Ожерон не видел причин жалеть об утрате этой возможности.

— Упрямство не позволило бы ему испугаться. Он не стал бы слушать. Последнее, что он сказал мне перед отплытием в Порт-о-Пренс...

— В Порт-о-Пренс! — воскликнул капитан Блад, перебив его.— Он отправился в Порт-о-Пренс?

— Именно туда он и отплыл вчера вечером. Это его последний порт перед возвращением во Францию.

— Так, так! — капитан Блад задумался.— Значит, он будет возвращаться через пролив Тортуги?

— Конечно, иначе ему придется огибать Эспаньолу.

— Ну, слава Богу, может, и не все потеряно. Что, если я перехвачу его на обратном пути и испробую на нем свое умение убеждать?

— Зря потеряете время, капитан.

— Напрасно вы так считаете. У меня большой дар убеждать. Не теряйте надежды, мой друг, пока я не подвергну шевалье де Сентона испытанию.

Блад и сам еще не знал, что предпримет, когда, покинув дом губернатора, поднимался на борт прекрасной сорокапушечной «Арабеллы», снаряженной, загруженной боеприпасами и провиантом, готовой к отплытию. В тот же день к вечеру он составил определенный план, созвал в большой каюте военный совет и дал конкретные задания своим ближайшим помощникам.

Хагторп и Дайк оставались на Тортуге для надзора за талионами. Волверстону было поручено командовать «Марией Глориосой»; он должен был отплыть немедленно, снабженный особыми и подробными инструкциями. Ибервилю, французскому пирату, примкнувшему к нему, Блад доверил «Элизабет» и приказал быть готовым к выходу в море.

В тот же вечер на закате «Арабелла» выбралась из роя суденышек, собравшихся возле ее якорной стоянки. Под командованием самого Блада, со штурманом Питтом и канониром Оглом она отплыла из Кайоны, за ней шла «Элизабет». «Мария Глориоса» уже еле виднелась на горизонте.