Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1988 год

• Название: Журнал «Вокруг Света» №09 за 1988 год
• Автор: Вокруг Света
• Жанр: Периодические издания

---

А между тем, со времени пещерных страхов и до наших дней образ человекоподобного существа проходит сквозь толщу самых разных культур. Только далеко не всегда он воспринимается впрямую, а точнее — почти никогда.

Б. Ф. Поршнев (из книги «Борьба за троглодитов»).«Баварский солдат Иоганн Шильтбергер в конце XIV века попал в плен к туркам, его переправили к Тимуру, оттуда в подарок ордынскому хану Едигею. Все-таки в 1427 году Шильтбергер вернулся домой и написал «Книгу путешествий». В ней упоминается и о том, что на горном хребте Арбусс (восточная оконечность Тянь-Шаня) «живут дикие люди, не имеющие постоянных жилищ, тело же их, за исключением рук и лица, покрыто волосами; они скитаются в горах наподобие других животных, питаются листьями, травой и чем придется. Владетель упомянутой страны подарил хану двоих диких людей — мужчину и женщину, которых поймал в горах, а также трех диких лошадей, живущих у этих гор, величиной с осла». Шильтбергер подчеркивает, что все видел своими глазами.

Начальник цеха московского завода Г. Н. Колпашников в 1937 году воевал в восточной части Монголии, у реки Халхин-Гол. Ночью его вызвали в соседнее подразделение: часовые заметили два силуэта, спускающиеся по гребню горы и, полагая, что это вражеские разведчики, после окрика наповал застрелили обоих, а оказалось, что они убили существ, похожих на обезьян. Прибыв на рассвете на броневике к месту происшествия, Г. Н. Колпашников, по его словам, «почувствовал некоторую неловкость, что убиты не враги, а два животных странного вида». Подозванный монгольским переводчиком старик монгол подтвердил: такие дикие люди здесь в горах водятся. Подойти близко к трупам старик боялся. Колпашников запомнил, что убитые были примерно человеческого роста, тело неравномерно покрыто рыже-бурой шерстью — местами проступала кожа. Запомнились густые длинные брови и волосы, закрывающие лоб. Лицо, говорит Колпашников, было похоже на «очень грубое человеческое лицо».

Как выяснилось, позже и другие офицеры осмотрели останки этих существ. Но в разгар боев отправить их на исследование просто не было возможности.

Замечательный русский натуралист Н. А. Банков, написавший превосходные, исполненные тонкой наблюдательности книги о жизни природы, упомянул и о таком случае. В 1914 году в горных лесах Южной Маньчжурии, глубоко в тайге зверопромышленник Бобошин завел его показать диковину в хижину охотника по имени Фу Цай. Последний пользовался помощью странного существа, которое вполне прижилось в его фанзе. Ему дали человеческое имя Лан Жень. В силки и ловушки, расставленные Фу Цаем, он был приучен с необъяснимой ловкостью загонять птицу и зверя. По немногим признакам — сутулость, волосатость, бессловесность — мы сразу узнаем в описании Н. А. Байкова нашего «подопечного», хотя этот одомашненный экземпляр, малорослый, на вид лет за сорок, был одет в какие-то лохмотья. «На голове у него спутанные и всклокоченные волосы образовали шапку. Лицо его, красно-бурого цвета, напоминало морду хищного зверя, сходство это еще усиливалось открытым большим ртом, в глубине которого сверкали ряды крепких зубов с острыми выдающимися клыками. Увидев нас, он присел, опустив свои длинные волосатые руки с крючковатыми пальцами до полу, и замычал каким-то диким звериным голосом. Дикие, почти безумные глаза его горели в темноте как у волка».

...Ночью Байков был разбужен Бобошиным и они осторожно вышли вслед за выскользнувшим из фанзы Лан Женем. Луна озаряла тайгу и заснеженные горы. Притаившись в тени навеса, они наблюдали присевшего на корточки под кедром и поднявшего голову Лан Женя, который начал выть, подражая в точности протяжному вою красного волка. При этом он вытягивал нижнюю челюсть и по мере понижения звука опускал голову почти до земли, совсем так, как это делают волки...»

М. Быкова. Вспомните сказку С. Аксакова «Аленький цветочек». Купец забрался в лесные дебри, и вдруг «...вырос как будто из земли перед купцом зверь не зверь, человек не человек, а так, какое-то чудище, страшное и мохнатое, и заревел он голосом диким... У честного купца от страха зуб на зуб не приходил... Раздался в лесу хохот, словно гром загремел...»

И откуда только почерпнут этот заморский образ?

Крупный русский бытописатель и знаток природы П. И. Мельников (А. Печерский), рисуя ветлужские и вятские леса второй половины XIX века, места между реками Унжей и Вяткой, берега притоков левого берега Волги — Линды, Керженца, Ветлуги, Кокшаги, пишет: «Зимой крещеному человеку в лесу окаянного нечего бояться. С Никитина дня вся лесная нечисть мертвым сном засыпает: и водяник, и болотняник, и бесовские красавицы чарус и омутов — все до единого сгинут, и становится тогда в лесах чисто... Спит окаянная сила до самого вешнего Никиты (5 сентября, весенний — 3 апреля), а с ней заодно засыпают и гады земные... Леший бурлит до Ерофеева дня (4 октября), тут ему на глаза не попадайся: бесится косматый, неохота ему спать ложиться, рыщет по лесу, ломит деревья, гоняет зверей, но как только Ерофей-Офеня (4 октября) по башке лесиной его стукнет... окаянный спит до Василия парийского, как весна землю парить начнет (12 апреля)».

Семидесятипятилетний Егор Акимович Яковлев (отличавшийся не только отменным душевным здоровьем, но и определенным общественным положением) так поведал о событиях 1909 года возле деревни Коробово Андреевского района Смоленской области (губернии). Было ему в ту пору 10 лет. Однажды в сумерках они отправились с отцом в лес, чтобы привезти домой несколько вязанок дров, заготовленных для помещика. Из одной на поляне выбрали чурбачков. А чтобы не очень заметна была пропажа, решили и из другой вязанки неподалеку дров набрать. Но тут услышали шаги. Решили, что лесник, замерли. Вдруг видят, из лесу вышел человек, ростом метра два с половиной. Раздет, волосат, лицо страшное. Поняли сразу — перед ними лесовик. Отец попытался его несколько раз перекрестить трясущейся рукой, но, увидев, что тот не растворяется, бросил эту затею.

Мальчик стоял за спиной отца, потянулся было рукой к топору, привязанному к поясу сзади, да тот углядел и угрожающе стал подступать.

Отец пришел в себя первым и говорит: «Ежели ты добрый человек, то подходи к нам покурить, а ежели лесовик, то уходи поскорее». Тот в ответ что-то пробормотал невнятное и удалился. А отец с сыном быстро возвратились домой.

Женат был Егор Акимович на женщине из своей же деревни. В отрочестве с ней тоже произошел из ряда вон выходящий случай. Пошла она осенью по грибы. Набрав лукошко, уже возвращалась домой, когда ее остановил детский плач. Она сошла с тропинки, раздвинула кусты и увидела... маленького ребенка, который лежал на пучке жухлой травы. Он был немного волосат, лицо страшненькое. Преодолев отвращение, она взяла его на руки и стала качать. В это время почти бесшумно раздвинулись кусты, и девушка увидела перед собой лесовую. Та подошла, одной рукой взяла малыша, прижала к себе, а другой подхватила траву-подстилку и не торопясь удалилась. Девушка, забыв о лукошке, бросилась со всех ног домой.

Уже в конце XVIII и в самом начале XIX века авторы трудов, посвященных мифологии славян, не только упоминали лешего как одного из наиболее распространенных образов, но и указывали на общность представления об этом славянском существе с мифическими образами других народов. Все рассказы о лешем, как и об античном пане, сатире, силене, фавне, эстонском лесном духе, кавказском дэве, южнославянском волчьем пастыре, скандинавских скугсмене и юлбоке, мордовском дячке и его спутнице, например, той же мордовской виряве, немецких моховых старушках — родственны. Есть и бродячие сюжеты с соблюдением, конечно, национального своеобразия.

Русские рассказы о леших подтверждаются точными записями наших дней, пишет автор книги «Мифологические персонажи в русском фольклоре» Э. Померанцева. «Существует много рассказов среди мужиков, кого, когда и как леший пугивал»,— сообщал корреспондент из Вологодской губернии.

И в этих бывалыцинах нет того ощущения ужаса перед раскрывающимся во время повествования миром неведомого, как в быличках. Леший в них человечнее, обыкновеннее, ближе и к рассказчику, и к слушателю. Он вместе с пастухом ест кашу, выпрашивает кусок хлеба, его можно задобрить.

Э. Померанцева пишет о лешем: «Это скорее человек»... Или же можно незначительно изменить: «Если это не человек, то реальный зверь!»

Сейчас уже накоплено достаточно конкретных фактических материалов, которые именно в сумме представляют практический интерес и заставляют в каждом случае быть внимательным к деталям.

Как известно людям, интересующимся таинственным животным не один десяток лет, у всех этих чудищ, лешаков нет устройства, позволяющего, по выражению Б. Ф. Поршнева, членораздельно говорить. Однако в книге «О начале человеческой истории» он пишет, что у порога человеческой истории суггестия (внушение) становится фундаментальным средством воздействия на поступки и поведение других...