Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1962 год

• Название: Журнал «Вокруг Света» №02 за 1962 год
• Автор: Вокруг Света
• Жанр: Периодические издания

---

Я нагнулся к окуляру. На слабо-желтом фоне лежали бесцветные нашлепки — колонии микробов. Тут были и четкие плотные блины, и рыхлые, с неровными краями, и крупные зернистые точки. В центре поля зрения — кружок с краями, постепенно переходящими в прозрачный легкий фестон — знаменитый: «кружевной платочек», как его» называют микробиологи.

Все улыбались. И было странно, что люди улыбаются, глядя на эту чашку. Здесь, за хрупкой пленкой стекла, находилась чума в ее наиболее концентрированном виде. Различимый глазом сгусток: одной из самых страшных и беспощадных смертей, отряд микроскопических солдат непобедимой: некогда армии.

«Моровая язва». «Черная смерть»... Прошли века, прежде чем крепнущая наука лишила эти слова их пугающей силы — неотвратимости, вселявшей ужас перед непознанным. На борьбу с чумой встали врачи, среди которых русским принадлежит одно из первых мест. Многие годы борьбы и кропотливой работы в зачумленных селениях, десятилетия экспериментов и поисков; опыты на себе, когда не только вся жизнь, но и сама смерть беззаветно отдавались науке и человечеству, — вот что потребовалось для того, чтобы мы могли сейчас спокойно улыбаться, глядя на кусочек чумы.

Безобидная на вид, изящная полупрозрачная капелька...

Неделю назад кто-то из ловцов поставил капкан у входа в сурчиную нору. Каждый день проверял он его по два раза. Сурок попался в капкан лишь на пятый день. Он кувыркался, яростно орал, скаля выпачканные землей мощные желтые резцы. На следующий день он лежал на столе лаборатории. Лаборант Иван Иванович быстрыми, привычными движениями вскрывал сурков, проводил их внутренностями по слою агара в чашке Петри, делал записи в журнале...

Следующий! У этого сурка, того самого, что попался вчера в капкан, тоже не было никаких патологических изменений, лишь в печени маленький светлый узелок. Всего лишь точечка убитой чем-то ткани. Подозрительно... Мазок узелком по агару. Чашку закрыть — ив термостат... Запись. Следующий!

Прошло два дня. Володя еще до завтрака начал осматривать чашки. И вот увидел! Платиновой петлей он перенес кусочек микробной колонии на чистый агар для контроля, заразил морскую свинку...

За полтора прошедших месяца через лабораторию прошли сотни сурков. Десятки подозрительных колоний Володя исследовал различными способами, и все безрезультатно. Но это... Володя смотрел на меня и хитро пощипывал ус.

Так была обнаружена первая культура чумы в том сезоне. Потом обнаружили еще одну, еще и еще. Мы установили эпизоотию и начали изучать ее интенсивность, размещение больных сурков на местности.

Чумой болеют дикие грызуны. Это так называемая болезнь с природной очаговостью. Блохи передают возбудителя чумы от больных зверьков здоровым. Человек вовлекался в эту цепь случайно.

Раньше бывало так: болезнь передавалась от человека человеку, выплескивалась за границы природного очага, и начиналась эпидемия.

Территория, на которой взаимодействуют бактерии, грызун и блоха, является «природным очагом», зоной распространения болезни в природе, убежищем эпизоотии. Здесь чума тлеет, вспыхивая то в одном, то в другом месте.

Созданная в нашей стране противочумная система ликвидировала часть природных очагов чумы. Исключена возможность эпидемий этой болезни в нашей стране. Чума уползла в свои древние бастионы: в природные очаги пустынь Средней Азии, высокогорий Тянь-Шаня.

Она блокирована, осаждена.

Вот невзрачная, потрепанная книжечка... Она была со мной на Тянь-Шане. Читаю записи:

«Тургень, Фунтики, Дерипалов».

Я тогда работал зоологом в истреботряде. Были раньше такие большие отряды, до ста и более человек, которые занимались исключительно истреблением грызунов, носителей чумной инфекции.

Рабочий идет по склону горы, в каждую обитаемую нору сурка засыпает ядовитый порошок и плотно забивает нору дерном. Об этом легко сказать: идет, засыпает, забивает. Идти надо по камням, по крутым склонам то вверх, то вниз на высоте трех — трех с половиной тысяч метров. Надо обязательно найти все жилые норы и тщательно закопать каждый вход, иначе пары синильной кислоты улетучатся. А если хоть один сурок выживет и выйдет наружу, то непременно расчистит все ближние забитые норы и выпустит оттуда своих полузадохшихся приятелей.

Этим методом часть тянь-шаньского очага была уже оздоровлена. Метод, правда, не очень эффективный да к тому же довольно дорогой, и не только себестоимостью, но и ценой шкурок тех сурков, что оказываются погребенными под землей. Пушнина ведь!

В последнее время отряды начали совмещать исследовательскую работу с истреблением. Грызунов для бактериологических исследований ловят капканами, а остальных травят. Это уже проще, и отпадает нужда в больших отрядах. С работой справляются десять-двенадцать ловцов, если они опытные.

За временными рабочими я и ездил в село Тургень. Завербовал там на летний сезон тридцать человек. Среди них были Фунтиковы: четыре брата и мать. Фунтиковы работали у нас уже несколько сезонов. Это были ветераны, опытные и умелые. Их звено мы называли «фунтики». Сейчас трудно уже вспомнить каждого из братьев, но до сих пор в памяти лицо их матери, крупное, с большими глазами, освещенное огнем печурки, на которой варятся в котле пузатые пельмени. Большое дело в отряде — хорошая повариха.

Когда люди в отряд набраны, остается еще масса проблем, которые не возникают в городе или хотя бы в большом населенном пункте, где есть мастерские и множество всяких услуг, нужных человеку.

В том же Тургене я впервые встретил Дерипалова, человека для экспедиции незаменимого. Беззубый старик с огромным носом, виртуоз-слесарь, безукоризненный плотник, смекалистый столяр, печник выдумщик — настоящий сказочный умелец! Придешь к нему, скажешь: «Надо, Никифор Тихоныч, квашню сделать центнера на полтора вместимостью», или: «Что-то у меня часы пошаливают. Посмотри, Тихоныч». Дерипалов сдвигает на лоб фантастические очки, собранные из кусочков стекла, проволоки и системы веревочек, и, сморщив нос, говорит: «Дело не хитрое, потерпи до завтра».

Он брался за все, о чем бы его ни попросили, и ни разу не оконфузился.

Был у нас в отряде шофер Вася Перов, добрых двух метров ростом, широкоплечий и медлительный, невозмутимый и добродушный. Он носил светлые усы и белую высокую фуражку, что делало его похожим на водевильного полководца. Ездил он на «бобике», маленькой приземистой машине «ГА3-67» из породы «зеленых козлов», модели еще военных времен. Вася мог ездить только с откинутым брезентовым верхам, так как голова его, когда он садился за руль, была выше ветрового стекла.

И вот однажды на ровной дороге он перевернулся. Это событие до сих пор обсуждается в шоферских кругах, как пример явлений, не поддающихся объяснению. Как бы то ни было, а «бобик» лежал вверх колесами и показывал всем свое грязное пятнистое брюхо. Вася стоял рядом, чесал в затылке, сдвинув фуражку на глаза. Самым загадочным было то, что он не получил ни одной царапины. Единственным, что он вынес из этого циркового номера, было убеждение, что они с «бобиком» не созданы друг для друга.

«Бобик» поставили на колеса, он был на ходу, но капот и крылья оказались изрядно попорчены. И опять тот же Дерипалов два дня стучал, выпрямлял и клепал. И не только починил поломки, но даже сделал новый глушитель.

Вася перешел на грузовик, на его место пришел другой Вася, Бедрик. Бедрик тоже был очень хорошим парнем, а главное, мог ездить с поднятым верхом. Проблема поездок в дождь была решена.

Любой противочумный отряд, а тем более истреботряд, — хозяйство сложное. Чем только здесь не занимаешься; объезжаешь молодых лошадей, изучаешь бухгалтерское дело и даже строишь дороги!

Вот между страничками записной книжки лежит засушенный эдельвейс: короткий, будто ватой облепленный стебелек, узенькие беловатые листочки, три пушистых шарика. Вспоминаю, при каких обстоятельствах я его сорвал.

Перевал Джапалы, высота 3 600 метров. Ничего особенного, средненький перевал. По одну сторону — узкое лесистое ущелье, по другую — широкая долина сыртов, сердце чумного очага. Там хоть на машине разъезжай! В сыртах мы должны были работать двумя отрядами. И вот, когда мы задумались, как перебрасывать через перевал отряды, а потом два месяца снабжать их, и было решено осуществить давнишнюю идею: построить по ущелью дорогу для грузовиков и провести в сырты «бобик».

Восемь дней мы пробивались по ущелью, оставляя за собой некое подобие дороги. Валили деревья, мостили болотца — сазы, скапывали откосы. Когда, наконец, машины дошли до подножия перевала, где у нас была база и стояли вьючные лошади, все отказались от отдыха: рвались в сырты.