Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1962 год

• Название: Журнал «Вокруг Света» №03 за 1962 год
• Автор: Вокруг Света
• Жанр: Периодические издания

---

Мы не случайно начали наш рассказ об индейцах племени пуэбло с архитектуры. Ведь «пуэбло» по-испански означает «жилище». Именно так окрестили первые белые пришельцы местные индейские племена, которые ведут оседлый образ жизни в отличие от охотников-навахов и воинов-апачей — кочующих индейских племен. Поэтому в дальнейшем словом «пуэбло» мы будем называть и селение, и индейца, и все индейское племя, живущее в Нью-Мексико.

Архитектура в Санта-Фе берет истоки в отдаленных пуэбло. С давних времен сохранилась у индейцев любовь к широким сквозным оконным и дверным пролетам, напоминающим вход в пещеру. С давних времен ведут свое начало знаменитые дома-селения, в которых живут тысячи людей. Так жили древние ацтеки, предки пуэбло, возводившие свои города на отвесной стене пропасти, используя для строительства пещеры и лабиринты.

А когда пуэбло переселились с гор в долины — это было в XI—XII веках, — они продолжали и здесь строить свои города ступеньками-террасами. В нижнем этаже такой огромной постройки не было ни окон, ни дверей — в помещение проникали через дыры в потолке, который служил основанием для верхнего этажа и двориком для жильцов. Сообщение между этажами происходило по приставным лестницам.

В Таосе, самом типичном из городов-домов, мы видели много таких лестниц. Такие же лестницы были и внутри помещения. В случае нападения неприятеля они убирались, и дом превращался в крепость.

В поисках индейцев

В витринах ювелиров — серебряные изделия, в магазинах тканей — полосатые одеяла и многоцветные коврики, в посудных лавках — образцы индейского гончарного искусства. Всюду развешаны переливающиеся всеми цветами радуги головные уборы из перьев, которые носят обычно военачальники индейских племен, и чудесные деревянные индейские божки — «качины». Но где же те, кто создает эти замечательные вещи?

Наконец у входа в гостиницу «Ля Фонда» мы увидели индейца в полной парадной форме, но — увы! — он оказался манекеном.

Как же так? Проспекты, рекламы, книги, посвященные Нью-Мексико и Аризоне, называют Санта-Фе «сердцем страны индейцев», а здесь нет ни одного индейца! Лишь позже мы узнали, что в Санта-Фе индейцам постоянно жить не разрешается — им отведены специальные резервации вдали от городов, на бесплодных землях.

Через несколько часов блужданий по городу мы увидели две фигуры, плотно закутавшиеся в цветные одеяла, — был холодный декабрьский день.

Они шли мимо губернаторского дома быстрой, легкой походкой людей, привыкших ходить по горам и пустыням. Мой сын направил на них киноаппарат, но мужчина и женщина быстро прикрыли лица одеялами.

Такой была наша первая встреча с индейцами.

Перед вигвамом заболевшего индейца расчищается ровная площадка. Местные «лекари» приносят сюда множество глиняных тарелочек с разноцветными порошками, изготовленными из песка и толченой коры. Если больной — землепашец, то на площадке возникнет живописная многокрасочная композиция с кукурузным стеблем в центре. Теперь-то уж больной наверняка должен поправиться...

У «косматого лебедя»

Наш гид и шофер житель Санта-Фе Вик Малон объяснил, что в будние дни индейцы редко приезжают в город. Но в конце недели — с весны до поздней осени — у губернаторского дома, на папертях церквей, у входа в «Ля Фонду» они раскладывают на земле коврики и торгуют серебряными и гончарными изделиями. Приезжают не только пуэбло, но и апачи и навахи, живущие милях в ста — ста пятидесяти от города.

Много индейцев приезжает в Санта-Фе во время новогодних праздников, когда на главной площади сжигается соломенное чучело Зозобры — Старого Человека Уныния. Этот праздник с парадами и танцами отмечается здесь с 1712 года. И Вик Малон предложил нам встретить Новый год в торжественной обстановке среди индейцев. А пока мы отправились с ним в близлежащие пуэбло.

...Широкая асфальтированная дорога шла по глубокой долине Рио-Гранде, то приближаясь к реке, то уходя в сторону гор Санкре-де-Кристо. Земля поражала своим жестоким бесплодием. Вместо Большой Реки мы увидели высохшее русло, в котором не было ни капли воды. А ведь пуэбло, согнанные белыми пришельцами на эти голые поля, славились когда-то своим образцовым земледелием!

Первую остановку сделали у подножия Верблюжьей скалы. Мы увидели огромного верблюда, прилегшего отдохнуть. Голова его поднималась на несколько метров над землей и сохраняла надменное выражение. Этого верблюда изваял ветер.

Неподалеку стоит харчевня — «Косматый лебедь». Как все харчевни в Нью-Мексико и Аризоне, она украшена снаружи индейскими одеялами, головными уборами из перьев и прислоненными к стене белыми колесами — память о пионерах, прибывших некогда осваивать эти земли. Встречаются здесь и более нарядные харчевни с гигантскими стрелами, косо воткнутыми в землю: когда-то горящая стрела служила у апачей сигналом к наступлению на неприятеля.

Хозяева харчевен, гостиниц и ресторанов, как правило, белые. Владелец «Косматого лебедя» подал нам в индейской посуде горячий кофе с молоком и угостил местными пирожными.

Он делал свой бизнес на том, что продавал изделия индейцев путешественникам, снабжал племена продовольствием. Случилось однажды, что индейцы вздумали организовать у себя в пуэбло кооператив, но эта робкая попытка вызвала грозный протест ассоциации продовольственных магазинов Аризоны.

Молчаливая деревня

С широкого шоссе мы свернули на запад, на каменистую проселочную дорогу.

Две тряские мили — и перед нами появилось селение Тезука. Медленно, в торжественной тишине, нарушаемой лишь шелестом шин о песок, въехали на обширную круглую площадь, обнесенную глиняными домами. В центре площади высилась бесформенная масса «кивы».

Издали она напоминает римскую арену или современный стадион — круглая чаша выше человеческого роста. Наверх ведет лестница из каменных плит или приставная деревянная. Нам не удалось побывать внутри «кивы» — чужим доступ в нее закрыт. Но говорят, что внутри, за оградой, находится глубокая яма, на дне ее под открытым небом пуэбло танцуют и совершают свои ритуальные церемонии.

Мы снова попытались пустить в ход киноаппарат, но Вик с испугом замахал руками.

— Для этого необходимо разрешение!

— Чье?

— Вождя пуэбло, конечно.

Но вокруг никого не было. Никто не вышел к нам навстречу. Никто даже не выглянул в окно.

Быть может, поселок вымер? Но жители были где-то рядом: об этом говорили брошенная наспех сковородка, детская лопатка на куче песка... Вероятно, жители просто спрятались от нас.

По дороге в соседнее пуэбло Вик рассказал историю, которая объяснила нам причину недружелюбной встречи. Одна из голливудских киносъемочных групп недавно ворвалась в это селение и, задаривая индейцев дешевыми подарками, принялась снимать фильм о борьбе пуэбло с белыми пришельцами, изображая индейцев в самом неприглядном свете. Когда они поняли, какую роль заставляют их играть в фильме, то наотрез отказались участвовать в съемках.

Индейцам чужд дух современной американской действительности с ее «культом доллара». Они продают свои изделия белым, но чаще через посредников, танцуют для белых, не теряя при этом чувства собственного достоинства, берут деньги, когда их фотографируют. Но делать все это их заставляет только голод.

Доведенные до полной нищеты, индейцы уходят на заработки. Они очень ценятся на некоторых работах, требующих особой ловкости и бесстрашия. На строительстве знаменитого моста в Сан-Франциско — «Голден гейт бридж» индейцы были незаменимы. Подрядчикам, привыкшим к грубому обращению с рабочим людом, приходится порой смягчать тон: индейцы не понимают окриков и не подчиняются им.

В гостях у Севэры Деларде

В этом пуэбло все было не так, как в Тезуке. На площади мы сразу увидели детей. Мы застали их за веселым занятием: одни складывали дрова в невысокие поленницы, другие прикрепляли к донышкам бумажных кульков свечные огарки. Был канун рождества.

На праздники поленницы загорятся высокими языками костров, и через них будут прыгать танцоры в пестрой одежде с разноцветными перьями. А бумажные кульки на крышах домов создадут иллюминацию в новогоднюю ночь.

Сан-Ильдефонсо — сравнительно зажиточное пуэбло. И стало оно таким благодаря славной дочери индейского народа Марии Мартинес-Да. Она сохранила древнее искусство своего народа: сделанные ею из жженной дочерна глины прекрасные вазы, блюда, горшки получили мировое признание на выставках гончарных изделий. Несмотря на щедрые посулы дельцов, Мария осталась в родном пуэбло. Сейчас ей уже за шестьдесят, но она продолжает работать, и вазы, на донышке которых написано несмываемым карандашом одно лишь слово «Мария», стоят на рынках очень дорого. Всю выручку, полученную от их продажи, Мария отдает своему племени, помогает и другим пуэбло, попавшим в беду.