Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1985 год

• Название: Журнал «Вокруг Света» №05 за 1985 год
• Автор: Вокруг Света
• Жанр: Периодические издания

---

Большая улица Сибири

Сибирские реки издавна одушевлялись. Гордый Байкал, как известно, не хотел отдавать свою дочь светлоокую Ангару за далекого молодца-богатыря Енисея. Да сбежала влюбленная Ангара под покровом ночи к Енисею и соединилась с ним у знаменитой Стрелки...

Мне приходилось в геологических маршрутах пить воду Байкала, Ангары, Енисея и ощущать их живительную силу. Когда в напряженном маршруте, размазывая пот с едким репудином по лицу, увидишь просинь реки, на сердце как будто вспыхнут водяные солнечные блики. Уже не замечаешь кустов, хлещущих тебя по лицу ветками, напрямик пробиваешься к берегу, припадаешь к воде и пьешь ее, пьешь родимую, пока судорога не сведет скулы. И с каждым глотком мышцы наливались свежестью, сознание начинало работать с утроенной остротой, а душевные шлаки выносились прочь.

И мне вовсе не в удивление было признание сибирского рыбака, фронтовика, сухонького, конопатого и обстоятельного Иннокентия Степановича Савостина, с которым маршрутная судьба свела меня в тайге. А рассказывал старик об огнежарких днях войны. «Веришь, парень,— говорил он мне,— реке своей поклонился, когда вернулся с фронта, как и матери... Мать-то упреждала перед уходом на фронт, под Москву, в сорок первом: знай, сынок, вода наша сниться будет — к добру, жив останешься...»

Сам Енисей, покинув пределы Тувы, заматеревший на выходе из теснин Западного Саяна, привлекает к себе человека бурливым напористым нравом. Неуютно чувствовал себя плотогон в верховьях в старые времена. Река несла быстро, а время ползло медленно, и высокие стены утесов поднимались кругом, загораживая путь реке, и небу, и солнцу... Местами плот попадал на отмель, и шлифованная россыпь дна взвизгивала, и снова меж мокрыми бревнами открывалась зеленая, зыбкая глубь, то и дело чередуясь с белопенными струями над подводными камнями, как будто водяной выставил из-под воды свою седую бороду и потешается на солнце.

Нынче при виде пенной коловерти у нижнего бьефа Саяно-Шушенской ГЭС приходит на ум мысль, что всех водяных согнали к высоченному створу плотины. Но теперь подводным хозяевам не до потехи — люди впрягли их в большую работу...

А синий от ярости Енисей мчится дальше мимо молодого Саяногорска, по золотистым степям Хакасии, отражает в водах своих вычерненные временем избы всемирно известного села Шушенского, прорезает плодородную Минусинскую котловину и резво несет на себе лодки, баржи, теплоходы. Река, вырвавшись из стиснувших ее гор, как бы отдыхает на приволье, расширяется, выпрямляется и задумчиво катит свои воды в безмерную даль.

И вдруг перед новой преградой — плотиной Красноярской ГЭС — разливается морем, нежится меж раздавшимися берегами. Пройдя сквозь мощные турбины, Енисей устремляется мимо трехсотлетнего Красноярска на желанную встречу с Ангарой. Дальше реки, слившись воедино, вспомнят под древним Енисейском, как отправлялись казацкие струги три века назад на открытие и присоединение новых земель. Шли бородатые землепроходцы по Нижней Тунгуске, чтобы, перевалив в Лену, добраться по соседней великой реке в якутские пределы. Поднимался атаман Похабов «со товарищи» по порожистой Ангаре до самого Байкала. И много других отрядов, экспедиций, партий отправлялись потом водой на поиски всяк своего, начиная от богатых угодий, Тунгусского метеорита и кончая поисками нефти и газа.

Одной из экспедиций по изысканию канала, что соединил бы Енисей с Леной через Нижнюю Тунгуску на узком пространстве в тридцать километров, руководил инженер и писатель Владимир Яковлевич Шишков. Он услышал от местных охотников-эвенков сказание о шаманке Синельге, гроб которой висит на ветках старой лиственницы на крутом берегу Тунгуски. Предание о яростной шаманке, которая и после смерти вершит свои колдовские дела, подтолкнуло воображение Шишкова, и он вынес из сибирской тайги сюжет романа «Угрюм-река», где собирательный образ реки во многом навеян и Енисеем. Река в шишковской эпопее — это тот фон, на котором действуют зримые, самобытные характеры. Своих героев писатель встретил на берегах сибирских рек, где ссыльно селились и хозяйничали они со времен крестьянских восстаний Разина и Пугачева. Многое вносили в мировоззрение сибиряка сосланные сюда декабристы, петрашевцы, народовольцы, польские повстанцы, большевики... В здешних краях вечной мерзлоты выковался жизнестойкий характер с привычкой опираться в любых передрягах на собственный опыт, довольствоваться необходимым, надежно стоять за свои убеждения и приходить на помощь соседу, попавшему в беду. А уж если Родине угрожает враг, тут сибиряк привычно поднимается на смертный бой.

Уходил на войну сибиряк,

Он с родною землею прощался...

Точно и справедливо замечание писателя Валентина Распутина: «Русский человек за века, проведенные в Сибири, стал сибиряком. И теперь, как о понятии, мы говорим, что есть такой сибирский характер. Сибирская земля прекрасно хранит в характерах людей традиции и национальные черты».

Мне довелось познакомиться и подружиться с человеком редкой судьбы, природознатцем Константином Дмитриевичем Янковским. Охотовед по образованию, он всю жизнь посвятил тайге, ее охране и разумному использованию. Небольшого роста, сухонький, бодрый, с ухоженной сивой бородой и переливчатыми глазами цвета мха, Янковский напоминал старичка-лесовика. С особой значимостью вспоминал старый охотовед экспедицию на Подкаменную Тунгуску в 1938 году, когда он сопровождал Л. А. Кулика к месту падения Тунгусского метеорита. Выпал тогда Янковскому жребий охранять всю долгую зиму склад с продуктами для следующего сезона. И так случилось, что в его зимовье, когда Янковский был на осенней охоте, забрался медведь и перепортил продукты, раскурочил ящик с патронами, выделенными сторожу на зиму. Пришлось ему в тот зимний сезон сесть на голодный паек. А рядом глухой продуктовый амбар — жизнь других людей, судьба целой экспедиции! — ломился от мешков с мукой. Но Янковский не переступил порог охраняемого. Выдюжил все-таки сторож до прихода Кулика, правда, подняться навстречу начальнику с нар не смог...

Через малые и большие препятствия, как через пороги, приходилось в жизни, и не однажды, пробиваться сибиряку. И не сам ли Енисей подает здешнему человеку пример неукротимого поиска на всем гигантском своем пути до Северного Ледовитого океана? На выходе из Саян река вскрывает залежь многоцветного мрамора. А за Северным полярным кругом Енисей уготовил человеку главный подарок — Норильские сопки, в недрах которых скрыты залежи богатых медно-никелевых руд.

После заполярной Игарки под стать океану становится Енисей, и морские суда свободно поднимаются в большой порт на реке. До этого же города, пустившись вплавь на каком-нибудь сухогрузе, пересечешь пейзажи среднесибирской полосы. В воду смотрятся высокие каменисто-глинистые берега со спутанной щетиной тайги и корневищами-выворотнями, отбеленными водой. Проплывают лесистые островки. А какие богатые выпасы по заливным прогалам! Островов, тайги, лугов все больше, а деревушек — меньше. Вот промелькнуло в тайге устье просеки. По просеке шагают ажурные серебристые опоры высоковольтной линии электропередачи. Они несут на своих крепких плечах провисающие провода. По тем проводам течет электроэнергия. На Север! Электричество, косяки птиц, человек и сама река стремятся на дальний Север.

Куда ни бросишь взгляд, везде приманчивые уголки. «Останься, поживи здесь, порыбачь, отдохни душой и телом!» — зазывают распадки, косы, деревушки, зимовья и загадочные люди на берегах.

Но даль манит сильнее.

За Курейкой начинается тундра. Берега сбегают к урезу воды, река успокаивается, уже от Туруханска начинает петлять и богатеть рыбой, судя по рыбачьим станам. В редких северных поселках меж старыми избами золотятся стены новых домов, а кое-где возвышаются и каменные строения. Разноязычна речь жителей Севера, брезентовая штормовка зачастую дополняется камусами, расшитыми бисером, оленья упряжка соседствует с вездеходом. В парках городков привлекают аллеи корявых березок, лиственниц, кедрового стланика в рост человека. Вдоль дощатых тротуаров тянутся газоны с дикой желтой ромашкой и нежной пушицей. Человек и на Севере по-своему украшает свои поселения.

За поселком местность может показаться совсем уж унылой и однообразной. Но приглядитесь внимательней к бледно-зеленому покрову! Пружинящий под ногами ягель — корм северного оленя, друга, кормильца, работника, скорохода у северных народов. Нежные мхи, лишайники, морошка, брусничник, дурманный багульник, голубичник, лиственница, стелющаяся березка, кедровый стланик—все это выросло на ледовой подстилке многолетней мерзлоты.