Инна Живетьева - Вейн

• Название: Вейн
• Автор: Инна Живетьева
• Жанр: Боевое фэнтези
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-57952-5

Вейн – это не профессия, а скорее – призвание. Далеко не каждый может стать человеком, способным ходить между мирами. Дану в этом смысле повезло. Он стал первоклассным вейном. Повезло ему и в другой раз. За могущественный магический артефакт Дар Двуликого, который Дану удалось выкрасть у жрецов, ему посулили большие деньги, но на этом везение вейна закончилось. Жрецы выслали за ним охотников, от которых не укрыться даже в Цитадели, соединяющей Верхние миры с Нижними. А тут еще странно одетый мальчик Юра навязался. Ну как, скажите, этот пацан в джинсах и футболке сумел самостоятельно пересечь границу, отделяющую один мир от другого?

---

– Ну-ну. Собираешься Зеленцова на ножи поставить? Кишка у тебя тонка, пацан.

– Увидим.

– А чего глядеть, я и так вижу. Если тебя в угол загнать, может, и пырнешь. А просто так…

– Горелым пахнет, – перебил Юрка. Лицо у него стало напряженным, дернулся обожженный уголок глаза.

– Штаны не обмочи с перепуга.

За холмом и вправду воздух еле заметно колыхался от бесцветного дыма.

Звякнул колокольчик. Послышалось низкое, густое мычание, его подхватили на два голоса. Справа от дороги десятка три коров методично подъедали траву. Возле костра, над которым висел котелок, сидели пастух с подпаском. Рядом лежала огромная псина, похожая на волка. Собака подняла голову и уставилась на путников. Она не рычала, но Дан не рискнул подходить близко. Громко сказал, остановившись у обочины:

– Вечер добрый.

Подпасок вытаращил глаза. Пастух тоже удивился их появлению, но ответил степенно:

– И вам не хворать. Садитесь, если ноги на дорогу жалуются.

– Ничего, еще походят. Не знаете, Ерухим уже приехал?

– Да, вчера возвернулся.

– Я всегда говорил, что у него на клиентов нюх. Ну, бывайте.

За спиной услышал, как подпасок спросил:

– Бать, а откуда они?

– Может, с Гусинок, – с сомнением предположил пастух.

– Да не, бать…

Юрка на часы уже не смотрел, и по солнцу было ясно, что пора искать ночлег. Дан поспорил сам с собой на десяток медяков, что мальчишка о привале не заикнется, – и выиграл.

Дорога вильнула в сторону и разошлась на две. Тракт тянулся прямо, а слева укатали съезд к постоялому двору, сейчас до странности тихому. Юрка уставился на вывеску, написанную на всеобщем.

– Отец у хозяина из переселенцев, – пояснил Дан. – Еще он строил.

Постоялый двор назывался «У старого еврея».

На крыльце дремала курица. Дан перешагнул ее и стукнул в запертую дверь.

– Ерухим, твой батюшка тебя проклянет! Как ты встречаешь клиентов? Хочешь, чтобы они оставили свои деньги у кривого Малека?

Загремели засовы. Выглянул удивленный хозяин.

– Бог ты мой, разве ж я проспал и межсезонье уже закончилось?

– Увы, нет. Но мы пришли, так что открывай.

Сковороду только что сняли с огня. Поджаристая картошка, пересыпанная колечками лука, еще скворчала, и от запаха сдавило желудок. Хозяин выставил на стол запотевший кувшин, по глиняному боку скатилась молочная капля.

– С ледника, вчерашнее.

Ерухим выложил из кармана фартука нарезанный скибами хлеб – белый, с крупными порами, совсем как тот, что пекла бабушка. Юрка не выдержал, вцепился зубами в горбушку. Он хватал огненную картошку, запивал холодным молоком, запихивал в рот хлеб и никак не мог насытиться.

– Лопнешь, – предупредил Дан.

Юрка мотнул головой, проглотил, точно гусь, не жуя, и сказал:

– Мне нужно продать часы.

Вейн удивленно приподнял брови:

– Прямо сейчас? Кому?

– Ну, хотя бы трактирщику. Я же должен заплатить за еду.

– Этот хитрый еврей не даст и половины настоящей стоимости. Просто из любви к искусству. Мой совет – подожди до города.

Вот черт… Юрка положил вилку. Ему продешевить нельзя, деньги понадобятся.

– Ешь. Ты действительно оплатил дорогу. А в Бреславле сведу с нужным человеком. За пятнадцать процентов.

– Десять.

– Идет, – подозрительно легко согласился вейн.

Юрка подцепил ломтик картошки – золотистый, с поджаристой корочкой – и спросил:

– А за сколько надо было?

Дан ухмыльнулся:

– Пять и то много.

Юрка отвалился от стола, чувствуя, что не может больше проглотить ни кусочка. Съеденное комом застряло в горле.

– Пойду с хозяином переговорю.

Дан ушел, выкликая Ерухима.

Юрка приткнулся в угол и съежился под курткой. Его знобило, наверное, от холодного молока. Болел желудок. День за окном медленно угасал. Щелкая кнутом, пастух прогнал стадо. Натужно мычали недоеные коровы.

Вейн долго не возвращался, и Юрка успел задремать. Разбудила служанка. Напевая, она убирала со стола. Ее голос, шаги, бряканье посуды неприятно отдавались в голове. Юрка шевельнулся, разминая затекшую шею, и еле сдержал стон. Мышцы одеревенели.

Громко стуча сапогами, с лестницы скатился довольный вейн. Он успел побриться и сменить рубаху.

– Две комнаты брать не стал. Экономия! Хочешь, топай наверх. Я еще с Ерухимом посижу. Пусть наврет чего интересного.

Юрка поднялся. Дан присмотрелся к нему при неярком свете керосиновой лампы.

– Ты как себя чувствуешь?

– Нормально.

– Ну иди, коли так. Третья дверь направо, в конце коридора.

В крохотный номер с трудом втиснулись две кровати. Шкафа не было. Зато в углу, за отдернутой занавеской, стояла лохань, наполовину полная воды. Тетка в переднике опростала в нее из ведра кипяток и оглянулась.

– Вам полить?

– Нет, я сам.

Тетка ушла.

Юрка скинул одежду, подумал – и залез в лохань целиком, подтянув колени к груди. Защипало царапины и ожоги. Вода закрывала по плечи, была обжигающе горячей, но согреться не получалось. Пробирала дрожь, заставляя стучать зубами.

Скрипел под окном сверчок.

Юрка шевельнулся, плеснув на пол. Посмотрел на свои руки в намокших повязках. Надо же, почти не болят, хорошая мазь у Дана. Помогая зубами, развязал узлы. Ожоги выглядели паршиво. Осторожно опустил руки в воду. Кожу пекло, и Юрка начал считать шепотом, стараясь не торопиться. На четвертом десятке он притерпелся. Расслабился, уткнулся подбородком в колени и закрыл глаза. Подумал: завтра будет в Бреславле. Если повезет, послезавтра найдет Виктора Зеленцова и войдет без стука к нему в гостиничный номер. Вейн начнет орать, мол, чего надо, и Юрка бросит ему в лицо: «Дарья Жданова, помнишь?» Он столько раз воображал это – в «Перекрестке», у жузгов, в дубоидном лесу, – что видел все до мелочей: стол, усыпанный крошками, тарелку с объедками, таракана на стене. Чувствовал даже запах – грязного белья и пива. Вот только лицо Зеленцова никак не мог представить. Не получилось и сейчас.

Взвыл во дворе пес. Юрка вздрогнул.

Небо за окном совсем почернело, проступили звезды. Все так же скрипел сверчок. Вода в лохани остыла, и плечи покрылись гусиной кожей.

Юрка вылез, оставляя мокрые следы, дошлепал до кровати и забрался под одеяло. Матрас кололся соломинками, шуршал. От наволочки пахло сухой ромашкой.

Совсем как тогда.

…Весна разгоралась нахальная, ранняя. Юрка и радовался ей, и сердился. Жди теперь майских, пока Ленька заплатит. Конечно, можно приварить на камеру заплатку, но это что слону горчичник.

Обошел лужу, раскинувшуюся посреди дороги. Вдоль палисадника тянулась узкая тропка, и по краю уже пробивалась трава. На заборе сидел черный кот, довольно жмурился на солнце.

– Только спрыгни, животное! – пригрозил ему Юрка. – Я тебе так сплюну через левое плечо!

Кот презрительно дернул ухом.

Калитка оказалась запертой изнутри. Брякнуло железное кольцо, поворачиваясь и поддевая «язычок».

Во дворе ярко желтела кирпичная дорожка. Вдоль нее ходил петух, придирчиво рассматривая оттаявшую землю. Лапы у него были грязными, побледневший за зиму гребень свалился набок. Не петух, а недоразумение. Увидев Юрку, куриный предводитель предостерегающе сказал:

– Ко-ко, – и отступил за поленницу.

Подумаешь, неженка, всего-то с полдесятка перьев из хвоста выдрали.

Дед сидел на крыльце, привалившись к балясине. Под левой рукой на чисто вымытых досках лежали трубка и газета.

Юрка брякнул рюкзак под дверь и с разгону попросил:

– Дед, а давай ты мне поможешь камеру залатать?

Ну, сейчас начнет ворчать, что проще зашить все дырки в неводе.

Дед не ответил, даже головы не повернул.

– Ну а чего, – заканючил Юрка. – Там еще можно!

Он перевесился через перильца, заглянул в лицо.

– На переднем…

Дед смотрел, не отрываясь, на Дикову будку. Глаза у него были стеклянные, и в них отражалось солнце.

– Дед…

К седым волосам пристало куриное перо, оно трепыхалось на ветру, щекоча лоб.

– Дедушка!

Кажется, он орал. Истошно, захлебываясь. Появилась бабушка. Прижала Юркину голову к переднику, пахнущему молоком и комбикормом. Гладила затылок, что-то говорила. Юрка не слышал. Он сидел на земле и молотил по грязи кулаками. В горле саднило от крика.

Приходили еще люди. Его увели на кухню. У Юрки дрожали руки, он никак не мог удержать кружку. Зубы стучали о фаянсовый край. Женщина в белом халате запихала ему в рот таблетку. Кто-то помог снять джинсы, это было уже в спальне. От холодной воды ломило пальцы, в ванну стекали мутные ручьи. На кровати лежали парадные брюки и темно-серая рубашка. Верхняя пуговица с трудом пролезла в петлю. Остро пахло валокордином и сушеной ромашкой. Юрка никак не мог понять, почему – ромашкой? Зачем? Пошел по комнатам, принюхиваясь.

В зале он нашел бабушку и деда.

Маргарита Леонидовна сидела на стуле, прямо держа спину и вскинув голову с тяжелой короной из кос. Она надела черное шерстяное платье, слишком теплое для этой весны. Окна затворили ставнями, и луч, пробившийся в щель, перечеркивал бабушкино лицо.