Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1984 год

• Название: Журнал «Вокруг Света» №06 за 1984 год
• Автор: Вокруг Света
• Жанр: Периодические издания

---

Геннадий вдруг остановился и замер. На широком лбу появилась морщинка, глаза настороженно прищурились.

— Заездок! — сказал он загадочное слово и быстро захлюпал вниз, не обходя камней и промоин.

За ним в брызгах воды скакала радуга.

Теперь и я услышал шум воды, какой бывает на порогах. За ближним мыском, укрытым темным ельником, в узком месте речка была перегорожена валунами и добротным плетнем. Посредине был оставлен проход. Здесь вода сильной струей бежала по деревянному желобу. Струя падала в объемистую морду, сплетенную из гибкого красноватого лозняка.

Геннадий поднял морду — там белело два хариуска. Напарник вынул пробку и выбросил рыбешек в воду. Хариуски понеслись вниз, ударяясь о камни. Они были омертвелые.

— Крупных хищников научились отгонять,— раздумчиво сказал Геннадий,— а вот мелкие еще остались... Этим заездком возьмет этот рыбачок весь косяк, когда основной хариус начнет спускаться. Запретный лов. А чуть залом — вся рыба вмерзает в лед. Сколько случаев было, когда эти хмыри не могут разбить свой заездок, или не успевают к заморозку, или запьют...

— Что же делать? — растерянно спросил я.

— А вот что! — Он взял в руки желоб и разбил его на щепки о валун. Потом стал раскатывать плотину.— Не спускать таким! Не отступать! Раскатывать их по бревнышку!

— Нас же это с тобой не касается, Ген,— пробормотал я еще растеряннее.

— Или помогай, или не стой на дороге, товарищ интеллигент,— ответил он едко, напрягая медные руки.

Еще в самом деле подумает, что трушу. Конечно, недаром говорят, что в тайге за такие дела пулю схлопотать очень просто. «Ну, нет, не нам бояться его, браконьера, а ему — нас!» — заключил я, бросаясь к заездку, и подпер плечом огромный валун. Вдвоем мы и вывернули гранитную глыбу из плотины.

— Добро,— проговорил Геннадий с полным выдохом.— Крепко сбит заездочек. Опыт большой, видно, в этом деле у рыбачка. Кто же это может быть? Со Светлого, или с Перевоза, или с ЛЭП?

— Есть же и здесь служба по борьбе с такими,— осторожно вступился я.— Мы в Иркутске на общественных началах даже бригаду организовали. Я сам участвовал в нескольких комсомольских рейдах. Задержали немало шантрапы.

— Лесничий наш — парень слабохарактерный,— мрачно ответил Геннадий.— Вот и получается, что браконьеры свирепствуют в нашей тайге. Кабаргу бьют и зверя когда попало, хариуса в речках почти не осталось.— Он швырнул в воду последние прутья плетня.— Ну, пошли... А то я чувствую себя в два раза злее, чем до находки, до тех штаг. Попался бы он мне сейчас!..

«Хлюп-шлеп-чавк!» — отозвалось русло речки под нашими сапогами.

И вот мы снова в своей лодчонке. Теперь спуск вниз по течению. Со всеми удобствами. Настелили в носовой части лугового сена с листочками и по очереди отдыхаем.

Жуя мерцала осенним праздничным блеском. Река казалась бы унылой, не будь золотой оправы берегов. Это лиственница дает такой ярко-золотистый цвет. Роскошное убранство. Это символ края золотых россыпей, под которыми на глубине затаились нетронутые жилы.

Запах зеленого сена и всплеск весла усыпили меня. И во сне мне мерещилась дорога по гольцам, посыпанная золотым песком.

А проснулся я оттого, что лодка стояла на месте. Были уже сумерки, но я рассмотрел каменную фигуру Евстропова на корме. Двойное весло лежало у него на коленях, и черные капли воды срывались с весла в реку. Он думал о чем-то, и крепко.

— Тезка,— окликнул я его.

Он улыбнулся и сказал виновато:

— Задумался, вот и сел на мель.

— Наверное, о той, что провожала тебя утром...

— Нет, об отце,— ответил Геннадий.— Здесь он утонул, в этом месте.

У меня все мысли в голове застопорились, словно рыбный косяк перед заломом на речке.

— Как же... здесь мелко и... острова...

— Была большая вода,— сказал Геннадий.— Они везли на моторчонке генератор для драги, здесь наткнулись на завал и перевернулись.

Черные капли звонко бились о непроницаемую поверхность реки.

— Давай мне весло, тезка,— наконец сказал я.— Ложись отдохни, прикинь следующий маршрут.

Он перешел на мое место, а я спрыгнул в воду и столкнул лодку с мели.

Я греб неумело, но сильно. Лодка бесшумно обгоняла течение. Мне нравилось ощущать себя кормчим и то, что мне доверил весло Геннадий Евстропов. Он принял меня на свою дорогу, которую скромно торил навстречу большим магистралям, начинавшимся где-то за витимскими, байкальскими, ленскими гольцами...

Это было то время, когда пошли на убыль игрушечные, маложизненные мысли о расчете и о тематической экспедиции, где был бы у меня отдельный стол, микроскоп и важный ученый вид. Я знаю это твердо сейчас, когда прошло много лет с того самого поиска. Позже по многим нашим маршрутам пошли драги — таежные золотодобывающие фабрики-крейсеры. Геннадий Евстропов и по сей день на своем разведочном посту, готовит новые полигоны под золотодобычу. А что касается меня, то свет золотых берегов таежных рек до сих пор отражается в моей душе. И когда встал вопрос на семейном совете, куда пойти учиться моему сыну Максиму, я посоветовал: «На геологический факультет!» А пришла пора практик, сын взял направление на Север, на ленские берега, уже дальше тех мест, где ступил на свои первые маршрутные тропы отец.

С каким трепетом и волнением я читаю его письма и вижу в них себя, будто сам сижу у костра, а рядом — Геннадий Евстропов.

«...Здравствуйте, дорогие мои,— писал сын.— Не надеялся я, что мне представится возможность послать вам письмо из нашей ленской таежной глуши: мы все время перебираемся дальше от нашей базы. Но вот «повезло» — начальник партии Марков Владимир Вавилович вынужден отправиться на несколько дней в Киренск по неотложным делам, он и унесет, потом увезет наши письма.

Сейчас, по прошествии нескольких недель, можно с уверенностью написать: живем мы дружно, как бы одной семьей, помогаем друг другу, когда нужно. Геологическая стезя связана с очень большими напряжениями всех сил, тому, кто ленится, ничего не умеет делать, в поле не место. Я сам раньше думал, что мне удастся запросто включиться в работу партии — были ведь учебные практики. Теперь я понял: геология — очень непростое дело. И вот я научился валить топором деревья, пилить и колоть дрова, рыть шурфы, таскать по тайге тяжелые грузы, завьючивать лошадей... Даже растапливать печь, оказывается, непросто.

В маршруты ходим, постепенно наращивая расстояния, продвигаясь все дальше на север. Мы сейчас стоим на реке Демьянке, рядом речки Рыбная и Горелая. Рыбачим на Рыбной — там в изобилии ленки и хариусы... В первых маршрутах мне пришлось довольно тяжело — растирал ноги в кровь новыми сапогами. А еще проклятые дожди... Не было такого, чтобы мы не возвращались на табор мокрые. Даже спецуха из брезента не помогает. Без мелких потерь, конечно, не обходилось. Когда в один из привалов я сушился у костра, случилась беда — затлел рукав моей куртки. Пришлось отрезать бахрому и нарастить рукав из куска брезента, правда, другого цвета. Рукав, по общему мнению, вышел недурной, может, даже модный.

Хожу я в маршруты с начальником Славой Гилевым — он несколько лет назад закончил наш университет. Общение с таким толковым геологом дает мне много в смысле практических навыков. Кое-чему приходится учиться и у наших рабочих. Они все умелые, шустрые и расторопные ребята, хотя сюда приехали не без того, чтобы заработать деньжонок...»

Это сыновнее письмо, как говорится, позвало меня снова в дорогу. Пока собирался, приехал с Севера, со строительства БАМа, мой товарищ — мостостроитель Игорь Румянцев. С его сухощавой, ладной, уверенной фигурой в квартиру ворвался запах таежных снегов, давленой хвои и солярки. Игорь высыпал мне на стол горсть значков, изготовленных в честь строительства всех тоннелей магистрали. Перед моим взором замелькали названия: «Кодарский», «Байкальский», «Северомуйский», «Мысовой», «Нагорный»... А мой монтажник, не дав мне опомниться от радужного мелькания, объявил:

— Ну, милой, пляши! В твою Дальнюю Тайгу скоро, наверное, начнем ответвлять дорогу.

— Да это же... это через такие кручи?! — ахнул я.

— Теперь справимся,— заверил он,— опыт поднакопили.

— Тогда я прибуду в свои гольцы по новой дороге! — воскликнул я и, зажмурившись, вспомнил о первых своих тропах в Дальней Тайге и пусть поседевшего теперь, но с открытой улыбкой и крепким рукопожатием Геннадия Александровича Евстропова.

Геннадий Машкин

Рядом с овцебыками

Тысяча километров отделяет Норильск от Бикады. Эта дорога с пересадкой в Хатанге, где мы меняем рейсовый самолет на вертолет, давно стала привычной...

Бикада — река небольшая, таких много на Таймыре. И все же она особенная. Берет начало в ледяных горах Бырранга, течет в верховьях двумя крупными рукавами на юг, после слияния делает резкий поворот на запад и впадает в озеро Таймыр. Ее долина почти со всех сторон окружена отрогами гор. В ней, как в огромной чаше, создается свой микроклимат, своя погода. Весной и летом здесь часто стоят теплые солнечные дни. В долину Бикады намного раньше обычных сроков подходит с юга дичь. На севере долины у подножия гор произрастают островки «леса» — крупные древовидные заросли ивы аляскинской, превышающие рост человека. А ведь здесь проходит 75-й градус северной широты, здесь Арктика. По всему видно, что Бикада — запрятанный в отрогах Бырранга арктический оазис.