Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1971 год

• Название: Журнал «Вокруг Света» №03 за 1971 год
• Автор: Вокруг Света
• Жанр: Периодические издания

---

Спокойно, сынок! Иди так, как будто ты один на всем озере».

Визи снова задвигал толстыми ножками, передвигая лыжи но снегу. Меховые уши парки поднимались и опускались в такт шагам, хлопая его по румяным щекам; он был похож на идущую по следу гончую, у которой так же потешно болтаются уши. Он шел спокойно, ни разу не обернувшись. Позади гуськом, теперь уже в семидесяти метрах, за Визи шла пятерка сильных волков, из которых любой мог перекусить человеку ногу одним движением челюстей.

Я развязал свою парку и отбросил назад уши. По щекам струился пот.

«Иди! Иди, сынок, не торопись. Так, хорошо. Не дай им обмануть тебя, не торопись. Ты ведь не боишься этих паршивых волков, правда? Не спеши... Не спеши».

Наконец Визи подъехал ко мне, немного запыхавшись и моргая. Волки сгрудились и остановились в двухстах метрах от нас. Я поискал глазами винтовку, но не взял ее. Еще слишком далеко, но, если они подойдут поближе...

Один из черных отошел немного в сторону и сел на снег. Упираясь передними лапами, он задрал морду и завыл протяжно, печально и жутко. Затем волки снова построились гуськом, повернули к лесу и бесшумно скрылись в чаще.

— Испугался, сынок? — спросил я, хотя вопрос был глупым.

— Немножко. — Он кивнул головой.

— Ерунда! Волков никогда не надо бояться. Они никогда не нападут на тебя. Они просто очень любопытны.

Как сейчас помню день, когда в Мелдрам-Крик появились бобры. Мы волновались: приживутся ли новоселы! Это был очень тревожный вопрос, так как у нас не было ни заборов, ни барьеров, чтобы помешать бобрам уйти, куда им заблагорассудится.

Рано утром на четвертый день прибытия бобров я вышел за дверь набрать воды в ирригационной канаве.

Я подошел к канаве, остановился в недоумении и от удивления выронил ведра. Еще вчера вечером канава была полна воды, а сейчас на дне не осталось даже лужи! Я долго не мог понять, почему канава высохла, а когда наконец понял, в чем дело, вбежал в дом и возбужденно закричал:

— Они законопатили канаву!

Мы пошли вверх по ручью. Немного выше ручей протекал по небольшой лужайке, окруженной осинами. Как только мы подошли к лужайке, тайна пересохшего ручья стала понятной. Теперь вся лужайка была под водой, и в том месте, где ручей из нее вытекал, поднималась плотина немногим больше метра высотой и около восьми метров длиной.

Казалось, что в осиннике хозяйничал какой-то сумасшедший с топором. Многие деревья наклонились, другие свалились в воду, и все ветки с них были срезаны. Однако много деревьев упало на сушу, и они так и остались лежать, как если бы тот, кто их срубил, больше ими не интересовался.

Установить личность дровосека не представляло труда. Мы узнали о его присутствии по хатке, нам даже не нужно было видеть следы его зубов. Хатка была слишком большой, чтобы за короткий срок ее мог построить бобр в одиночку. Видимо, пара бобров пошла вверх по течению от озера и решила, что эта лужайка как раз то, что ей нужно. Таким образом, бобры не только вернулись на Мелдрам-Крик, но, по всей вероятности, решили остаться здесь навсегда.

Мы довольно долго не могли понять, зачем они так безжалостно уничтожали запасы пищи, сваливая деревья без видимой надобности. Обходя берега запруды, мы видели, что местами были свалены десятки осин и ни одна из них не была тронута.

— Зачем это они делают? — спросил я задумчиво.

— Несомненно, для этого есть причина, — ответила Лилиан.

— Почти все, что происходит в этих лесах, имеет свою причину, — проворчал я. — Но до нее иногда очень трудно докопаться.

— Ты хочешь сказать, что мы слишком глупы, чтобы понять, — возразила она со смехом.

Визи рассматривал кучу щепок, разбросанных вокруг пня. Пнув ногой щепки, он сказал:

— Может быть, им не нравится вкус коры. Может быть, она кислая или еще что-нибудь, — внес он свое замечание

— Зачем же они их валят? — быстро возразил я.

— Когда-нибудь узнаем.

К зиме обе хатки были замазаны слоем глины толщиной около тридцати сантиметров. Под водой у входа в хатки были сложены запасы пищи, которых обитателям хватило бы на всю зиму до того, как весной растает лед. Бобры каким-то образом умудрялись сохранять воду незамерзшей у входа в хатки довольно длительное время, хотя на большинстве прудов уже давно был лед.

Наконец в начале декабря, когда температура упала ниже 20 градусов мороза, полыньи у хаток замерзли. Мы вновь увидели бобров только в апреле следующего года.

А в конце лета случилась катастрофа. Прошел трехчасовой ливень, и на ручье началось наводнение. В ирригационную канаву поступало больше воды, чем могло из нее вытечь. И поэтому вода искала слабое место в дамбе, чтобы прорыть новое русло. Таким местом оказалась земляная засыпка.

За ночь вода у плотины поднялась и стала переливаться через верх, унося с собой частички земли. Через несколько минут она прорыла себе русло, и в него устремились потоки воды, переполнившей ручей. Промоина становилась все шире и глубже, и вода текла через нее с такой силой, что, когда я надел болотные сапоги и вошел в поток, чтобы посмотреть, можно ли сохранить остатки плотины, я едва смог устоять на ногах.

Мы стояли, не зная, что делать, и наблюдали, как плотина разрушается на наших глазах. Мы уже смирились с тем, что вся засыпка смоется водой и пруд высохнет, но мы не учли бобров.

От хатки донесся резкий всплеск. На воде появилась рябь, мы увидели темное пятно, направляющееся прямо к плотине. Бобр подплыл к земляной засыпке на расстояние нескольких метров, развернулся и поплыл параллельно плотине, а затем, снова быстро повернувшись, почти вошел в поток, бегущий через промоину.

Появление бобра натолкнуло меня на блестящую мысль.

— Беги в дом и принеси топор, — сказал я Визи. Когда он вернулся с топором, я пояснил: — Надо срубить несколько елок и обрубить с них сучья, а потом мы сбросим эти сучья в воду неподалеку от промоины и, может быть...

— Ты с ума сошел! — прервала меня Лилиан, прочтя мои мысли. — Ни одна пара бобров не сможет перекрыть такой бешеный поток.

— Но ведь они могут попытаться, не правда ли? — возразил я. — Во всяком случае, совершенно ясно, что нам нечего и пытаться что-либо сделать, пока запруда не пересохнет.

Я настоял на своем, мы уложили охапки сучьев вдоль дамбы и набросали кучу сучьев на расстоянии метров двадцати от промоины. Потом мы вернулись в дом и стали ждать.

Всю ночь вода текла через промоину. Теперь она была больше метра глубиной и метров пять шириной. Только бульдозер с мощным ножом мог прекратить утечку воды — так мы думали.

Рано утром на следующий день я вышел на порог и прислушался. Ночью грохот воды, несущейся через промоину, был настолько громким, что нам приходилось кричать, чтобы услышать друг друга, но теперь все было тихо и спокойно, и даже привычное журчание ручья ниже плотины стало глуше. Я осторожно прошел по канаве до ее начала, вышел на дамбу и посмотрел туда, где мы сбросили еловые ветки. Ни одной не было видно. А там, где вчера была промоина, я увидел темную, утрамбованную поверхность блестящего ила. Под илом лежали ветки, придавленные камнями размером от мелкой гальки до футбольного мяча. Так всего лишь двое бобров за одну ночь перекрыли поток воды, который человек мог бы перекрыть только с помощью тяжелой землеройной машины.

Бобры обнаруживают утечку воды через плотину с помощью чувствительных волосков своей шкурки. Им не нужно полагаться на глаза и уши, чтобы выявить где-нибудь слабое место.

Столовая бобров находилась в ивняке на глубине полуметра и на расстоянии двух метров от края пруда. Если ветер дул от нас, мы в сумерках садились на скамейку и сидели, подавляя желание курить, и терпеливо ждали. Конечно, ни один бобр не подойдет к столовой, если в воздухе висит дым сигареты или если ветер доносит до него запах человека. Иногда они приходили засветло, но, как правило, уже совсем темнело, когда мелкие волны, появлявшиеся на гладкой поверхности воды, предупреждали нас о том, что надо сидеть очень тихо, затаив дыхание.

На берег набегали волны, через некоторое время беззвучно подплывал бобр и, сгорбившись, вылезал на кормушку. В первую очередь он отряхивал шкурку. Затем тщательно расчесывал мех, пользуясь длинными когтями перепончатых задних лап, как гребешком.

Теперь он был готов подкрепиться тем, что было припасено, а еда в столовой была всегда. Остатки осиновых или ивовых прутьев, очищенных от коры, постоянно плавали в воде вокруг кормушки, и среди них всегда находилась какая-нибудь палочка, иногда ивовая, а чаще осиновая, на которой оставалось достаточно коры, чтобы заморить червячка перед плотным обедом. Он крепко хватал передними лапами ветку и очищал ее от коры, как белка сосновую шишку. Иногда он оставлял обглоданную ветку на кормушке, но чаще выбрасывал в воду, чтобы в дальнейшем отбуксировать к плотине и, может быть, использовать ее для постройки.