Елена Коровина - Великие авантюры и приключения в мире искусств. 100 историй, поразивших мир

• Название: Великие авантюры и приключения в мире искусств. 100 историй, поразивших мир
• Автор: Елена Коровина
• Жанр: Публицистика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-227-03666-7

Откройте эту книгу — и на ваших глазах произойдут самые таинственные и загадочные происшествия, разыграются самые романтические истории, раскроются самые гениальные аферы, связанные с деятелями искусства и бессмертными шедеврами.

Вы узнаете, как из Лувра абсолютно незаметно для всех была украдена «Мона Лиза». Как гениальный парфюмер Генрих Брокар и гениальная выдумщица Шарлотта Брокар отмыли «немытую Россию» и как на всемирном конкурсе российские духи победили французский парфюм. Почему великого живописца Караваджо церковь называла Нечестивцем. Что за проклятие преследовало владельцев бесценного синего бриллианта «Хоуп». Как английские шекспироведы опознали утерянные рукописи Великого Барда и что выяснилось в действительности. Как виртуозный мошенник Виктор Люстиг смог продать саму Эйфелеву башню и о многих других авантюрах, от которых и у современников, и у потомков захватывало дух.

---

Но на ветру легче не стало. Антонио прошел несколько шагов, прислонился к дереву и услышал шаги. Двое молодцов подхватили его под руки и поволокли к оврагу. Потом он упал, ободрав руки и ноги. Всю ночь провалялся там и только под утро приковылял домой. И вот теперь лежит на деревянном топчане, проклиная свою несдержанность. Зачем он потащился в тратторию, зачем развязал язык с незнакомцем?..

Теперь-то он понимает, что произошло. Судя по образованной речи, его собеседник был отнюдь не простым грабителем, а папской ищейкой, собирающей сведения о пропаже драгоценностей из монастыря. А он-то, идиот, рассказал про тайную нишу за спиной Гермеса, бога богатства! Вот собеседник и поверил в его рассказ. Ну а раз узнал что хотел, решил избавиться от художника. Небось его подручные и сбросили Корреджо в овраг. Думали — не выберется. А он выбрался. И пришел домой.

Художник, постанывая, перевернулся и закрыл глаза. В памяти всплыла статная фигура матери настоятельницы из Сан-Паоло.

«Вот здесь напиши мне Диану, богиню-охотницу. Пусть она правит колесницей», — говорила она. «Но, матушка! — возразил Антонио. — На таком узком простенке не уместится богиня и колесница». — «И не надо! Напиши Диану, которая держит вожжи, словно указывая рукой на дверь напротив». — «А где же кони?» — «Ускакали! — засмеялась мать Джованна. — Только задние копыта блестят. Так и изобрази, чтоб сразу было видно, чего не хватает». Корреджо понимал с трудом, переспрашивая: «А чего не хватает, матушка?» Настоятельница опять смеялась: «Неужто не уразумел? Лошади головы не хватает с уздечкой да сбруей!» Все это было слишком мудрено для живописца. А настоятельница словно подтрунивала над его непониманием: «Главное, чтобы было понятно направление, где искать». — «Что искать?» — удивился Антонио. «Не твоего ума дело! Ты рисуй».

Словно наяву Корреджо услышал звонкий смех настоятельницы. Так вот оно что! Художник рывком поднялся с топчана. Он разгадал загадку! Сокровища не в нише под изображением Гермеса. Настоятельница спрятала их совсем в другом месте. Опасаясь частой перемены властей (то власть французов, то Рима), хитроумная настоятельница соорудила тайник. А ключ к тайнику зашифровала на фреске. Диана протягивает руку по направлению к двери. Значит, тайник где-то там. Но за дверью длинный коридор, упирающийся в башню, которая зовется башней Луны. Тот, кто читал античные мифы, знает, что Диана — богиня Луны. Ну а в башне Луны есть давно заваленный подвал, в котором когда-то хранили уздечки и сбруи, то есть то, что надевали на ту часть коней, которую настоятельница велела не изображать на фреске. Недаром же она сказала: «Сразу будет видно, чего не хватает». Это тоже метафора: где недостающие сбруи коней, там и спрятанные сокровища. Так что пусть дознаватели из Рима ищут тайную нишу Гермеса — там ничего нет! И это справедливо — сокровища накоплены в Парме, пусть Парме и достанутся.

Антонио Корреджо снова откинулся на подушку. Завтра ему станет лучше, и он поедет в монастырь Сан-Паоло и попытается разобраться. А пока надо уснуть.

Однако поехать в Парму художник уже не смог. К утру слабость не отступила, голова болела все сильнее, потом началась лихорадка. Узнав о том, что живописец при смерти, герцог Федериго Гонзаго послал к нему своего доверенного слугу. Сказал ли ему художник о своей догадке, неизвестно. Зато известно, что обитель Сан-Паоло своих сокровищ так и не нашла, зато богатство рода Гонзаго весьма увеличилось. Может, это случилось за счет присвоенных монастырских сокровищ?..

Антонио Корреджо об этом уже не узнал. Он умер от лихорадки 5 марта 1534 года. А с ними канули в Лету и тайны монастырей, в которых он работал.

Чисто английские подделки

Ни одна нация не относится ни к одному драматургу столь трепетно и обожающе, как англичане к своему Уильяму Шекспиру. Вот и в лондонском доме Самюэля Айрленда, что стоял на Норфолк-стрит, в Стренде, в конце XVIII века существовал истовый культ Драматурга. Глава семьи, Айрленд-старший, вечерами запоем читал и перечитывал его пьесы и сонеты своим детям — сыну Уильяму (названному, естественно, в честь Барда) и дочери Джейн. Сам же Самюэль Айрленд еще в 1770 году открыл антикварную лавку, где торговал старинными фолиантами, книгами и картинами. В обществе он был известен как весьма образованный почитатель и собиратель древностей, знаток литературы и искусства. Два раза в месяц его магазин превращался в салон искусств — к общительному собеседнику приходили его многочисленные друзья из мира муз. Они обсуждали новинки искусств, устраивали «беседы и философии» за мятным чаем, входившим в моду. Вот только, о чем бы ни заходила речь, антиквар Айрленд постоянно вздыхал об одном и том же: «Как жаль, что от жизни Великого Барда почти не осталось свидетельств!» Словом, Шекспир был его навязчивой идеей.

Обретенные автографы Шекспира

Столь же фанатичным поклонником поэтического Лебедя с Эйвона вырос и сын Самюэля — Уильям Айрленд. Он родился в 1775 году и получил хорошее воспитание, хотя обычно папаша Самюэль и говаривал всем, что сынок его с неба звезд не хватает — безнадежный парень. Конечно, и сам юноша понимал, что хоть его и назвали Уильямом в честь Шекспира, но особыми талантами он не может похвастаться. В 18 лет Уильяма Айрленда взял на обучение старинный друг семейства, почтенный стряпчий мистер Бингли. Адвокатская практика Бингли была наследственной и существовала еще с начала XVII века. Так что юному Уильяму было чему поучиться. Частенько он натыкался на бумаги столетней давности — пожелтевшие, с выцветшими чернилами, скрепленные старинными сургучными печатями.

16 декабря 1794 года 19-летний клерк Уильям Айрленд доставал из дальнего угла стеллажа папку с нужными бумагами. За ней оказалась другая папка, небрежно кем-то давно притиснутая к стене. Такую большую кипу бумаг юноша не удержал, и в результате все оказалось на полу. Собирая листы, Уильям вдруг увидел под одним из них подпись, которую не смог бы спутать ни с какой другой, ведь именно ее отец чуть не ежедневно показывал сыну — единственный уцелевший автограф Великого Барда. Дрожащей рукой Уильям поднес старинный листок к свету, и — о, чудо! — эта подпись действительно напоминала шекспировскую.

Сильвестр Хардинг. Уильям Генри Айрленд

Забросив все дела, юноша понесся к отцу — уж Айрленд-старший сумеет понять, подлинный это автограф Драматурга или просто коварное совпадение. Антиквар долго вертел пожелтевший листок в руках. Бумага была подлинной — вот водяные знаки, которые проставлялись только на дорогих листах елизаветинских времен. Чернила отливали тем самым иссиня-черным цветом, характерным для XVII столетия, когда для блеска в чернила добавляли земляные орешки особого сорта. Текст тоже походил на правду: некий домовладелец в городе Стратфорде, что на Эйвоне, Майкл Фрезер, заключал договор на аренду дома с Джоном Хеммингом. Со стороны домовладельца свидетельницей выступала его законная супруга, а со стороны Хемминга — Уильям Шекспир. И подпись его была точь-в-точь как на известной закладной 1612 года, а потом и как на его завещании. И еще… Айрленд-старший порылся в памяти… Джон Хемминг — это же друг Шекспира, которому он даже что-то завещал. Неужели все сходится и в руках Самюэля неизвестный автограф Шекспира?! Да это же сокровище, национальное достояние!

Впрочем, антиквар был осторожен. К этому его приучила профессия. Он пригласил к себе на Норфолк-стрит всех тогдашних шекспироведов. И все они пришли к единому заключению — автограф подлинный. Но когда все кинулись поздравлять Айрленда-старшего, тот вытолкнул на середину комнаты сына: «Вот истинный творец этой находки! Это ему повезло. Это он — надежда нашего шекспироведения!» И Уильям, которого отец впервые столь бурно похвалил при всех, залился краской, словно девица. Но как же была приятна эта похвала отца!

С тех пор молодой Айрленд удвоил старания по поиску древних документов — вдруг еще что найдется. Теперь он ездил по архивам, лазил на старые чердаки и скрипевшие колокольни полуразвалившихся деревенских церквушек. Удача пришла неожиданно. В 1795 году его приятель, актер Монтегю Толбет, познакомил друга с неким джентльменом из Стратфорда-на-Эйвоне, который показал юношам еще одну деловую бумагу, подписанную Шекспиром. Увидев новый раритет, Уильям умолил владельца позволить ему поискать старинные бумаги у него в доме. Правда, поиски не принесли желанных плодов, зато сыскалась давно затерянная бумага, подтверждающая право этого человека из Стратфорда на земельную собственность, о которой он даже не подозревал. На радостях стратфордец пригласил Уильяма в свой деревенский дом, где хранилось еще больше старинных бумаг. И вот там, в сундуках на чердаке, нашлось еще несколько бумаг, не только имевших отношение к Шекспиру, но и содержащих собственноручно написанные Бардом строки, не вошедшие в его великие пьесы «Король Лир» и «Гамлет». Еще нашлось несколько писем Барда и его друзей.