Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1974 год

• Название: Журнал «Вокруг Света» №09 за 1974 год
• Автор: Вокруг Света
• Жанр: Периодические издания

---

В городе на случай плохой погоды есть закрытые переходы — крытые галереи на уровне второго этажа, чтобы можно было под ними пройти и проехать. Но жителя северного города нужно как можно чаще «выводить» на улицу (магаданские психологи даже говорят «выталкивать»), поэтому самые короткие пешеходные маршруты все-таки открытые, хотя и они по возможности защищены от ветра. Город должен гармонировать с окружающим ландшафтом. Он должен быть спроектирован как единое целое и в то же время иметь возможность при необходимости расширяться, не нарушая этого гармонического единства. Если в центральных, освоенных районах чрезмерная урбанизация, по наблюдениям психологов, оказывает подчас отрицательное воздействие на человека (многие, наверное, помнят «анкету долголетия» американского ученого Р. Коллинза: «Маленький город — прибавьте 3—5 лет жизни, большой город — отнимите 2 года»), то на Крайнем Севере подчеркнутый городской вид дома в маленьком приисковом поселочке способствует, оказывается, скорейшей адаптации его жителей. Здесь невозможно перечислить все принципы, которыми руководствуются проектировщики северных городов, важно выделить один главный, существенный для темы этого очерка: архитектура поставила себе целью своими средствами помочь человеку ощутить себя на Севере как дома, вызвать в нем желание жить здесь постоянно.

Есть ли сейчас в Магаданской области такие поселки и города? Увы, пока нет! Пока есть только проекты: поселка Депутатский, города Анадырь-2, поселка Усть-Нера (для Якутии, но также спроектированного архитекторами «Дальстройпроекта»), в которых последовательно развивались и совершенствовались все эти градостроительные идеи. Осуществление этих проектов — дело будущего.

И тут возникает естественный вопрос: что же, живя в неприспособленных специально домах, не ведая пока о подготавливаемых для него психологами рецептах адаптации, человек на Севере в настоящее время так уж беспомощен, так уж сильно претерпевает от «враждебной» природы?

Оказывается, нет, оказывается, что не человека от природы, а уже природу Севера надо защищать от слишком активного вторжения человека! Из Магаданского аэропорта я со странным смешанным чувством еду по знакомой дороге в город. Во-первых, это радость от очередной встречи с Магаданом. Во-вторых, ощущение, что этот кусочек трассы — начало великого пути на Колыму, памятник колоссальнейшим человеческим усилиям.

И еще я вижу голые безлесные сопки, с ободранными бульдозером склонами, широкую сквозящую долину с редким чахлым кустарником и одиночными лиственницами и знаю, что такие же голые каменные сопки стоят и вокруг Магадана. Раньше здесь была тайга. Попадая на прииски, не можешь не заметить горы перевороченной земли и камней, вечно мутные от промывки ручьи и речки. В рабочих поселках, окруженных тайгой, идешь по пыльным, лишенным единого кустика улицам. Пролетая на самолете, видишь поредевшие от пожаров и рубок леса. Если летишь над летней тундрой, обращаешь внимание на ровные темные линии, то прямые, то петляющие, будто проведенные широким плакатным пером. Это, может быть, всего один раз, может быть, несколько лет назад прошел вездеход или протащился трактор с санями... Все это наблюдения, доступные каждому, но существуют еще наблюдения и точные подсчеты специалистов: какой трудновосполнимый урон наносит рыбе, морскому и лесному зверю нерациональный их промысел, какой ущерб причиняют браконьеры и так далее. До сих пор в Магаданской области нет ни одного заповедника, в то время как на вдвое меньшей по территории Аляске их несколько. А ведь ландшафты и биоценозы, то есть сообщества растений и животных Севера, тем уязвимее, тем более страдают от разрушения, что на их восстановление, в отличие от юга или средней полосы, может уйти не один десяток и даже сотня лет!

Такое отношение к природе во многом следствие все того же ощущения временности жизни на Севере. Когда человек почувствовал бы себя не просто приехавшим издалека и на время «покорителем» Севера, а настроился бы жить здесь постоянно, то и стремление «покорять» у него исчезло бы, а возникло бы желание любить и охранять, как любят и охраняют свой дом. Недаром термин экология, обозначающий науку о взаимоотношениях организма и среды, включает в себя греческое слово «экос», что значит «дом», «родина». Поэтому и процесс адаптации человека к Северу не должен сводиться только к пассивному привыканию, приспособлению или, наоборот, к решительному подчинению природы, но к заключению с ней дружественного союза. Ведь не надо скрупулезных социологических исследований, чтобы утверждать, что не только блага цивилизации влекут человека, но в равной, а может, и в большей степени и первозданность, и дикость природы, и особенно хорошо это чувствуют те, кто живет на Севере. Как, например, сказали об этом известные датские путешественники и исследователи Арктики Петер Фрейхен и Финн Саломонсен в своей прекрасной книге «Когда уходят льды»: «Людям, побывавшим в Арктике, всегда хочется туда вернуться. Они не находят себе покоя и готовы многим пожертвовать, только бы еще раз бросить взгляд на полярные льды. Арктика прочно завоевывает их сердца. В чем же кроется ее обаяние? Не в том ли, что здесь можно ближе подойти к сокровенным тайнам природы, а следовательно, и жизни человека! Арктический пейзаж прост и ясен. Все лишнее, все ненужное исключено. Нет ни деревьев, ни домов, не слышно шума; иногда пройдешь десятки миль и не встретишь признаков человеческого существования. Один во всем мире, наедине со своими мыслями, человек сливается с окружающей природой, слышит биение ее сердца... и ощущает всю полноту своего бытия».

Так что, если вернуться к тем трем путникам, с которых я начал этот рассказ, то более всего я склонен представлять, что это просто друзья, ушедшие из надоевшего поселка на выходные дни. Февраль, на юге показалось краешком солнце, и они решили это дело отпраздновать. Остановятся на ночлег, укрепят палатку. Заберутся внутрь, разожгут примус, станет тепло. Откроют положенное на ужин количество банок, напьются чаю. Залезут в спальные мешки, поговорят перед сном, покурят, помолчат, ощутят «всю полноту своего бытия». И спать. А над палаткой северное сияние в виде широких, свивающихся лент, какие с многозначительным латинским изречением помещали на старинных гравюрах. Например: «Natura naturans — et natura naturata»» — «Природа творящая и сотворенная». Хорошо!..

Борис Василевский

Джек Коуп. Обет молчания

Он появился из тумана у ступенек веранды уже в сумерках. Фермер соскребал грязь с ботинок об острую железную скобу и не спеша повернулся, заслышав мягкие шаги по влажной земле. Когда глаза их встретились, зулус поднял правую руку в церемонном приветствии и сурово произнес:

— Инкосана...

На зулусе была старая военная шинель из хаки, потемневшая от грязи, подол которой лохмотьями болтался вокруг голых икр, левой рукой он волочил за собой нобкерри (1 Нобкерри (африкаанс) — палица, дубинка с больших тяжелым набалдашником.), посох и небольшую ветку дикой оливы с увядшими тускло-зелеными листьями. Рядом с ним с узелком стоял босоногий мальчик, по внешнему виду которого можно было безошибочно установить, что это сын зулуса. Отец больше не произнес ни слова, вежливо дожидаясь, пока белый человек узнает его или спросит, кто он такой.

Фермер поглядывал то на отца, то на сына, и его внезапно озарило: из мрака тридцати прошедших лет всплыло в памяти красивое юношеское лицо.

— Ха, да это же Матан! Я узнал тебя!

Зулус быстро поднял голову и расцвел в улыбке. Сверкнули белые зубы, на какое-то мгновение смягчились тяжелые черты лица.

— Ты из тех людей, инкосана, кто редко ошибается.

— Я бы этого не сказал.

— Ты с возрастом стал больше похож на отца, и его голос вновь заговорил в тебе. Но я вижу у тебя шрам...

Белый пробежал пальцами по шраму, который начинался от уголка глаза и исчезал в волосах.

— Это меня пулей задело во время войны. Уже хоронить собирались.

— Вместо этого ты похоронил своих врагов, — сказал Матан. — Нет большей чести для мужчины, чем следы битвы на лице.

— Я бы этого не сказал, — повторил фермер. — Постой-ка, ты ведь с дороги, замерз и обессилел. Поди согрейся и поешь немного. Поговорим после.

— Нет, сначала я хочу сказать тебе, инкосана, я пришел сюда, чтобы забрать домой моего отца.

— Что? Что?.. — За быстрыми вопросами фермер старался скрыть свое удивление. — Ведь он лежит здесь, в могиле, уже тридцать лет.

— Я пришел за его духом...

После ужина жена фермера сидела в кладовой при кухне и упаковывала яйца на, продажу. Зашел ее муж что-то выяснить, и в тот же момент в дверях кухни появился Матан. Нобкерри и палку он оставил, но по-прежнему держал в руке ветку дикой оливы. При ярком свете его лицо казалось высеченным из гранита, и лишь лихорадочно блестевшие черные глаза были живыми на этом лице. За ним появился мальчонка в лохмотьях.