Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1975 год

• Название: Журнал «Вокруг Света» №08 за 1975 год
• Автор: Вокруг Света
• Жанр: Периодические издания

---

...Мы бродили по краю грохотавшей бездны величиной с площадь Согласия в Париже и глубиной не менее ста метров, откуда вырывались крученые вихри, полные искр, Бомбы эффектно прочерчивали иссиня-черное в этот час небо, поднимаясь до апогея, зримо застывали в верхней точке параболы и отвесно, хвостатыми кометами, шли вниз. Оказавшись в зоне предположительного падения такой кометы, надо было мгновенно рассчитать ее траекторию и, лишь уверившись, что снаряд действительно летит на вас, отскочить в сторону. Причем именно в последний миг, дабы не прыгнуть под другую огненную бомбу...

Мы давно уже освоили эти нехитрые уловки, поэтому бомбы доставляли нам даже некое тайное удовольствие. Наступила ночь, а мы все бродили и бродили по кромке кратера. Теперь, когда солнце погасло, взрывы прослеживались особенно отчетливо. В зависимости от их частоты устье окрашивалось то в пурпурные, то в желтые — червонного золота — цвета, то становилось карминно-черным, а потом вновь золотилось, когда из глубины вылетали снопы раскаленных частиц. В паузах огненная жидкость тяжело распирала стеснявшие ее стенки.

И тут нас накрыла ослепительная очередь. Сухой треск залпа, и снизу, из стенки колодца вылетела струя со скоростью, превышающей триста километров в час. Мы молниеносно ринулись в сторону. И это спасло нам жизнь, но кусочек раскаленного шлака все же попал Барбагалло в челюсть. Охватившая его паника не имела ничего общего со страхом смерти. Винченцо нередко случалось смотреть ей в лицо, причем он не терял хладнокровия. Здесь было другое: сама преисподняя разверзлась и плюнула ему в лицо!

Дьяволы, духи, циклопы и джинны живут в древнем чреве Этны — об этом все знают, но, черт побери, не говорят вслух. Легенды завоевателей, которые волнами прокатывались после греков и римлян по Сицилии, — всех этих готтов, вандалов, франков, сарацинов, норманнов, арагонцев — дополняли новыми персонажами неписаный фольклор, связанный с Гадюкой, как зовут Этну сицилийские крестьяне... И уж если Гадюка своим плевком наносит апперкот, значит, вы навлекли на себя тысячелетнюю злобу свирепых обитателей геенны огненной. Так рассудил Винченцо Барбагалло.

Кстати, и со мной случилось нечто подобное. Я следил за выбросом, рассыпавшимся пышной гирляндой по ветру. Взрыв оказался особо сильным: над жерлом взметнулся громадный столб раздробленной лавы, куда больше среднего, а один кусок взлетел необычайно высоко. Остальные овсяными хлопьями уже опадали вниз, а он еще поднимался, едва различимый в небе... Все снаряды успели исчезнуть за гребнем слева от меня, когда последняя блестка вдруг стала расти. Ветер не мог сладить с таким большим куском, и он летел по своей траектории, не отклоняясь.

Скорость его быстро нарастала, времени уже нет, но торопиться нельзя: у меня в запасе всего один прыжок. От такой большой бомбы — а она действительно была большой — можно увернуться только в самую последнюю секунду... Рефлекс сработал безотказно, и я — нет, не отскочил, а нырнул в сторону, как вратарь в воротах. В тот момент, когда, обдирая локти, я упал на шлак, за спиной раздался грузный шлепок расплавленной массы.

Будь на мне защитная каска-шлем, вполне возможно, я бы не заметил снаряда: когда поднимаешь голову, каска остается на месте и закрывает видимость. Упавшая бомба оказалась столь велика, что, несмотря на долгий полет, была еще совсем вязкой. Она вряд ли проломила бы прочную каску из стекловолокна, но наверняка превратила бы меня в лавовую статую. После этого случая мы просверлили в верхней части шлемов маленькие дырочки, чтобы, при необходимости, можно было обозреть небо над головой...

Легерн с Хантингтоном отвечали в нашей группе за химические анализы газов. Каждый из них пользовался собственной техникой взятия проб. Но в обоих случаях требовалось довольно долго стоять возле воронок, чье жаркое дыхание проникало даже сквозь наши скафандры. Газы были очень агрессивны, подчас смертельно ядовиты, а горячая почва беспрерывно вздрагивала от «икоты» подземного котла. Нечего говорить, что, проработав в подобных беспокойных условиях целый день, человек к вечеру здорово устает. Поэтому на следующий день был устроен отдых. А я решил воспользоваться им, чтобы взглянуть на облюбованное нами еще четыре года назад местечко для новой станции.

До чего приятно идти одному в горах!

Я огибаю с северо-запада вершинный конус, минуя тропинки, протоптанные в шлаке и пепле центрального кратера десятками тысяч посетителей, — их следы удивительно напоминают отпечатки овечьих копыт на альпийских лугах. Солнце прогревает живительный воздух, торопиться некуда: впереди у меня целый день, я ничего не должен делать — ощущение, забытое бог весть когда! Не висит над душой ответственность за расписание, маршрут, пункты программы, общее задание. Я просто шагаю сквозь солнечную прозрачность воздуха, а ветер шепчет на ухо что-то свое. Далеко справа слышу перекличку наших геофизиков: так и есть, портативные рации опять не работают. Останавливаюсь и смотрю издали, как прыгают с камня на камень маленькие фигурки, радуясь, словно проказник-мальчишка, что сам я абсолютно свободен...

И вновь в путь, через лавовые нагромождения, которые я наблюдал, когда они еще текли раскаленными ручьями. В общем хаосе стороннему глазу они наверняка показались бы неотличимыми друг от друга. Право слово, даже самому удивительно, насколько мне они хорошо знакомы: вот этот, к примеру, сейчас застывший и черный, я помню ползущей змеей карминного цвета с серо-металлическим отливом шлаковой чешуи. Поток тащил облепленные огненной пастой громадные камни, напоминавшие своими круглыми спинами каких-то бесчувственных бегемотов. Иногда, попав в основное русло, они начинали под напором лавы выделывать презабавные кульбиты. Я даже узнаю места, откуда вырвались протуберанцы, узнаю верзилы-валуны по их базальтовым рылам, на которые обратил внимание, когда змея с шуршанием двигалась вперед, по одному ей ведомому маршруту...

Долины и холмы тянулась волнистой пастельной чередой до самого горизонта. Вдали весенняя яркая зелень уже покрывала вздымающиеся откосы склонов; такую зелень, одновременно нежную и насыщенную, можно видеть лишь на старинных витражах и картинах Кватроченто. Еще дальше можно было различить темно-изумрудную линию сосен, за ней — сероватые пятне селений и, наконец, ослепительно голубое море. Открывшаяся картина особенно приятна после того, как целую неделю на высоте 3000 метров я видел лишь черные скалы, серый пепел, дым и тусклое небо.

Скоро я добрался до снежных полей. Весь северный склон горы между 3000 и 2500 метров над уровнем моря был еще покрыт белой шубой. После странноватого удовольствия, которое я получил, взбираясь и лавируя по скалистому лавовому хаосу, с еще большим наслаждением я двинулся широким шагом по крепкому фирновому насту, сверкающему мириадами бликов под лучами солнца.

Далеко внизу замечаю ярко-зеленое ползущее пятнышко. Заинтересованный, спускаюсь к нему: да ведь это снежный плуг! Водитель не обращает на меня внимания, занятый своей машиной. Когда же, наконец, человек увидел меня, то застыл в изумлении: с этой стороны обычно никто не приходит. Я думал, что встречу молодого парня, из тех, что работают обычно на таких склонах; оказалось же, что это — старик крестьянин, худой, жилистый и явно бедный, проведший всю свою жизнь в тяжком труде, который так быстро старит...

— Вы, значит, оттуда… И как там, на другой стороне?

— Нормально, нормально. Снег уже сошел.

— Уже сошел? Им всегда везет, на той стороне...

Он выключает мотор, и сразу становится слышно, как поет ветер. Полдень. Он приглашает меня перекусить. Мы отыскиваем сухой камень побольше, вытаскиваем хлеб, нож, банку тунца, апельсины.

— Да, везет им там, на юге. Солнце топит снег на месяц раньше.

— Давно ведете расчистку?

— Дней десять будет.

Он показывает рукой на север. Три километра, не меньше, он уже очистил своим стальным плугом. Меж ровных отвалов чернеет голая земля, жадно греющаяся на весеннем солнце: кое-где уже проглядывают клочки альпийских лугов.

Мой новый приятель протягивает бутылку вина — старинную двухлитровую бутыль, которую выдувают ручным способом. Я делаю большой глоток, чтобы уважить собеседника. Бутылку он допьет потом сам, закусывая толстыми ломтями хлеба. А пока старик осторожно достает ножом из банки маленькие кусочки тунца и отправляет их в рот.

— Сейчас уже ничего, жить можно, — говорит, он, — А недели три назад было плохо. Слишком холодно здесь, на вулкане...

Кстати, каково происхождение слова «вулкан»? Все словари, в том числе академический Литтре, полагают, что название идет от Вулкана, бога подземного огня. Так вот, похожее, это ошибка. Во всяком случае, один профессор-филолог сейчас утверждает, что в классической латыни данный термин не встречается и появляется лишь в конце XV — начале XVI века в отчетах иберийских мореплавателей. «Волкан», или «болкан» (в испанском «б» и «в» часто произносятся одинаково и взаимозаменяются), он же «булкан», или «букан», так называли рокочущие горы...