Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1975 год

• Название: Журнал «Вокруг Света» №10 за 1975 год
• Автор: Вокруг Света
• Жанр: Периодические издания

---

Но когда мы разговариваем об этом с Якушкиным, он машет рукой и говорит, что думать об этом нам еще рано: приживутся ли, акклиматизируются?! Ведь были случаи неудачных переселений, когда овцебыки не прижились в Швеции, Исландии из-за теплого, мягкого зимнего климата.

— Об этом можно будет мечтать лет через двадцать — двадцать пять, — говорит Якушкин, — если дело пойдет.

Если дело пойдет... Я вспоминаю Забродина, его слова о таймырских волках и приступаю к нему с просьбой рассказать поподробнее, что он думает об этом соседстве. В свои сорок с небольшим лет доктор биологических наук Забродин исходил Таймыр вдоль и поперек, посвятив двадцать лет жизни его изучению. Крепкий, высокий и сильный, охотник в душе, Забродин по-своему понимает и волков. Он говорит, что известный канадский писатель Фарли Моуэт, выступивший своими книгами в защиту волков, в общем-то написал художественное произведение. Канадские ученые считают, что лучше бы Фарли написал чисто натуралистическое исследование об этих хищниках, до сих пор приносящих немало бед животному миру Канады. О повадках хищников можно говорить много, ибо звери, приноравливаясь к условиям, каждую охоту проводят по-разному. Они могут признать человека, который не преследует их, и не трогать его оленей. Но могут, как настоящие разбойники, отомстить в тот же день, если их стаю тронули. Уже появились волки, которые приноровились спасаться от преследующих их вертолетов, прячась при шуме в редколесье, залегая в овраги. Забродин сам сталкивался с такими. Однажды, работая в экспедиции по изучению диких оленей и песцов, он вышел на след волчьей стаи, гнавшей оленя. След был свежим, волки могли показаться вот-вот. Можно было собрать интересный материал для исследований. Вложив патрон с картечью в ствол, он забросил ружье за спину. Ровный слой облачности закрывал небо, тени пропали. Забродин шел на лыжах, как говорят полярники, «в молоке».

— Так вот, — рассказывал Забродин. — Эта белая муть и подвела меня. Я услышал шум в стороне и, ожидая увидеть волков, посмотрел туда, продолжая идти вперед. Неожиданно я поскользнулся и полетел вниз по склону. В тот же миг услышал выстрел и ощутил резкую боль в ноге, будто туда загнали раскаленный шомпол. Впопыхах я вскочил, обернулся, пытаясь увидеть того, кто стрелял в меня, и, заметив дым из ствола собственного ружья, все понял.

Горячая кровь наполнила унты, окрасила снег. С удивлением чувствуя, что боль можно переносить, не теряя сознания, ученый набросил жгут, пытаясь остановить кровь. Это удалось, но надо было еще выбраться из оврага. Стоять он уже не мог и полз, скатываясь обратно, до помрачения повторяя свои отчаянные попытки. Уже забываясь, подумал внезапно, что лучше бы волки настигли оленя... Голодные, они могли собраться и вокруг него.

Забродина нашли по следу часа через два товарищи, обеспокоенные его отсутствием. Встать он уже не мог. Еще четыре долгих дня он лежал в избушке, непрестанно вкалывая сам себе антибиотики. Нога посинела и опухла, и Забродин понимал, что ему не выдержать эту борьбу с подступающей гангреной. Товарищи уже дважды уходили в пургу, пытаясь добраться до рации, которая находилась за пятьдесят километров. В первый раз они, едва не заблудившись, вернулись. Потом им удалось отправить радиограмму, но даже санитарный рейс не мог состояться. Мело так, что уже в пяти-десяти метрах ничего не было видно. Едва стихло, к ним подсел случайный самолет. Началась долгая борьба врачей за сохранение ноги, и ее удалось спасти, но лишь недавно Забродин с удивлением признался брату-медику, что может сделать полное приседание.

— Я не сторонник, — говорит Забродин, — крутых мер в отношении волков: уничтожить или оставить их. И считаю, что кампания в защиту волков порой ведется по-дилетантски, без учета конкретных условий. Конечно, где-нибудь в Швеции, где волков можно пересчитать по пальцам, их защищать необходимо. А у нас на Таймыре их нужно предварительно как следует изучить... Ведь сейчас, по заявлениям ученых, волков здесь от пятисот до двух тысяч. Как видите, разница в цифрах говорит, что настоящих размеров волчьей стаи мы не представляем. А знать это необходимо. Волки нам нужны. Только они пасут на Таймыре более чем трехсоттысячное стадо диких оленей, которые используются в нашем хозяйстве. Они дают оленям необходимый тренинг, ведут выбраковку больных, слабых и старых, предотвращая развитие в стаде инфекционных болезней. И как всяким пастухам, мы должны им платить, жертвовать ради них частью стада и не жалеть об этом. Но, имея четкое представление о количестве волков, изучив законы их развития, мы могли бы регулярным, строго аргументированным отстрелом подрубать волчьей стае хвост, держать ее в нужных нам размерах. Только так можно было бы свести до минимума наносимый ими, еще довольно-таки ощутимый вред и дать в будущем существовать овцебыкам так, как задумано природой...

Жизнь на Бикаде-Нгуоме идет своим чередом. Якушкии повредил руку, молча перевязал запястье бинтом и тут же принялся замешивать тесто, собираясь назавтра, в день своего дежурства, угостить нас блинами. Намаявшись на морозе с кувалдой, к вечеру друг за дружкой ребята покидают дом. Кто отправляется на снегоходе, кто уходит на лыжах, а кто и пешком. Говорят, что идут на охоту. Иногда приносят куропаток, но, когда однажды я спросил Славу Мельникова, который в сильный ветер пропадал в тундре около четырех часов, сколько он добыл, тот ответил: «Принес парочку, да разве в этом дело». Виктор Шуст время от времени проверяет сеть и приносит несколько хариусов и чиров. Любой из них знает, что делать и с рыбой и с птицей, и может приготовить отличные блюда. Все часто говорят, что на Бикаде должны скоро появиться дикие олени и гуси. Этого времени с нетерпением ждут.

Я же все мучаюсь, никак не могу подобраться поближе к овцебыкам. Без телевиков в загоне вообще нечего было бы делать. Овцебыки издали замечают человека, настороженно собираются кучкой и мчатся прочь, видишь лишь их смешно развевающиеся «юбки», а потом разом оборачиваются, выстраиваются строем и ждут, пригнув голову, показывая рога. Но в общем «звери» эти все-таки быков не очень напоминают. По мере того как я приближаюсь, кто-нибудь из животных начинает тереть о ногу нос, чаще всего это верный признак последующей атаки, но бычки вдруг после этого разворачиваются и пускаются прочь. «Подожди, — говорит мне на это Якушкин, — вот наступит осень, время гона, хотел бы я посмотреть, как тогда за ними пойдешь. На забор взлетишь от страха». И по его словам я понимаю, что, когда это произойдет, он будет очень горд за своих овцебыков, потому что тогда начнется следующий этап в интересном эксперименте по акклиматизации.

В. Орлов, наш спец. корр.

Пора тревожного предзимья

Вот и осень пришла на остров Великий. В громадные стаи собирались гаги, и, когда, плеща крыльями и перекликаясь, проплывали мимо кордона тысячи сильных птиц, казалось, что рядом грохочет водопад. Печально и гортанно кликали журавли, сзывая птиц в дальнюю дорогу. По двое, по трое проплывали они надо мной, и далеко над оцепенелыми лесами, в которых пылали кострами алые рябины, разносился их звенящий клич. Только утки-морянки, или авлейки, как зовут их поморы, плавали большими стаями и заунывно кричали: «У-аулу! У-аулу!» Этим некуда спешить. Всю зиму они будут плавать на незамерзающих порогах, курящихся от жгучего мороза.

Ночи стали темные и грозные. Вода, взбиваемая винтом моторной лодки, светилась холодным, голубовато-зеленым фосфорическим блеском. Выходя из лодки по мелководью на берег, я оставлял на песке голубые следы. Огромная белая луна заливала береговые обрывы неверным туманным светом, и на скалах тоскливо лаяли и плакали лисы.

Рано начались заморозки. Влажный мох по ночам одевался ломким серебристым инеем...

Хлопотно осенью леснику на заповедных островах и лудах 1 Поморья. Шторм выбрасывает «морской мох» — сиреневую анфельцию. И лесники до самой зимы, пока заливы не затянет льдом, выбирают пучки анфельции из рыжих груд фукуса и темно-зеленых листьев ламинарии.

1 Луда — маленький каменистый островок (поморск.).

Скоро тонкая пленка льда затянет губу — маленький уютный заливчик, в который впадает несколько ручьев, опресняя морскую воду. Когда подмерзают губы, все тяжелее ездить на моторке. Но поднимется шторм, расколет тонкий лед и тысячами пластинок прибьет к берегу. Качнет их волна — они мелодично и жалобно зазвенят. И тогда из глухого ельника на берег выйдет послушать этот тихий звон бурый островной медведь.

Но пока это все впереди. Пока что, шурша камышом, упорно идет вверх по островным ручьям тяжелая кумжа 1. Пока что белуха, оставляя за собой пенистый след, загоняет в губу косяк беломорской сельди. Разом белеют и берег, и вода от множества чаек. Они сидят на камнях, на воде, бросаются с высоты на воду, дерутся из-за рыбы и пронзительно кричат.