Франческа Фримантл - Сияющая пустота. Интерпретация "Тибетской книги мертвых"

• Название: Сияющая пустота. Интерпретация "Тибетской книги мертвых"
• Автор: Франческа Фримантл
• Жанр: Буддизм

Исследовательница буддизма, знаток санскрита и тибетского языка и ученица тибетского гуру Чогьяма Трунгпы Ринпоче представляет в своём труде классическую «Тибетскую книгу мёртвых» не как священное писание для чтения над усопшими, но как наставление, обращённое к живым. В книге «Сияющая пустота» перед читателем предстают сокровенные смыслы, заключённые в этом древнем тексте, и разворачивается мистическая картина его богатой символики.

«Сияющая пустота» подарит удивительные открытия и новые прозрения не только тем, кто впервые знакомится с буддистским учением, но и тем, кто уже вышел на буддистский путь к духовному пробуждению.

---

Чтобы ответить на поставленный вопрос более основательно, следует изучить саму природу веры в буддизме и понять, какую роль в её истории сыграло «Освобождение посредством слушания». Будда не разрабатывал догматов; он не давал людям символ веры, а указывал путь, основанный на понимании и личном опыте. Он сам непрестанно находился в духовном поиске. Просветление, эту наивысшую ступень пробуждения, которой он достиг, описать на обычном человеческом языке невозможно. Поначалу он даже не желал говорить об этом. Но и после того, как его уговорили выступать с проповедями, он никогда не просил учеников слепо ему верить и предлагал проверять всё на собственном опыте. Слова способны лишь указывать на истину, а подлинное знание обретается только опытным путём.

С этой абсолютной точки зрения, любые слова об истине неизбежно оказываются ложью, хотя стремление к самовыражению заложено в самой природе истины. Облекшись в слова или даже в образы и символы, истина сразу же попадает во власть искажений и ограничений, присущих человеческой мысли и речи. Будда учитывал всю ограниченность человеческих способов выражения и понимал, что его учение, по всей вероятности, будет истолковано неверно. На вопросы о существовании «я» или о том, что происходит с просветлённым человеком после смерти, он нередко отвечал молчанием. В других случаях он позволял вопрошающему выдвигать одну за другой собственные гипотезы, на каждое очередное предположение отвечая: «Нет, это не так». Своим молчанием Будда зачастую приглашал вопрошающего задуматься о подоплёке самого вопроса и понять, что тот основан на ложных предпосылках. Лишь немногие способны были понять его молчание именно как ответ и полностью им удовольствоваться.

Несомненно, Будда обладал наивысшим из даров, присущих величайшим учителям, — способностью выражать истину одним своим присутствием и погружать учеников в особое интуитивное состояние сознания, в котором все сомнения и вопросы становятся несущественными. Теплота и сияние, исходившие от его личности, как свидетельствуют о том предания, лучше всяких слов показывали, что к вопросу о смысле жизни и смерти Будда подходил весьма оптимистично. Но, к сожалению, его молчание вполне допускало пессимистические интерпретации, а его оптимистические высказывания, по всей видимости, в дальнейшем игнорировались или замалчивались, и в результате буддизм стали подчас представлять в ложном свете — как агностическое или даже нигилистическое учение, отрицающее всякую ценность бытия. По контрасту с этой ошибочной трактовкой исконного учения поздние формы буддизма могут восприниматься как противоположная крайность, поэтому приверженцы некоторых буддийских традиций не признают их аутентичными.

Буддизм — это прежде всего учение о практических методах духовной реализации. Поэтому он соединяет в себе множество разнообразных воззрений и теорий, удовлетворяющих нуждам самых разных людей, и располагает широчайшим спектром технических приёмов, соответствующих самым разным наклонностям и способностям. Некоторые из этих методов и теорий, на первый взгляд, противоречат друг другу, но это не значит, что за ними стоит несколько несовместимых друг с другом истин. Всё это — лишь различные исходные точки, с которых начинается движение к единой истине. Для разграничения основных направлений этого движения буддизм нередко описывают как совокупность трёх ян: хинаяны, махаяны и ваджраяны. Слово «яна» обычно переводят как «средство передвижения» [13], однако оно может означать и «путь», и, собственно, «путешествие». Правомерность употребления трёх этих названий — вопрос довольно деликатный, но на практике они используются очень широко, особенно в контексте тибетского буддизма, так что имеет смысл рассмотреть их подробнее.

В самом простом и очевидном смысле три эти направления соответствуют трём этапам исторического развития буддизма и трём связанным с ними канонам. Хинаяна, т. е. «малый путь», соотносится с первым периодом и опирается на проповеди Будды в передаче его учеников. Сам Будда никогда не стремился записать и систематизировать своё учение. Он читал проповеди на своём местном диалекте, а не на санскрите — языке официальной религии. Но ученики его много путешествовали, и в результате появилось множество сборников его речей, поучений и наставлений для монашеских общин, записанных по памяти на разных языках Индии и окрестных земель. Согласно преданию, в течение нескольких столетий после смерти Будды сформировалось восемнадцать монашеских орденов. Большинство из них в дальнейшем распалось или слилось между собой, но четыре ордена сохранились и процветали как самостоятельные школы наравне с более поздними организациями в составе великих буддийских университетов Индии. Одной их этих четырёх школ была сарвастивада, чьи монастырский устав и основные философские методы были впоследствии перенесены в Тибет. До нашего времени в качестве независимой традиции сохранилась другая из этих школ — тхеравада, которой удалось выжить в Юго-Восточной Азии и Шри-Ланке.

Канон тхеравады, записанный на языке пали (одном из языков Западной Индии), представляет собой самое полное собрание ранних буддийских текстов, дошедшее до наших дней.

Приблизительно к I в. до н. э. набрало силу новое течение и стали появляться первые его канонические тексты — сутры. По преданию, эти тексты Будда сам произнёс при жизни, но поскольку люди ещё не были готовы понять их смысл, они были переданы на хранение нагам [14] и другим полубожественным существам. Когда же пришло время, сутры были вновь открыты людям. Последователи этого нового направления назвали его махаяной — «великим путём». По контрасту, более древняя традиция стала именоваться хинаяной, «малым путём», и приходится признать, что в этом названии заключался отчасти уничижительный оттенок. Главной причиной такого снижения явилось расхождение во взглядах на проблему освобождения. Некоторые школы хинаяны, приняв нигилистическую концепцию нирваны, трактовали последнюю как полное исчезновение и утверждали, что достичь её можно только самостоятельными усилиями и только для себя. В противоположность такой трактовке, в основе махаяны лежали представление о взаимосвязанности всего сущего и стремление помочь всем без исключения живым существам достичь просветления, которое понималось как в высшей степени позитивное состояние. Распространившись по странам Азии, махаяна дала начало множеству различных традиций, опиравшихся на самые разнообразные воззрения и методы — от культа благочестивого поклонения, утвердившегося в школе «чистой земли», до специфических дзэн-буддийских медитаций.

Третьим этапом развития буддизма стала ваджраяна — «несокрушимый путь». Её каноническими текстами являются тантры, которые, по преданию, Будда открыл людям, находясь уже в своём неземном теле, а не в человеческом облике. Когда именно возникло это направление, до сих пор неясно. Списки буддийских тантр в монастырях появляются не ранее второй половины VII в. н. э., но не исключено, что уже задолго до того в уединённых местах ваджраяну практиковали втайне. Ваджраяна считается не самостоятельной ветвью буддизма, а особым подразделением махаяны. В «Гухьясамаджа-тантре», к примеру, утверждается, что верный последователь ваджраяны «преуспеет на этом лучшем из путей, венце махаяны, на этом пути будд, великом океане махаяны» [15]. На Дальнем Востоке ваджраяна распространилась в сокращённой форме, тогда как именно Тибет воспринял и сохранил наследие индийского буддизма полностью, включая и все уровни тантры.

Таков исторический смысл членения буддизма на три яны. Однако не стоит всецело полагаться на эту классификацию, хотя полностью сбросить её со счетов было бы тоже неправильно. Она довольно обманчива, и это станет очевидно, если мы попытаемся определить, к какой из исторических ян принадлежит та или иная современная школа буддизма — к примеру, дзэн, тхеравада или собственно тибетский буддизм. Современные последователи тхеравады, естественно, будут возражать, если назвать их путь «малым» или «низшим». На самом же деле, хинаяна содержит все фундаментальные положения буддизма. Да и буддисты махаяны никоим образом не могли подвергнуть сомнению подлинные слова Будды! Они не были согласны с ограниченной, по их мнению, интерпретацией учения Будды, которой в то время следовали лишь отдельные группы буддистов. Уже в канонических палийских текстах можно обнаружить немало фрагментов, поддерживающих то направление, развитие которого привело в дальнейшем к появлению махаяны и ваджраяны. Кроме того, эти перемены совершались очень медленно и постепенно, и новые представления не столько вытесняли старые, сколько добавлялись к ним. В действительности, все три яны благополучно сосуществовали в Индии вплоть до XIII в., когда мусульманские завоеватели разрушили буддийские монастыри, и буддизм был изгнан со своей исторической родины.