Анна Грейси - Отважная бродяжка

• Название: Отважная бродяжка
• Автор: Анна Грейси
• Жанр: Исторические любовные романы

Отчаянная, но умеющая держать себя в руках, Кейт Фарли оказалась совершенно одинокой в этом мире, и теперь ее мучает только один вопрос — чем заняться, чтобы иметь еду и крышу над головой.

Измученный герой пиренейской войны Джек Карстерз ничего не хочет в этой жизни, кроме как быть оставленным в покое, чтобы погрузиться в свое собственное отчаяние.

К счастью, у Джека есть бабушка — сильная и надменная леди Кейхилл. Не считаясь с желаниями Кейт и Джека, леди Кейхилл тайно замышляет примирить эти две несчастные души, но добьется ли она успеха?

---

— А я вовсе и не собираюсь за вас замуж, мистер Карстерз! — Над Кейт возобладал ее неукротимый нрав. — Никогда, ни при каких обстоятельствах я бы не опустилась до такого подлого замысла, а вы… вы — неимоверный наглец, если строите подобные предположения. Это совершеннейшая нелепость, и я требую немедленных извинений — и передо мной, и перед вашей бабушкой. Уверена, она ни за что не станет плести столь грязные интриги!

— Согласен, не грязные, гораздо точнее сказать — бесконечные.

Кейт пропустила его замечание мимо ушей:

— И как вы посмели обвинить меня в попытке соблазнить вас? Ведь именно вы хватаете меня и распускаете руки с тех самых пор, как я сюда попала, ежеминутно досаждаете мне, когда я всего лишь пытаюсь привести в порядок этот дом, — закончила она целомудренно, пусть и покривив душой.

— О, так значит, я вас хватал и распускал руки, да? А кто приставал ко мне в моей собственной комнате посреди ночи?

Кейт топнула ногой:

— Ничего подобного я не делала! Да как вы смеете даже предполагать такое?!

— Хорошо, в кабинете наверху. Вы прокрались туда, зная, что я под хмельком, и начали меня соблазнять.

— Я не кралась! Не кралась! — возмутилась Кейт. — И вы были вовсе не «под хмельком», как поэтично выразились, а просто-напросто напились! Горький пропойца! И если воображаете, будто я пыталась вас соблазнить, отбирая отраву, которую вы лакали, тогда у вас очень странное представление о соблазнении, и не удивительно, что Джулия, кем бы она ни была, вас бросила!

— Не вмешивайте ее сюда, — прорычал он.

— С удовольствием.

Кейт вскинула голову, сожалея, что почти ничего не знает о его бывшей невесте.

— Что же касается так называемой «склонности распускать руки», о которой вы столь неодобрительно отзываетесь, как-то я не заметил, чтобы вы этому героически сопротивлялись. И насколько мне помнится, именно я всякий раз останавливался, а вовсе не вы.

Запылав ярким румянцем, Кейт не нашла достойного ответа. Разумеется, она не прерывала его объятий. Ему прекрасно известно, что от его поцелуев в ней остается столько же твердости, сколь в бланманже[41], а желание что бы то ни было останавливать совершенно улетучивается. Но как… как же оскорбительно с его стороны поддевать ее этим. Кейт охватило беспомощное негодование.

На лице Джека появилась легкая понимающая улыбка.

— О, да вы прямо вне себя от ярости! — выкрикнула она. — К вашему сведению, я не намерена выходить замуж. Ни за вас! Ни за кого! И никогда!

— Вздор!

— Вовсе не вздор, а чистая правда — так уж вышло.

Он смотрел на нее из-под грозных черных бровей. Уже не в первый раз она несет эту околесицу. Представить Кейт всю жизнь живущей старой девой не проще, чем допустить, что он может летать.

— Но почему, мисс Фарли? Я уже слышал от вас это заявление, но вы должны привести убедительные доводы. Мне прекрасно известно, чего хотят женщины… — Джеку не удалось избежать насмешки в голосе, — …богатства, красиво обставленного дома, положения в обществе, восхищения и влюбленного до безумия олуха на блюдечке. Еще не родилась та женщина, которая ради этого не стала бы плести интриги.

Кейт передернуло от такого циничного взгляда на брак. Он исходит из личного опыта? Кто-то больно ранил его — ясно как божий день. Джулия? Кейт, разумеется, не могла говорить за всех женщин, но для нее самой важна была только любовь и ничего из того, что перечислил Джек. Однако Анри отобрал у Кейт право на уважение, а какая любовь без уважения? Значит, выйти замуж она не могла. Этому ее научил Лиссабон. Лиссабон и Гарри, ее жених.

— Вы ошибаетесь насчет большинства женщин, но вижу, слушать вы не будете. Мне остается только повторить: я не намерена выходить замуж. Что до причин, они очень и очень личные. Ваша бабушка о них осведомлена и поэтому не стала уговаривать меня сопровождать ее в Лондон, а подыскала взамен эту временную должность — вашей экономки.

— Чушь! — фыркнул Джек. — Бабушка предложила вам эту должность лишь потому, что вы чертова упрямица и не ведаете, что для вас хорошо. Эта должность — не что иное, как временная подачка вашей гордости. Бабушка решительно настроена представить вас свету. Ничего, ровным счетом ничего не мешает вам выскочить замуж за богатого, респектабельного дурачка.

Яростно сжав рот, Джек сверлил Кейт взглядом, глаза его метали молнии.

— Вы просто обязаны избавить меня от своего присутствия и отправиться в Лондон — трепетать этими длинным ресницами перед джентльменом, который отвечает вашим запросам, нежно шептать ему на ушко этим мягким, хрипловатым голоском, улыбаться и соблазнять его своей прелестной фигуркой. Дурачок и пикнуть не успеет, как вы будете вышагивать с ним под ручку по проходу в церкви, и, поверьте, не пройдет и года, может, двух, и вы станете лениво покачивать на коленях его наследника.

Длинные, крепкие пальцы Джека впились ей в плечи, и он тряс ее, пока говорил. Губы Кейт мучительно подрагивали от его неосознанной жестокости. Он заставил слушать о невозможном! И в каких словах описал столь уютную и совершенно недосягаемую картину…

Джек ощущал каждый ее вдох и выдох, сладкое розмариновое благоухание ее волос. Кейт дрожала под его руками, и он глубоко и шумно вздохнул.

— Если же он заартачится и будет медлить с предложением руки и сердца, вы только посмотрите на него, как теперь, и бедняге уже не выкрутиться.

Застонав, он впился в ее губы, и Кейт снова закружило в водовороте чувств, которые становились такими дорогими и такими удивительно привычными для нее.

В конце концов он оставил ее рот и, тяжело дыша, навис над ней. Разбушевавшиеся чувства Кейт все не унимались — объятия Джека только подстегивали их, и она, ища опору, вцепилась ему в плечи и прижалась к теплой вздымающейся груди.

Дрожа, она собрала жалкие остатки своей воли и попыталась оттолкнуться от его мускулистой груди и обнимавших ее рук.

Джек тут же отпустил ее и отступил. Кейт ощутила себя такой одинокой, что ее решимость грозила рассыпаться в пух и прах. Она хотела вернуться обратно в эти крепкие, изумительные объятия, но не могла. Она отошла в другой конец комнаты и стояла там, приходя в себя.

Кейт, имевшая полное право настаивать на соблюдении приличий, не сумела этого сделать. Если именно это беспокоит Джека, она обещает, что поцелуев больше не будет. Она была уверена, что справится с этой задачей, ведь в случае неудачи ее отошлют в Лондон. Так далеко от него.

Прошла пара минут, и она неуверенным голосом произнесла:

— Вы во многом ошибаетесь, мистер Карстерз, но в одном совершенно правы — подобное поведение следует прекратить. — Она глубоко вздохнула и продолжила ничего не выражающим голосом: — Я прошу прощения за свое участие в непристойном поведении, которое имело место. Не беспокойтесь, подобное больше не повторится. В этом можете полностью на меня положиться. Но в Лондон я не поеду.

Джек стоял и наблюдал за ней потемневшим взглядом. Он коротко кивнул и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Кейт подобрала пыльную тряпку. Из глаз брызнули слезы.

* * *

Проходили дни, но о том, чтобы отослать Кейт к леди Кейхилл, речи больше не заходило. Как, собственно, и обо всем остальном, так как Кейт с Джеком почти не разговаривали, разве что по крайней необходимости.

Наступило и прошло Рождество, словно еще один обыкновенный день. Но только не для Кейт. Придя из церкви, она похлопотала, чтобы приготовить особенный обед, однако Джек так и не появился, посему трапеза вышла преунылая — компанию Кейт составили только Марта и Карлос. Фермерским девушкам дали выходной, впрочем, в такой зверский холод только и оставалось, что жаться у огня.

Для Кейт это был день горького-прегорького одиночества, воскрешавший в памяти все те прошлые рождественские дни, когда ее братья играли и шутили, дурачась на все лады…

Она старалась не раскисать, говоря себе, что на самом деле все не так уж плохо, — ей теперь не приходится голодать и у нее есть кров над головой, а похвастаться подобным могли далеко не все. И все же это было первое одинокое Рождество из длинной череды тех, что ей еще предстояло встретить в жизни. Осознание безрадостного будущего пробрало до самых костей — Кейт знобило, и даже бушующее пламя очага не спасало от этого, она чувствовала себя всеми покинутой.

Наконец, после долгого, печального дня, она заползла в кровать и с наслаждением предалась слезам, убаюкивая себя.

* * *

Возвращаясь из местной таверны после проведенного в добровольном изгнании дня и проходя мимо двери Кейт, Джек услышал приглушенные всхлипывания. Он замер, прислушиваясь. Его неудержимо тянуло войти в комнату, заключить Кейт в объятия и поцелуем успокоить горькие рыдания. Он хотел обнимать ее, утешать, лю… Но не мог. Даже будучи пьян, он сознавал: войти к Кейт — значит навсегда разрушить ее жизнь. Джек страдальчески прислонился к двери, каждый всхлип болью отдавался в его груди, пока наконец не наступила тишина, и он понял, что Кейт заснула.