Наталья Старосельская - Сухово-Кобылин

• Название: Сухово-Кобылин
• Автор: Наталья Старосельская
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-235-02566-0

Книга известного литературного и театрального критика Натальи Старосельской рассказывает о жизненном и творческом пути замечательного русского драматурга Александра Васильевича Сухово-Кобылина (1817–1903). Его трилогия — «Свадьба Кречинского», «Дело» и «Смерть Тарелкина» — более века не сходит со сцены русских и зарубежных театров. А. В. Сухово-Кобылин был не только драматургом, но и выдающимся мыслителем и философом. Его дневники, записные книжки и философские труды, в частности, сохранившиеся фрагменты «Учения Всемир» позволяют установить связь различных явлений и их отражение в творчестве писателя, проследить эволюцию его взглядов на политические и экономические события в России XIX века, а также на отечественную культуру не только XIX, но и XX века. Трагические перипетии в судьбе Сухово-Кобылина могли бы послужить сюжетом для детективного романа.

---

Может быть, в какой-то мере эти образы были рождены памятью о женщинах-убийцах, губительницах Луизы Симон-Деманш? Во всяком случае, «эти страшные люди», о которых писал Александр Васильевич в дневнике после встречи с оправданными крепостными, тоже представляли для него изнанку мира, «вуйдалаков и вудкоглаков»…

Уединившись в любимой, уютной и обустроенной Кобылинке, подпитываясь силой от окружающей природы, Сухово-Кобылин несколько лет искал «соключения» искусства с философией, и в результате этого поиска его философские воззрения претерпели изменения. Но его взгляды на искусство остались прежними.

Во фрагменте «Социология как философия истории» читаем: «В искусстве также действует закон селекции… Этот огонь, вечный, пожирающий слабых и неразумных, и есть абсолютный закон селекции, тот закон, по которому всевластно и фатально сильные крепнут, множатся и процессу-ют, а слабые слабеют, истребляются и в конце концов исчезают; ибо дьяволы и есть процессующие люди-звери, коснеющие в своем зверстве и злобе…»

Чем не философский комментарий к трилогии?

В апреле 1873 года умер Василий Александрович Сухово-Кобылин. Не было на свете Марии Ивановны и Софьи Васильевны, Елизавета Васильевна Салиас де Турнемир вместе с семьей дочери жила в Варшаве, Евдокия Васильевна с мужем и детьми — в Москве или в тамбовском имении Савола. Александр Васильевич остался в Кобылинке в одиночестве.

Больше всех он любил младшую сестру, Душеньку. Впрочем, не он один, Евдокия Васильевна была окружена любовью родных и близких с раннего детства до самой старости. Сведений о ее жизни осталось очень мало, и все они скудны. О Евдокии Васильевне, как правило, вспоминают лишь в связи с лирическим циклом Н. П. Огарева, но и этих стихов вполне достаточно, чтобы понять, что эта женщина была наделена не только ослепительной красотой, но и удивительными человеческими качествами. Огарев запечатлел ее образ в стихах, художник П. П. Соколов — в акварельном портрете, а граф М. Бутурлин писал, что ни одна из московских красавиц того времени, «кроме Душеньки Сухово-Кобылиной, не заслуживала названия красавицы»).

Поэтический цикл «Buch der Liebe» датируется 1841–1844 годами и насчитывает 45 стихотворений. Он был опубликован (частично) лишь после смерти Огарева, в 1881 году, Т. Пассек, родственницей А. И. Герцена, и считался посвященным Елизавете Васильевне Салиас де Турнемир. Только тогда и услышала об этих стихах Евдокия Васильевна Петрово-Соловово, 62-летняя женщина, мать взрослых детей; она узнала в этом пленительном цикле себя, юную, наивную, очаровательную, свои разговоры с Огаревым, свои пешие и верховые прогулки в Воскресенском…

Неизвестно, как восприняла Евдокия Васильевна это запоздавшее объяснение в любви, как вспоминала прошедшее, о чем жалела. Ведь, судя по поэтическим образам и интонациям Николая Платоновича, равнодушной к нему она отнюдь не была.

Уж было поздно. Надо было мне
Пускаться в дальний путь.
А мы сидели Еще вдвоем.
Я с ней не мог расстаться;
Мне был еще так дорог каждый миг,
В который на нее глядеть я мог.
Ночное небо было в темных тучах,
И соловей в саду уныло пел.
Мне было грустно, и она печальна
Казалася. А я не смел сказать.
Как я люблю, как мне страшна разлука;
Не смел я верить, что меня ей жаль.
Но отчего ж тревожна и печальна
Она была?.. Уж не любовь ли это?..
Не верю. Может быть, участье, дружба,
И только…

«И зачем я так скоро уехал? куда спешу?.. — писал Николай Платонович Душеньке после внезапного отъезда из Воскресенского, где он гостил по приглашению Василия Александровича. — Мне показалось, что надо было уехать, и я уехал; это было оскорбительно глупо».

А для Душеньки — каково?

Если дать себе волю пофантазировать над стихами Огарева, можно представить и еще одну драму семьи Сухово-Кобылиных, кроме тех, что связаны были со старшей сестрой и ее романом с Надеждиным, с начинавшимся романом Александра Васильевича с Луизой; с гибелью Луизы; с одиночеством младшей сестры, Софьи Васильевны, так и не вышедшей замуж… Несчастная семья!..

Николай Платонович Огарев был для Сухово-Кобылиных как родной, Мария Ивановна называла его своим вторым сыном и, может быть, благосклонно приняла бы предложение руки и сердца для младшей своей дочери, но… Огарев был женат. Он так и не осмелился признаться Душеньке в своем чувстве. Что мог он предложить 22-летней девушке, если брак был невозможен даже в случае развода Огарева?

А часто не хотел себе я верить,
Хотел не верить, что я вас люблю.
Я думал: если искренно проверить
Всю жизнь прошедшую мою —

Ведь я уже не раз любил, — и что же?
Горела, гасла, длилась, гасла вновь.
На сны в ночи бродячие похожа
Моя тревожная любовь.

И к вам любовь, быть может, так же точно
Фантазии недолговечной плод,
В душе возникнув как-то ненарочно,
Меня помучит и пройдет.

Так я, глупец, напрасным утешеньем
Хочу добыть обманчивый покой,
Но сердце не знакомится с забвеньем
И не расходится с тоской.

Бывало, я в ребяческой отваге
Мечты любви стихам вверять желал,
Но был ленив, — теперь же от бумаги
Пера бы я не оторвал.

Теперь же, только лишь тогда дышу я,
Тогда лишь я могу существовать,
Когда страницы эти к вам пишу я,
Хотя вам ввек их не видать.

И не любил еще я так глубоко,
Как вот когда, с капризною враждой,
Томя меня любовью одинокой.
Судьба хохочет надо мной!

А ведь все могло сложиться совсем по-другому и в жизни Огарева, и в жизни Евдокии Васильевны…

Они много переписывались, Душенька откровенно и с трогательной девичьей наивностью и доверчивостью рассказывала Огареву в письмах о круге своего чтения, о своих мыслях, переживаниях. В ответных письмах Николая Платоновича нежность прячется за учительскими интонациями, любовь таится в рождении новых поэтических образов, в советах читать побольше Гёте… Но Николай Платонович давал своей корреспондентке и «практические» советы, по-настоящему воспитывая возвышенность души Евдокии Васильевны. «Buch der Liebe», один из самых пронзительных лирических циклов в поэзии Огарева, был завершен в 1844 году, но еще какое-то время переписка продолжалась. «Не жалуйтесь на жизнь, есть много светлых минут, которые искупают всю ее горечь, — писал Николай Платонович Душеньке, когда она делилась с ним тревогой за вновь влюбившегося брата, — …если вы один раз в жизни чувствовали ка-кое-нибудь глубокое человеческое чувство, то и тогда уже жизнь прожилась недаром… вас судьба будет беречь, — или она еще бессмысленнее, чем я думаю… Право, вы моложе, нежели вы думаете. Вас все увлекает — и поэтические фантазии, и шум света, вам еще долго жить, и вы будете счастливы. А я — я не желал бы долго жить, хотя и люблю жизнь. Но хочется провести остальные годы, сохранив в себе все истинно человеческое, т. е. истинно прекрасное. Хочу, чтобы все наслаждения были человеческие и чтоб их было много, много. А вот этого-то и не будет…»

Позже, в 1847-м, Николай Платонович Огарев писал одному из своих друзей: «У m-me Salias бываю я довольно часто. Мне так хорошо, можно говорить вздор и видеть прекрасное лицо — две вещи, которые доставляют великую отраду».

Душенька Сухово-Кобылина была добродетельна в том старом, возвышенном понятии, которое некогда в это слово вкладывалось. Скорее всего, печальное, тревожное настроение, которое охватывало девушку в присутствии Огарева, объяснялось тем, что она страдала из-за своего первого, робкого чувства. Николай Платонович был женат, а значит, какие бы разлады ни происходили между ним и его женой, Марией Львовной, Евдокия Васильевна должна была отказаться от своей любви…

Весной 1848 года Душенька встретила свою судьбу. Была ли это пылкая любовь или чувство ее было более продиктовано невозможностью мечтать о каком бы то ни было счастье с Огаревым, но случилось то, что случилось.

Михаил Федорович Петрово-Соловово был человеком состоятельным и еще обладал замечательными личностными качествами, в чем впоследствии семья Сухово-Кобылиных убеждалась не раз. Это он ездил с Сухово-Кобылиным в ту страшную ночь ноября искать следы Луизы Симон-Деманш, это он вел переговоры со следователями и готов был дать любую взятку, только бы снять подозрение с брата жены. Но все это случилось гораздо позже, а тогда, весной 1848-го, Михаил Федорович, появившийся в доме Сухово-Кобылиных, был молод, красив, удачлив, страстно влюблен — Душенька ответила на его предложение согласием, о чем никогда, видимо, не пожалела. В день рождения Александра Васильевича, 17 сентября 1848 года (Мария Ивановна, боготворившая сына, считала этот день самым счастливым не только для него, но и для всей семьи), Евдокия Васильевна и Михаил Федорович обвенчались. Вскоре после свадьбы они уехали в Петербург, позже с ними стала жить и младшая сестра, Софья Васильевна, поступившая в Академию художеств. А год спустя, в 1849 году, Николай Платонович Огарев сблизился с Н. А. Тучковой и уехал с ней в Крым с намерением эмигрировать и соединиться за границей с Герценом, покинувшим Россию еще в 1846 году. Роман Огарева с Тучковой развивался, можно сказать, на глазах Елизаветы Васильевны, она первая и разглядела влюбленность Наталии Александровны.