Гарри Веда - Свит

• Название: Свит
• Автор: Гарри Веда
• Жанр: Научная Фантастика

---

Внутренняя боль проходила, на устах появилась улыбка, а каучук лупил уже изо всех щелей. Паренек мелко дрожал, не в силах попадать в ритм мелодии. Никто из танцующих не обращал на странную парочку внимания.

Сколько длится вечность? Сытая Машка с упоением, потом, возле бара отбрыкивалась от глупых ухаживаний очкарика, который слабел на глазах и чуть не плакал. Ну почему же богиня отвернулась от него… Она пила шампанское мелкими глотками и прислушивалась к себе. Внутри разливалась благодать. Сучка права — это лучше, чем секс!..

Кусать получалось все чаще и Машка тренировалась с остервенением. Училась синхронизироваться. Чувствовать внутренний ритм человека и сбивать его своей пульсацией — в такой момент он наиболее уязвим. Училась по дыханию определять степень готовности. Находила ладонями точки, куда барашки складируют излишки патоки. Отрабатывала правильные движения мышцами живота, чтобы втягивать в себя поток плавно и незаметно.

И через полгода Елкина стала профи.

В этом и была заключена соль мира. Маша теперь поняла. Россказни про духовность, социологию, психологию, индивидуальное и массовое сознание лишь затмевали простую истину — у кого сколько сладкого и как туда запустить лапу. А остальное — банальное следствие.

Новая работа, о такой Елкина перестала мечтать, как только закончила универ; тряпки, о которых не мечталось вообще никогда; куча мужчин, которых не нужно любить, как прежде, да, собственно, и внимания особого не нужно; и любовь, любовь, любовь, обожание… Каждый рассыпался перед богиней в бисер, норовя угодить милой Машеньке.

А она была мила. Внешне похорошела, да. Эти губы бантиком и наивные глазки — ни единого подозрения в чистоте души перед вами. Она перестала нервничать, движения исполнились грациозностью. Чудесная Машенька игриво вела беседу, простодушная и воздушная. Только взгляд стал звериным. И этот, последний, мазок переиначил всю картину.

Перед вами была развратная стерва, поэтому не ломануться на нее теленкам было невозможно.

Минуты через три, Машуня технично увела кучерявенького на диванчик, в глубине зала, и принялась там жеманно отпихиваться от ошалевшего свалившимся счастьем Луи. Какой ты нахер испанец. Луи тянулся к ней губами, спрашивал, ну почему… а горячие ладошки то тут, то там, легко, незаметно обыскивали тело. Этот в грудь себя надувает. Горячо. Очень хочет. И на тыльной стороне шеи. Здесь уже фонтанирует, хоть сейчас прикладывайся.

Луи, мы с вами мало знакомы… ладонь на сердце, вы мне безумно импонируете… вторая — на внутреннюю сторону его бедра, тише-тише, маленький, ну что ж ты так адреналинишь… я так хочу Луи, чтобы вы… вот и оно, потерявший голову араб подался вперед всем телом, ладонь с бедра — на загривок, губы вперед. Замерев в паре миллиметров перед его пересохшими устами, Маша подключилась и у испытуемого мгновенно закатились глазки, а по мясу побежала легкая дрожь, судорожно сводя конечности.

Ням-ням. Диван находится в полумраке и вряд ли кто-то заметит танец. А если даже — со стороны весьма похоже на петтинг. Машка скользила ладонями по запасам, извивалась, как змея, создавала в брюшке энергетический вакуум — туда и хлестала ниагара.

Минутка или две. И можно пойти, хряпнуть шампусика. В себя он придет через четверть часа с сильной головной болью. Оклемается и приползет, с масляными глазками. И наткнется на сюрприз. К тому времени богиня уютно устроится на коленях выпитого ранее на танцполе. Машуня зажмурилась от удовольствия.

Хотя итальянец — это хорошо. У них свит покалорийнее будет. Как у всех европейцев. Других европеоидов фиг разведешь на фонтан. Умны и почтительны. А итальяни иногда ведутся, если тонко сыграть. Фишка ведь в чем — для укуса нужно, чтобы объект проявил к тебе сильную эмоцию. А на немца нужно потратить дней пять… в лучшем случае, а то и не процарапаешь панцирь вовсе.

Ну и нафиг тратить время, спрашивается, если кучерявенькие — как из пулеметной ленты. Пока отпуск — пей, сколько влезет. Дома так получается редко. По чуть-чуть, со всех окружающих, чтобы ухудшение самочувствия не ассоциировали с ней.

Плюхнувшись на высокий стульчак, Машка перевела дух и огляделась. Время отсчитывало последние такты к двум, народ находился на соответствующей стадии подпития и веселился от души.

Вон сидит низкорослый человечек злобного вида. Тоже охотник за сладеньким. Только пассивный, по большей части тянет, что добровольно выбрасывают. Шакалит… Парочка толстеньких матрон зажимается по углам с детьми пустыни. Тоже вампирят, неосознанно. А вон та, с длинными белыми волосами — полноценно из наших. Только умеет плохо. Разводит немца. Бюргер побежал к бару за очередным лонгайлендом, и белобрысая упырша скорчила гримасу отвращения, как только тот повернулся к ней спиной. Бедненькая… А ведь ему еще и давать придется. Так просто к свинье не подконнектишься. Эх, не та школа… Так ей, курве, и надо. Остальные — сплошь тельцы и закомплексованные дуры. Ну, и порядок…

— Сэр, вам повторить? — Бармен аккуратно нарисовался пред очи, хотя еще минуту назад игнорил все попытки обратить на себя внимание.

— Да, будьте добры… Пива. — Митька мутным взором пофокусировал халдея пару секунд и снова отвернулся. Нужно выглядеть достоверно пьяным…

Вон она. Сидит, облизывается. Молодая. Начинающая. Много не выпивает. Не умеет до дна, да и не нужно ей пока. Вампирит не очень давно, судя по всему…

Азарт в ее атаках, что ли… Охота для нее — развлечение. Это проходит, со временем…

— Скажи-ка, братец… — Митька чеканил слова, старательно имитируя лондонский выговор, — скажи, что это за красотка? Ну, вон — за баром…

— Сэр! — бармен смел пять баков, и был готов продаться с потрохами. — Это нехорошая женщина. Я видеть ее тудей с пять… нет… шесть мужчин. Таких нужно забивать камни…

— Шаришь, френд! Или сжигать… Еще неплохо осина себя зарекомендовала… Сваргань ей мохито от меня… — очередную десятку поцеловали, запихнули в карман фартука и удалились готовить пойло, укоризненно покачивая лицом.

Классно она выглядит… А ты что, видел непривлекательную вампиршу? Митька усмехнулся. Как начинают пить — хорошеют на глазах, дряни… Где вторая? Вот вторая — да, опасна. Ради нее и приехал. Близкий свет… Подняли по тревоге — наблюдатель сигнализировал об активности вампира класса "Ред".

Красотка улыбнулась бармену, с поклоном пододвинувшему к ней мятный коктейль. На немой вопрос — ей кивнули набок, вон тот, мол, господин в светлой ветровке.

Англик. Синий в дюпель… с таким можно и попытаться… Если да — вечер завершится великолепно. Начнем с наивной-наивной улыбки. О, пополз, альбионец…

Митька очень правдоподобно взобрался на стул, чуть не перевернул на себя плошку со льдом. Потом, с третьей попытки выговорил "вотс ап лейди" и улыбнулся самой гаденькой улыбочкой, на которую был способен.

Интересно тебе, детка… Еще бы — пьяный англик. Ставлю любимый доллар — таких еще не грызла.

— Вы сегодня самая красивая здесь… Вы из Швеции?

— Не угадали… — Неплохой английский, эк выдрочилась, сучка, — Я из Польши…

— Никогда бы не подумал, — спрятал "не песди" Митька, зажмурившись. — Как же вы не боитесь одна… В окружении таких горячих мужчин… Вы такая смелая…

— Вы же будете меня защищать, мой рыцарь… — Ага, ладошки пошли. Шарь, свита во мне много. Глазки вспыхнули… То-то…

Машка убрала ладонь с его руки. Вот это телец. Нектара накопил — мама не горюй. Повсюду. Таких жирных телят она никогда не видела. Мамочки, красота!

А ведется как…

Он вился вокруг нее, Машка даже пару раз чуть не цапанула прямо там. Но вовремя спохватилась. Пойдем, мой сладкий. За мной, за мной…

Митька послушно плел ноги сквозь толпу, обхватив руками резинящую талию перед носом и, вообще, готов был распластаться в любой момент. Куда же ты меня отведешь, девица…

Машуня распалилась не на шутку. Кровь прильнула к лицу и болел низ живота. Ну быстрей же, ублюдок! Не могу же я накинуться на тебя здесь…

Митя тяжело опустился на стульчак унитаза, развалился, точно султан и состроил скабрезную мину. Отчаянная какая девка… Будет пить, не отходя от кассы.

Ну, вот, дорогой, мы и в домике. Кабинка тесная, но надежно скрывает от любопытных.

— Ду ю вонт ми? — Лисьи глазки лучились таким искренним животным желанием, что повелся бы не только англик, но и статуя Давида.

Но впиться не вышло. Что-то изменилось в атмосфере, или переменилась температура вокруг. Или звук, не слышимый ухом, но неизменно присутствующий в жертве, сбил свое течение. Она и не поняла поначалу, почему, сделав выпад — так и не ощутила поток вязкой патоки.

Машуня оторопело смотрела в холодный, трезвый, циничный взгляд странного человека. Пьяный англик менялся в лице считанными мимическими движениями, но становился совершенно иным.