Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1980 год

• Название: Журнал «Вокруг Света» №08 за 1980 год
• Автор: Вокруг Света
• Жанр: Периодические издания

---

Первыми пассажирами были больные: двое мужчин и беременная женщина. Титлов сообщил по радио, что каюр собачьей упряжки Геркулей смог взять с собой только одного пассажира, так как путь от них на Маре-Сале настолько тяжел, что собаки могут тянуть только нарты, а человеку надо бежать рядом. Воздушный мост Усть-Кара — ледовый лагерь — задействовал. В этот день вывезли еще семь человек. На нашей трассе появились еще два По-2. Их пригнали из Воркуты летчики Имерик и Ситников. К сожалению, один из воркутинских самолетов разбился при посадке: замаскированный снегом ропак срезал лыжу. Пилот остался невредимым. Второй же пошел на вынужденную посадку, сел на льдину из-за мотора. Приступили было к его поискам, но он прилетел сам в Усть-Кару. Пилот рассказал, что на льдине быстро нашел неисправность, ликвидировал ее и пошел в лагерь Титлова, но из-за тумана вернулся обратно.

На третьи сутки после начала вывоза людей на льдине остались только Титлов, его бортрадист Шмаков и бортмеханик Громов. За ними вылетели самолеты Черевичного и Котова.

Погода стояла серенькая и далеко не подходила к категории «летной», но ждать дальше было нельзя: сильный, порывистый ветер задул с востока. В лагере, как сообщил по радио Шмаков, уже слышен шум прибоя, взламывающего льды. А маленькие теперь уже, после войны, учебные самолеты, не оборудованные для полетов в Арктике, тем более в полярной ночи, без радиостанций, каждую минуту сами могли попасть в беду... Что вскоре на самом последнем заходе подтвердилось. Чтобы не столкнуться из-за плохой видимости, две машины летели с интервалом, не видя друг друга, и вдруг Котов услышал, как мотор начал давать перебои. Это поняли и пассажиры: Титлов и Шмаков. Внизу чернело море, а до материка было далеко.

— Иду обратно! — крикнул он. — Дойдем до лагеря.

— Там есть где приткнуться, — перегнувшись к Котову, сказал Титлов, всматриваясь вперед. — Вижу. И костер оставленный вижу.

Мотор надрывно и болезненно чихнул в последний раз, и винт остановился. Стало непривычно тихо, но под самолетом уже белел лед. Котов с ходу подвел свою машину к границе ледового аэродрома. Пробежав не более семидесяти метров, самолет встал...

Осмотр мотора был безрадостным. Помимо прогара клапана, полетел поршень второго цилиндра. Для ремонта требовались мастерские и запасные части. Но, по счастливому совпадению, рядом лежал разбитый воркутинский самолет. С него и решили снять мотор целиком.

Трудно, очень трудно было без талей и специального инструмента переставлять тяжелый мотор. Темная, морозная и пуржистая ночь. Кругом зияли трещины и стоял дикий вой ветра. Казалось, все встало против людей.

В полдень, когда на юге чуть-чуть посерело и экипажи в десятый раз запрашивали погоду на поиски самолета Котова, неожиданно из потоков снегопада вывалился По-2 и с ходу сел на посадочную полосу. Из него вышли трое. Замасленные, с обмороженными лицами, покрытыми заиндевевшей щетиной, они счастливо улыбались...

Валентин Аккуратов

Землетрясения могло и не быть

Верблюд посмотрел на Петросяна и равнодушно отвернулся. Очевидно, он не знал, что Саша Петросян — кандидат физико-математических наук, исхитрившийся выучить несколько языков, среди них древнегреческий и латынь. Сочетание классических языков с математикой делало Петросяна особо ценным для нашей экспедиции. Петросян тоже не удостоил дромадера своим вниманием. За несколько месяцев в Ливии верблюды успели ему порядком надоесть.

Петросян прошелся по обочине, размялся и залез обратно в «уазик» читать Геродота. Это входило в его служебные обязанности.

Планы

В нашем маленьком отряде Петросян отвечал за античный период истории. Отряд входил в состав большой научной экспедиции, исследовавшей сейсмичность района будущего строительства в Ливии атомной электростанции и опреснительного комплекса. Задачи экспедиции были сложны и многообразны. Цель именно нашего отряда состояла в проведении макросейсмических исследований. Выражаясь более понятно, мы разыскивали исторические и литературные источники, сообщающие о землетрясениях в Ливии за последние три тысячи лет, и по сведениям, содержащимся в них, восстанавливали картину давно прошедших землетрясений. Потом, исходя из множества собранных единичных фактов, руководитель отряда, сотрудник Института физики Земли АН СССР Игорь Владимирович Ананьин пытался установить балльность происшедшей некогда катастрофы. Так определяли, какой силы подземные удары надо ждать в районе будущей атомной станции, а следовательно, правильно рассчитать необходимую прочность ее фундамента.

Впервые я узнал о возможности предсказывать землетрясение и даже угадывать его силу таким способом от Игоря Владимировича еще в Москве. Он буквально поразил меня своей напористостью и уверенностью в необходимости, полезности и даже величии своего дела, о котором мог безостановочно говорить целыми часами.

— Там есть источники на арабском языке, где все говорится. Мы доберемся до них. Мы все узнаем. — Голос Ананьина уводил меня в далекую Сахару, где сокрыта правда о давно прошедших подземных бурях, звал к столу, заваленному рукописями, повествующими о бедах человеческих: что разрушено, сколько, когда и почему?

Я представлял себе Игоря Владимировича сейсмическим Шерлоком Холмсом, способным по свалившемуся две тысячи лет тому назад сосуду восстановить панораму бедствий. Злополучная миска или ваза действительно может рассказать кое-что о землетрясении: если узнать площадь ее основания и вес, то можно приблизительно прикинуть и силу толчка, сбросившего ее на пол. Я говорю, разумеется, крайне упрощенно, но идея в принципе выглядит именно так. Важно только добраться до этой амфоры или бутылки.

Последнее оказалось намного сложнее.

Многое можно почерпнуть из бесед с очевидцами землетрясения. Отвечая на самые невинные вопросы: где был? стоял? сидел? упал или устоял на ногах? вылилась ли вода из чашки? — ничего не подозревающие очевидцы порой расскажут больше, чем дадут показания приборов. В Ливии Игорь Владимирович планировал побеседовать таким образом с очевидцами сильного землетрясения 1935 года. Для этой цели он составил вопросник, который начинался специальным тестом для проверки памяти говорящего. Естественно, для этой цели ему требовался переводчик.

Отряд наш состоял из четырех человек: Игоря Владимировича, Саши Петросяна; третьим был арабист, аспирант Института востоковедения Миша Рощин, а четвертым я.

Две недели ушли на разные формальности в Триполи, а потом мы вылетели в Бенгази...

Огни Бенгази

В Ливии все дороги начинаются и кончаются или в Триполи, или в Бенгази. На любом столбике-указателе можно прочесть, сколько километров осталось до одной из двух ливийских столиц. Официальная столица в стране одна — миллионный Триполи. Но Бенгази, десятилетиями считавшийся королевской столицей страны, не собирается отказываться от престижа. О чем бы ни вели разговор бенгазийцы, они всегда находят повод похвалить свой город.

Бенгази — город немаленький и по ливийским, да и по африканским масштабам — свыше полумиллиона жителей. Стоит он на восточном берегу залива Сидра (Триполи расположен на западном берегу — как раз напротив своего соперника). Впрочем, сказать, что он стоит на берегу, не совсем правильно. Бенгази сливается с морем, сотворившим в центре города целое озеро, отрезанное от морских волн узкой дамбой, по которой проходит старое шоссе. Слева от дороги через морское озеро перепрыгивает красивый легкий мост, который особенно хорош вечером, освещенный сотнями лампочек, горящих вдоль его пролетов.

Чтобы добраться от нашего дома до центра Бенгази, нужно было пересечь потрескавшийся асфальт дамбы и пройти вдоль забетонированного берега залива, глубоко врезавшегося в город. Отсюда центр и его набережная были видны так, словно приближаешься к городу со стороны моря. Парадная набережная города коротка. На ней всего несколько домов, в основном гостиницы. Здания в Бенгази построены лесенкой, и город от такой архитектуры вытягивается, становится выше, стройнее. Немножко фантазии, и — особенно в вечернее время — отель «Омар Хайям» с обступившими его домами превращается в таинственный замок. Однако за «крепостными стенами» мирно разгуливают приехавшие в Ливию иностранные специалисты: туристов здесь почти не встретишь. Ливийцам не до праздных гостей.

Страна нагоняет время. Размах этой погони чувствуется во всем: в светлых кварталах, возникающих рядом с рассыпающимися от времени хижинами, в новеньких школах, на площадках, перед которыми детвора занимается утренней гимнастикой, наконец, в многочисленных табличках с надписью «машруу» — «проект», — рассеянных по всей ливийской земле. «Машруу» сельскохозяйственного кооператива в городке Бу Нжеме, «машруу» инженерного факультета университета Гар-Юнис, «машруу» атомной станции. Вся Ливия, по существу, один большой «машруу»...