Саша Черный - Собрание сочинений. Т. 1

• Название: Собрание сочинений. Т. 1
• Автор: Саша Черный
• Издательство: Эллис Лак
• Жанр: Юмористические стихи
• Год: 1996
• ISBN: 5-7195-0045-6

В первый том собрания сочинений С. Черного вошли стихотворения 1905–1916 гг. и поэма «Ной».

---

НАКОНЕЦ!*

           В городской суматохе
           Встретились двое.
           Надоели обои,
           Неуклюжие споры с собою,
           И бесплодные вздохи
           О том, что случилось когда-то…

           В час заката,
           Весной, в зеленеющем сквере,
           Как безгрешные звери,
           Забыв осторожность, тоску и потери,
           Потянулись друг к другу легко, безотчетно и чисто.
           Не речисты
           Были их встречи и кротки.
           Целомудренно-чутко молчали,
           Не веря и веря находке,
           Смотрели друг другу в глаза,
           Друг на друга надели растоптанный старый венец
           И, не веря и веря, шептали:
           «Наконец!»

           Две недели тянулся роман.
           Конечно, они целовались.
           Конечно, он, как болван,
           Носил ей какие-то книги —
           Пудами.
           Конечно, прекрасные миги
           Казались годами,
А старые скверные годы куда-то ушли.
Потом
Она укатила в деревню, в родительский дом,
А он в переулке своем
На лето остался.

           Странички первого письма
           Прочел он тридцать раз.
           В них были целые тома
           Нестройных жарких фраз…
           Что сладость лучшего вина,
           Когда оно не здесь?
           Но он глотал, пьянел до дна
           И отдавался весь.
           Низал в письме из разных мест
           Алмазы нежных слов
           И набросал в один присест
           Четырнадцать листков.

Ее второе письмо было гораздо короче,
И были в нем повторения, стиль и вода,
Но он читал, с трудом вспоминал ее очи,
И, себя утешая, шептал: «Не беда, не беда!»
Послал «ответ», в котором невольно и вольно
Причесал свои настроенья и тонко подвил,
Писал два часа и вздохнул легко и довольно,
Когда он в ящик письмо опустил.

На двух страничках третьего письма
Чужая женщина описывала вяло:
Жару, купанье, дождь, болезнь мама,
И все это «на ты», как и сначала…
В ее уме с досадой усомнясь,
Но в смутной жажде их осенней встречи,
Он отвечал ей глухо и томясь,
Скрывая злость и истину калеча.
Четвертое письмо не приходило долго.
И наконец пришла «с приветом» carte postale [30],
Написанная лишь из чувства долга…
Он не ответил. Кончено? Едва ль…

           Не любя, он осенью, волнуясь,
           В адресном столе томился много раз.
           Прибегал, невольно повинуясь
           Зову позабытых темно-серых глаз…
           Прибегал, чтоб снова суррогатом рая
           Напоить тупую скуку, стыд и боль,
           Горечь лета кое-как прощая
           И опять входя в былую роль.
           День, когда ему на бланке написали,
           Где она живет, был трудный, нудный день —
           Чистил зубы, ногти, а в душе кричали
           Любопытство, радость и глухой подъем…
           В семь он, задыхаясь, постучался в двери
           И вошел, шатаясь, не любя и злясь,
           А она стояла, прислонясь к портьере,
           И ждала, не веря, и звала, смеясь.
           Через пять минут безумно целовались,
           Снова засиял растоптанный венец,
           И глаза невольно закрывались,
           Прочитав в других немое: «Наконец!..»

<1911>

ХЛЕБ* (Роман)

Мечтают двое…
Мерцает свечка.
Трещат обои.
Потухла печка.

Молчат и ходят…
Снег бьет в окошко,
Часы выводят
Свою дорожку.

«Как жизнь прекрасна
С тобой в союзе!»
Рычит он страстно,
Копаясь в блузе.

«Прекрасней рая…»
Она взглянула
На стол без чая,
На дырки стула.

Ложатся двое…
Танцуют зубы.
Трещат обои
И воют трубы.

Вдруг в двери третий
Ворвался с плясом —
Принес в пакете
Вино и мясо.

«Вставайте, черти!
У подворотни
Нашел в конверте
Четыре сотни!!»

Ликуют трое.
Жуют, смеются.
Трещат обои,
И тени вьются…

Прощаясь, третий
Так осторожно
Шепнул ей: «Кэти!
Теперь ведь можно?»

Ушел. В смущенье
Она метнулась,
Скользнула в сени
И не вернулась…

Улегся сытый.
Зевнул блаженно
И, как убитый,
Заснул мгновенно.

<1910>

ОШИБКА*

Это было в провинции, в страшной глуши.
Я имел для души
Дантистку с телом белее известки и мела,
А для тела —
Модистку с удивительно нежной душой.

Десять лет пролетело.
Теперь я большой…
Так мне горько и стыдно
И жестоко обидно:
Ах, зачем прозевал я в дантистке
Прекрасное тело,
А в модистке
Удивительно нежную душу!

Так всегда:
Десять лет надо скучно прожить,
Чтоб понять иногда,
Что водой можно жажду свою утолить,
А прекрасные розы для носа.

О, я продал бы книги свои и жилет
(Весною они не нужны)
И под свежим дыханьем весны
Купил бы билет
И поехал в провинцию, в страшную глушь…
Но, увы!

Ехидный рассудок уверенно каркает: «Чушь!
Не спеши —
У дантистки твоей,
У модистки твоей
Нет ни тела уже, ни души».

<1910>

КОЛЫБЕЛЬНАЯ* (Для мужского голоса)

Мать уехала в Париж…
И не надо! Спи, мой чиж.
А-а-а! Молчи, мой сын,
Нет последствий без причин.

Черный гладкий таракан
Важно лезет под диван.
От него жена в Париж
Не сбежит, о нет, шалишь!

С нами скучно. Мать права.
Новый гладок, как Бова,
Новый гладок и богат.
С ним не скучно… Так-то, брат!

А-а-а! Огонь горит.
Добрый снег окно пушит.
Спи, мой кролик, а-а-а!
Все на свете трын-трава…

Жили-были два крота…
Вынь-ка ножку изо рта!
Спи, мой зайчик, спи, мой чиж,—
Мать уехала в Париж.

Чей ты? Мой или его?
Спи, мой мальчик, ничего!
Не смотри в мои глаза…
Жили козлик и коза…

Кот козу увез в Париж…
Спи, мой котик, спи, мой чиж!
Через… год… вернется… мать…
Сына нового рожать…

<1910>

«ДУРАК»*

Под липой пение ос.
Юная мать, пышная мать
В короне из желтых волос,
С глазами святой,
Пришла в тени почитать —
Но книжка в крапиве густой…

Трехлетняя дочь
Упрямо
Тянет чужого верзилу: «Прочь!
Не смей целовать мою маму!»
Семиклассник не слышит,
Прилип, как полип,
Тонет, трясется и пышет.
В смущенье и гневе
Мать наклонилась за книжкой:
«Мальчишка!
При Еве!»
Встала, поправила складку
И дочке дала шоколадку.

Сладостен первый капкан!
Три блаженных недели,
Скрывая от всех, как артист,
Носил гимназист в проснувшемся теле
Эдем и вулкан.
Не веря губам и зубам,
До боли счастливый,
Впивался при лунном разливе
В полные губы…
Гигантские трубы,
Ликуя, звенели в висках,
Сердце, в горячих тисках,
Толкаясь о складки тужурки,
Играло с хозяином в жмурки,—
Но ясно и чисто
Горели глаза гимназиста.

Вот и развязка:
Юная мать, пышная мать
Садится с дочкой в коляску —
Уезжает к какому-то мужу.
Склонилась мучительно близко,
В глазах улыбка и стужа,
Из ладони белеет наружу —
Записка!

Под крышей, пластом,
Семиклассник лежит на диване
Вниз животом.
В тумане,
Пунцовый, как мак,
Читает в шестнадцатый раз
Одинокое слово: «Дурак!»
И искры сверкают из глаз
Решительно, гордо и грозно.
Но поздно…

<1911>

ЛЮБОВЬ НЕ КАРТОШКА*