Яков Полонский - Стихи

• Название: Стихи
• Автор: Яков Полонский
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Поэзия
• Год: 1981

Яков Петрович Полонский (1819–1898) — замечательный лирик, обладающий в наивысшей степени тем, что Белинский в статье о нем назвал «чистым элементом поэзии». В его творчестве отразилась история всей русской классической поэзии XIX века: Полонский — младший современник Жуковского и старший современник Блока. В книгу вошли избранные стихотворения поэта.

---

«Развалину башни, жилище орла…»

Развалину башни, жилище орла,
Седая скала высоко подняла,
И вся наклонилась над бездной морской,
Как старец под ношей ему дорогой.

И долго та башня уныло глядит
В глухое ущелье, где ветер свистит;
И слушает башня — и слышится ей
Веселое ржанье и топот коней.

И смотрит седая скала в глубину,
Где ветер качает и гонит волну,
И видит — в обманчивом блеске волны
Шумят и мелькают трофей войны.

1845

ПОСЛЕДНИЙ РАЗГОВОР

Соловей поет в затишье сада;
Огоньки потухли за прудом;
Ночь тиха. — Ты, может быть, не рада,
Что с тобой остался я вдвоем?

Я б и сам желал с тобой расстаться;
Да мне жаль покинуть ту скамью,
Где мечтам ты любишь предаваться
И внимать ночному соловью.

Не смущайся! Ни о том, что было,
Ни о том, как мог бы я любить,
Ни о том, как это сердце ныло, —
Я с тобой не стану говорить.

Речь моя волнует и тревожит…
Веселее соловью внимать,
Оттого что соловей не может
Заблуждаться и, любя, страдать…

Но и он затих во мраке ночи,
Улетел, счастливец, на покой…
Пожелай и мне спокойной ночи
До приятного свидания с тобой!

Пожелай мне ночи не заметить
И другим очнуться в небесах,
Где б я мог тебя достойно встретить
С соловьиной песнью на устах!

1845

ЗАТВОРНИЦА

В одной знакомой улице —
         Я помню старый дом,
С высокой, темной лестницей,
         С завешенным окном.
Там огонек, как звездочка,
         До полночи светил,
И ветер занавескою
         Тихонько шевелил.
Никто не знал, какая там
         Затворница жила,
Какая сила тайная
         Меня туда влекла,
И что за чудо-девушка
         В заветный час ночной
Меня встречала, бледная,
         С распущенной косой.
Какие речи детские
         Она твердила мне:
О жизни неизведанной,
         О дальней стороне.
Как не по-детски пламенно,
         Прильнув к устам моим,
Она дрожа шептала мне:
         «Послушай, убежим!
Мы будем птицы вольные —
         Забудем гордый свет…
Где нет людей прощающих,
         Туда возврата нет…»
И тихо слезы капали —
         И поцелуй звучал —
И ветер занавескою
         Тревожно колыхал.

1846

НИЩИЙ

Знавал я нищего: как тень,
С утра бывало целый день
Старик под окнами бродил
И подаяния просил…
Но все, что в день ни собирал,
Бывало к ночи раздавал
Больным, калекам и слепцам —
Таким же нищим, как и сам.

В наш век таков иной поэт.
Утратив веру юных лет,
Как нищий старец изнурен,
Духовной пищи просит он. —
И все, что жизнь ему ни шлет,
Он с благодарностью берет —
И душу делит пополам
С такими ж нищими, как сам…

1847

ГРУЗИНСКАЯ НОЧЬ

Грузинская ночь — я твоим упиваюсь дыханьем!
Мне так хорошо здесь под этим прохладным навесом,
Под этим навесом уютной нацваловой[2] сакли.
На мягком ковре я лежу под косматою буркой,
Не слышу ни лая собак, ни ослиного крику,
Ни дикого пенья под жалобный говор чингури[3].
Заснул мой хозяин — потухла светильня в железном
Висячем ковше… Вот луна! — и я рад, что сгорело
Кунжутное [4] масло в моей деревенской лампаде…
Иные лампады зажглись, я иную гармонию слышу.
О боже! какой резонанс! Чу! какая-то птица —
Ночная, болотная птица поет в отдаленья…
И голос ее точно флейты отрывистый, чистый,
Рыдающий звук — вечно та же и та же
В размер повторенная нота — уныло и тихо
Звучит. — Не она ли мне спать не дает! Не она ли
Напела мне на душу грусть! Я смыкаю ресницы,
А думы несутся одна за другой, беспрестанно,
Как волны потока, бегущего с гор по ущелью.
Но волны потока затем ли бегут по ущелью,
Чтоб только достигнуть предела и слиться с волнами
Безбрежного моря! — нет, прежде чем моря достигнуть,
Они на долину спешат, напоить виноградные лозы
И нивы — надежду древнейшего в мире народа.
А вы, мои думы! — вы, прежде чем в вечность
Умчитесь, в полете своем захватив мириады
Миров, — вы — скажите, ужель суждено вам
Носиться бесплодно над этою чудной страною,
Так страстно любимою солнцем и — выжженной
                                                                                        солнцем!

<1848>

ПОСЛЕ ПРАЗДНИКА

Вчера к развалинам, вдоль этого ущелья,
Скакали всадники — и были зажжены
Костры — и до утра был слышен гул веселья —
Пальба, и барабан, и вой зурны.

Из уст в уста ходила азарпеша[5],
И хлопали в ладоши сотни рук,
Когда ты шла, Майко, сердца и взоры теша,
Плясать по выбору застенчивых подруг.

Сегодня вновь безлюдное ущелье
Глядит пустыней, — мирная пальба
Затихла — выспалось похмелье —
И съехала с горы последняя арба!

Не все же праздновать! — веселый пир народный
Прошел, как сон… Так некогда любовь
Моя прошла — пыл сердца благородный
Простыл, давно простыл; — но не простыла кровь!

Как после праздника в глотке вина отраду
Находит иногда гуляка удалой,
Так рад я был внимательному взгляду
Моей Майко, плясуньи молодой!

Что ж медлю я… Бичо! ты, конюх мой проворный!
Коня!! — Ее арбу два буйвола с трудом
Везут. — Догоним… Вот играет ветер горный
Катибы[6] бархатной пунцовым рукавом.

1849

НЕ ЖДИ

Я не приду к тебе… Не жди меня! Недаром,
Едва потухло зарево зари,
Всю ночь зурна звучит за Авлабаром[7].
Всю ночь за банями поют сазандари [8].

Здесь теплый свет луны позолотил балконы,
Там углубились тени в виноградный сад,
Здесь тополи стоят, как темные колонны,
А там, вдали, костры веселые горят —

Пойду бродить! — Послушаю, как льется
Нагорный ключ во мгле заснувших Саллалак[9],
Где звонкий голос твой так часто раздается,
Где часто, вижу я, мелькает твой личак[10].

Не ты ли там стоишь на кровле под чадрою,
В сиянье месячном?! — Не жди меня, не жди!
Ночь слишком хороша, чтоб я провел с тобою
Часы, когда душе простора нет в груди;

Когда сама душа — сама душа не знает,
Какой любви, каких еще чудес
Просить или желать — но просит — но желает —
Но молится пред образом небес,

И чувствует, что уголок твой душен,
Что не тебе моим моленьям отвечать, —
Не жди! — я в эту ночь к соблазнам равнодушен —
Я в эту ночь к тебе не буду ревновать.

<1849>

САТАР[11]

Сатар! Сатар! твой плач гортанный —
Рыдающий, глухой, молящий, дикий крик —
Под звуки чианур и трели барабанной
Мне сердце растерзал и в душу мне проник.

Не знаю, что поешь; — я слов не понимаю;
Я с детства к музыке привык совсем иной;
Но ты поешь всю ночь на кровле земляной,
И весь Тифлис молчит — и я тебе внимаю,
Как будто издали, с востока, брат больной
Через тебя мне шлет упрек иль ропот свой.

Не знаю, что поешь — быть может, песнь Кярама,
Того певца любви, кого сожгла любовь;
Быть может, к мести ты взываешь — кровь
                                                                               за кровь —
Быть может, славишь ты кровавый меч Ислама —
Те дни, когда пред ним дрожали тьмы рабов…
Не знаю, — слышу вопль — и мне не нужно слов!

1851

СТАРЫЙ САЗАНДАР