Кэтрин Гэскин - Я знаю о любви

• Название: Я знаю о любви
• Автор: Кэтрин Гэскин
• Издательство: Аурика
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 985-6046-14-9

Жанр, в котором пишет известная американская писательница, автор десятков популярных на Западе книг, вряд ли может быть отнесен к легковесному потоку так называемых «любовных романсов». Ее книги — это романы о женщинах, женщинах с большой буквы, об их проблемах, страстях, тяготах и удачах.

В романе «Я знаю о любви» действие происходит в Австралии XIX века. Юной героине романа предстоит преодолеть немало унижений, тягот и страданий, прежде чем она завоюет свое право на счастье.

---

В первую ночь, проехав через весь город, Дэн Мэгьюри разбил палатки вдали от основной массы старателей. Поскольку у него не было заявки на отвод участка, он выбрал ту землю, которая, казалось, никому не могла понравиться. Я сразу же принялась за дело, помогая разгружать, распаковывать кухонную утварь, разводить костер из дров, принесенных Пэтом.

Я сразу поняла, что Мэгьюри не привыкли к такому образу жизни. Они работали довольно охотно, но все, кроме фургона и лошадей, как мне показалось, приводило их в некоторое замешательство. Кэйт Мэгьюри называла себя поварихой, однако варить сосиски в кастрюле и кипятить воду для чая пришлось мне. Я распаковала большинство постельных тюков, пока Роза суетилась около своего сундука, который был забит всякой не подходящей для этих мест одеждой.

Мне понравилось то, что они были дружелюбны, но не уверены в себе; это придавало значимость моим действиям, но вовсе не было хитростью: я хотела стать необходимой Кэйт — или всем им, — и у меня был только один шанс показать, на что я способна. Я не думала уходить и не сделала ни одного движения, чтобы собрать свои вещи и идти искать убежища где-нибудь в другом месте. И, к их чести, никто из Мэгьюри даже взглядом не показал, что я должна это сделать.

Пришло время раздавать тарелки и кружки, и я получила свои так естественно, как будто всегда была здесь. Я ела хлеб с сосисками, пила крепкий обжигающий чай и помалкивала, боясь открыть рот и напомнить, что мое присутствие здесь не является частью договора. Я думаю, они все-таки понимали это. Помню, как Пэт смотрел на меня и подмигивал, как бы намекая, что я добилась своего, и то ли смеялся, то ли радовался этому.

Даже в тот первый вечер у них были гости. Все остальные вечера в Балларате проходили так же. Кон привел к костру, вокруг которого мы сидели, мальчика примерно своего возраста — Эдди О'Доннелла. Позднее за ним пришел отец из ближайшего лагеря; вместо того, чтобы поторопиться увести ребенка, мужчина остался немного поговорить, и я не думаю, что он сделал это только из-за предложенного Дэном виски.

Люди на приисках были дружелюбными и готовыми помочь, если считали, что это в их силах. Но позже я стала думать, что все-таки в Мэгьюри было что-то особенное. Возможно, это из-за Кэйт.

Мужчина представился как Тим О'Доннелл.

— Это просто замечательно, что мы познакомились с вами, мистер О'Доннелл, — сказала Кэйт.

Она сделала жест — полуреверанс, полуприглашение — и вся ее фигура, казалось, выражала радость от этой встречи. Мне снова пришлось взглянуть на Тима О'Доннелла, чтобы понять, что же могло произвести такой эффект. Это был стройный мужчина с усами, малоподвижный и робкий. Кэйт заставила его почувствовать себя королем — или, по крайней мере, человеком значительным, мудрым и опытным, пока он сидел и давал советы вновь прибывшим.

Его жена и дочь Люси бродили поблизости. Люси О'Доннелл была симпатичной девушкой, хотя и не такой эффектной, как Роза. Мне было интересно увидеть, что она так же отреагировала на Розу, как и я сама, — с одной стороны, не хотелось ее любить, а с другой — это было трудно сделать. Маленький Эдди уснул на мамином плече, пока О'Доннеллы сидели, слушая рассказы Кэйт о Дублине и довольно трезвые рассуждения Дэна о политике. Они даже с интересом отнеслись к проповедям Пэта об англичанах, хотя ничто из того, что он сказал, не было новым для ирландцев. А Роза, чтобы доставить удовольствие отцу, спела куплет из его любимой баллады о Роберте Эммете и Саре Курран: «Она сейчас далеко от земли, где спит ее молодой возлюбленный…»

Она пела сильным, приятным и очень нежным голосом.

Потом я почувствовала, как Кон привалился ко мне, это был первый из многих вечеров, когда Кон дремал на моем плече, и тогда в первый раз я уложила его спать. Я знала, что Кэйт было не до этого, она только кивнула мне, когда мы выходили из освещенного костром круга.

Я разложила постель и помогла ему раздеться; его пальцы были неуклюжими со сна. Он забыл, что был почти мужчиной, и очень легко снова стал ребенком, особенно когда обнял меня и поцеловал.

— Я рад, что ты пришла, Эмми, — сказал он.

Кон тотчас заснул, я немного посидела рядом с ним, моя рука касалась его щеки и ощущала нежное дыхание. Я думала о его поцелуе, о тяжести детского тела. Невинность всего этого, казалось, почти изгладила из моей памяти уродство Гриббона. Мне хотелось, чтобы этот ребенок принадлежал мне, а не Кэйт.

Тогда я в первый раз поняла, что хочу иметь детей. То, что произошло со мной той ночью, когда я сидела с Коном, очистило меня, сохранив милосердие после ужаса в «Диггерз Армс». И я не ощущала себя больше некрасивой и бедной, а напротив сильной и бесстрашной — после поцелуя Кона.

О'Доннеллы собирались возвращаться в свой лагерь. Когда они уходили, миссис О'Доннелл кивнула в мою сторону.

— А это… другая дочь? — спросила она с сомнением.

Я вовсе не была похожа на другую дочь.

— Нет, — ответила Кэйт, — это наш друг, Эмми Браун.

И с тех пор это действительно было так.

Они приготовили мне постель на соломенном матраце в маленькой Розиной палатке. Что бы я ни думала о Розе впоследствии, я не забывала, что в ту ночь она была гостеприимна; ее ревность и чувство собственности относились к людям, а не к вещам. Она делилась со мной, не раздумывая, той роскошью, которая, должно быть, представляла для них значительную ценность, потому что они были ограничены в средствах, — душистым мылом, одеколоном, и я даже помню душистую подушечку с лавандой, положенную Розой в мои вещи.

Я лежала в палатке около входа и разглядывала небо над Балларатом, а Роза крепко спала позади меня. Красноватое зарево сошло с неба, так как десять тысяч и более костров погасли. Все затихло, я слышала только вой динго, диких собак, да невнятное пение двух горнорабочих, ковылявших из бара по главной дороге. Я лежала и думала о Гриббоне, просто не верилось, что когда-нибудь я смогу провести ночь без этих тоскливых мыслей; хорошо, что во сне их не было.

Утром я встала раньше многих наших соседей. Роза еще крепко спала и даже не пошевелилась, когда я одевалась, скрючившись в тесноте. Думаю, она всегда любила долго поспать. Я разожгла костер, чтобы вскипятить воду; появился Ларри.

— Хотите чаю? — предложила я.

— Спасибо. — Он серьезно меня разглядывал.

Я знала, что из них всех он один не признавал меня. Кажется, он был бы рад моему уходу. Возможно, потому, что он один из всей семьи реально представлял себе, каковы в действительности условия в Балларате и как мало шансов получить там что-то большее, чем скудное существование. Вся семья, даже Дэн, постаралась переложить на Ларри свои проблемы и их решение.

Конечно, Ларри был обеспокоен появлением в семье лишнего рта, может быть, он не мог забыть о моем пребывании в «Диггерз Армс» наедине с Гриббоном. Ларри всегда был скор на приговоры, которые иногда бывали суровыми по отношению к другим, зато придавали ему веры в себя, и эта вера была очень сильной.

Мне надо было прямо поговорить с ним о своих сомнениях. Возможно, он даже лучше, чем Кэйт, знал, что я не такая уж робкая девушка и смогу за себя постоять.

Утро было серым, но солнце уже тронуло западные вершины холмов, и день обещал быть теплым и ясным. Город вокруг нас зашевелился, но еще не был полностью готов к дневной жизни. Мое уважение к Ларри возросло, когда я увидела, что он сидит и ждет начала разговора, не делая попытки уйти или избежать выяснения отношений. За день до этого он казался мне молодым, а сейчас выглядел старше своих лет.

Я подала ему кружку с горячим чаем.

— Вы не доверяете мне, Ларри.

Он покачал головой, стараясь не смотреть мне в глаза.

— Кто ты на самом деле, это твое дело, — сказал он. — Я не хочу, чтобы это было заботой моей семьи.

— Ваш отец разрешил мне остаться, и ваша мать…

Он прервал меня, замахав руками.

— Мой отец — простодушный человек, а мать слишком добрая женщина. Было время, когда они могли позволить себе такие вещи. Сейчас все изменилось, но они этого еще не понимают, и я должен защитить их.

Он говорил надменно, даже напыщенно, но он был прав.

— Должна ли я упаковать свои вещи и уйти? — спросила я.

— Куда ты пойдешь?

Я пожала плечами.

— Вы знаете об этом столько же, сколько и я. Если я не останусь с вашей семьей, что мне остается делать? Идти по приискам и просить пристанища? — Я развела руками. — Думаю, мы с вами знаем, что мне могут предложить. Или я должна буду пойти в один из отелей, ведь там всегда нужны люди, но только чем это будет отличаться от «Диггерз Армс»? Знаю, что я не очень привлекательно выгляжу, но если они наденут на меня сатиновое платье, то будет вполне терпимо. Хотите ли вы, Ларри, чтобы я туда пошла?

— Нет, я только… — Он даже заерзал от мучительной нерешительности.