Катрин Гаскин - Дочь Дома

• Название: Дочь Дома
• Автор: Катрин Гаскин
• Издательство: Аурика
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 985-6046-14-9

Жанр, в котором пишет известная американская писательница, автор десятков популярных на Западе книг, вряд ли может быть отнесен к легковесному потоку так называемых «любовных романсов». Ее книги — это романы о женщинах, женщинах с большой буквы, об их проблемах, страстях, тяготах и удачах.

Современный роман «Дочь Дома» это своего рода семейная хроника, посвященная силам, сталкивающим и объединяющим различные поколения одной семьи.

---

— Мора! Все тебя ждут! Матушка снимет с меня голову — она вне себя от нетерпения повидать тебя.

Леди Маргарет сидела в гостиной. Она наклонилась вперед навстречу Море и протянула к ней руки. Мора увидела женщину, которую не узнала, за исключением запомнившейся с детства синевы ее глаз. Она тщательно вглядывалась в желтое морщинистое лицо, исхудавшее от мучений, в поисках красавицы, какой та была когда-то.

— Моя дорогая, как хорошо, что ты пришла повидать старуху! Ко мне приходят теперь только мои старые приятели, вроде Джеральда, кто помнит меня, когда я была хорошенькой.

Мора, взяла ее тонкую руку, вспомнив кокетство, которое никогда ее не покидало.

Маргарет указала на ближайший стул:

— Так давно я тебя не видала… Ты была еще ребенком.

Она вдруг замолчала, всматриваясь в лицо Моры, словно ища признаки того, что сделали с ней годы.

— Но я так рада, — продолжала она, — что ты вернулась к нам. Джеральд слишком долго жил в одиночестве. Я знаю, как сильно он хотел, чтобы Том вернулся домой.

— Том залечивал свою рану, — мягко сказала Мора.

— Ах, да… Это ужасное ранение головы. Это я тоже помню… Мы ожидали помолвки. Мне надо бы знать Тома лучше: он никогда ничего не совершал поспешно. Это, должно быть, было больше четырех лет тому назад.

Мора спокойно улыбнулась. Ее немного позабавила мысль о Томе, на знание и понимание характера которого Маргарет претендовала. Если бы у Тома была такая возможность, он, не задумываясь, привез бы Джину с собой в Ратбег, не размышляя о том, что будут говорить об этом другие. Или остался бы с ней во Флоренции и был навсегда потерян для них, для этого небольшого захолустного мирка. Но целостность Тома надо защищать лишь в душе, молча. Нет нужды говорить что-либо об этом.

— Жаль, что свадьба будет в Лондоне. Так много людей здесь хотели бы на ней присутствовать. Но, может быть, оно и к лучшему. Все свадьбы обычно такие пышные. Шила говорит, что ваша будет скромной.

— Да. У нас зимой довольно много работы. Нам не до суматохи.

— Я уверена, что ты права. Только очень молодые наслаждаются суматохой собственной свадьбы. Позже становятся благоразумнее.

Она проговорила это с некоторой злостью, как женщина, вышедшая замуж в очень юном возрасте, а кроме того, знавшая, что Мора и Том прождали четыре года.

Был подан чай. Она поручила Шиле разливать его. Внимание ее все время было занято Морой.

— Я надеюсь, ты не скучаешь здесь после Лондона?

— Не думаю, что тут скучно.

— Моя дорогая, как ты можешь это говорить? Ты же бывала здесь только на каникулах.

— Я жила в Лондоне потому, что там жил мой отец и там была моя работа.

— Именно это я и имела в виду. Твоя работа не была простым делом, которое ты была бы рада бросить в любую минуту. Это была мужская работа, обладавшая своеобразной привлекательностью.

Мора позволила себе слегка улыбнуться, вспоминая часто утомительную монотонность дней в конторе ее отца в Темпле. Если она и получала удовольствие, то лишь из вторых рук, через него.

— Чаще всего это была простая рутина. Если в адвокатской фирме и есть удовольствие, то оно обычно достается одному лицу.

Маргарет быстро кивнула:

— Да, но ты умна… Ты, как и Том, занимаешься только тем, что тебе по вкусу. Но здесь ты можешь заскучать по этой рутине. Что ты найдешь в деревенском ирландском доме? Тут нет ни спектаклей, ни концертов, ни умных людей, которые заходят к тебе в гости.

Мора ощутила некоторое раздражение.

— Я думаю, вы едва ли справедливы к ирландцам, леди Маргарет.

— Да, дитя мое, но скажи мне, чем тут заниматься, если не верховой ездой… А ты не ездишь верхом?

— Нет, не езжу. Но я доставила из Англии «Радугу» — мою яхту.

— Тогда, я надеюсь, у тебя хватит чем заполнить время. Хотя не представляю себе, как ребенок Десмонда де Курси может осесть в деревне.

— Мой отец любит Ратбег.

— Он любит его — это верно, но жил ли он здесь подолгу? Ни в коем случае! Твой отец слишком привязан к такому образу жизни, какой сотворил для себя сам.

Мора была почти забыта, пока она продолжала свои воспоминания о Десмонде:

— Я встречалась с ним, помню, дважды в Ратбеге, и однажды мы с Ричардом были на обеде в вашем доме в Лондоне. Замечательный человек — твой отец. Меня никогда не удивляло, что он не женился во второй раз. С ним могла бы ужиться лишь исключительная женщина… Либо такая, как ты, Мора, его собственная плоть и кровь.

Мора не поняла в ту минуту, было ли это комплиментом.

— Он очень привязан к тебе и Крису, — сказала Шила, заговорив, как заметила Мора, впервые с той минуты, когда они расположились в гостиной. — Я помню, в Ратбеге ему хотелось все время быть с тобой, весь день он не оставлял тебя ни на минуту.

— Ему не хочется, чтобы ты покинула его, — сказала Маргарет. — Нравится ли ему Том?

— Он очень привязан к Тому.

— Это хорошо… Тома трудно не любить. Хотя, Бог знает, слишком долго я его не видела, чтобы судить теперь. Это было в середине войны. Ну, почти наверняка Том никогда не укоренится в здешних местах, как бедный Джеральд. Он склонен к перемене мест, к разнообразию вещей… Джеральду это не свойственно, знаете ли.

Они продолжали разговор в том же духе, пока в комнату не проникли вечерние тени. Маргарет все говорила и говорила. О людях и местах, неизвестных Море; о событиях, которые происходили до ее рождения, упоминавшихся потому, что она не говорила о них слишком долго, и потому, что Мора была почти чужой. Это было равносильно тому, что бросать воспоминания о прошлом, написанные на обрывках бумаги в ручей, зная, что вода их унесет и они никогда не вернутся. Маргарет рассказывала о глупых, безрассудных ухаживаниях, о безумных эскападах, слегка извиняя себя и не веря всерьез, что ее в чем-то можно было винить. Однако, думала Мора, как можно знать, что было правильно, когда все давно утонуло в прошлом? Только Шила, сидевшая молча, могла знать истину. Но Шила любит свою мать, а любовь искажает правду.

Внезапно поток слов иссяк. Она исчерпала себя и замолчала, может быть, немного испугавшись, как подумалось Море, пустоты, к которой она была вынуждена возвратиться. Воспоминания — это всего лишь воспоминания, — сказали им обеим ее глаза. От возбуждения она раскраснелась, но теперь краска сходила с ее щек, снова делая их впалыми и бледными. Маргарет сказала, что было довольно приятно побеседовать о том, что радовало ее когда-то, глядя на летний сад за окнами, но всякий раз неизбежно приходится возвращаться наверх, в спальню.

Она обратилась к Шиле:

— Дорогая, пойди достань из моего туалетного столика серебряное зеркальце… Я хотела бы подарить его Море.

Она остановила удивленное восклицание Моры, глядя вслед уходящей Шиле:

— Шила — хорошая девочка. Я знаю, что часто ей бывает со мною трудно… Но она такая добрая. Гораздо добрее, чем я заслуживаю. Она была бы хорошей женой для Гарри. Ты же знаешь, не правда ли, что они с Гарри собирались пожениться?

— Да.

— Мне так сильно этого хотелось Мы с Ричардом никогда не ожидали, что у нас будет такой славный ребенок. Она хорошая. Шила всегда понимает — что в конце концов важнее всего, а я… Я полагаю, мне никогда не хотелось думать о том, что будет через следующие пять минут. Она и Гарри подходили друг другу… Но это, — сказал она наконец, — как и многое другое, не в наших руках. Надеюсь, в конце концов Шила выйдет замуж. Но вот чего мне больше всего жаль: я никогда не узнаю, за кого.

Она больше ничего не сказала о Шиле. Просто смотрела перед собой на лужайки за окном… Затем остановила взгляд на Море, оглядывая ее с ног до головы:

— Ты не похожа на своего отца, за тем исключением, что он когда-то был темноволосым. Ты и твой брат гораздо спокойнее. Я полагаю, Десмонд слишком подавлял тебя. Как говорит Шила: он никогда не оставлял тебя одну.

Внезапно ее взгляд переместился:

— У тебя хорошие руки… Да, чудесные руки. И этот зеленый перстень. Он хорошо смотрится на них. Это Том тебе его подарил?

— Я увидела его в витрине на Бонд-стрит, — неловко солгала Мора. — Он мне понравился.

— Да, — рассеянно сказала Маргарет, словно это было уже забыто. — Не сыграешь ли что-нибудь для меня? Шила сказала, что ты играешь.

Это не означало, что она любила музыку, подумала Мора. Маргарет утомилась, хотела, чтобы ее оставили в покое, но в ожидании Шилы не могла вынести молчания.

Мора кивнула и поднялась.

— Конечно, — сказала Маргарет, — твой отец — блестящий пианист. Этого от него как-то не ожидаешь. С виду у него нет ни корпуса, ни рук. И удивительно, откуда у него берется время для этого? — Она говорила, но едва ли слышала свои собственные слова.

Мора села за пианино. Она сняла перстни и положила их рядом. Тот, который подарил ей Том, и перстень Джонни.