Анна Грин - Кто убийца?

• Название: Кто убийца?
• Автор: Анна Грин
• Жанр: Классический детектив

Анна Грин — родоначальница полицейского романа и мастер классического детектива-головоломки. Роман «Кто убийца?» — один из шедевров писательницы. В этом произведении есть все, чего можно ожидать от детектива: увлекательный сюжет, захватывающая интрига и неожиданная развязка.

В огромном нью-йоркском особняке убит старик Левенворт, успешный предприниматель и миллионер. В ходе следствия главной подозреваемой становится одна из его племянниц, Элеонора. Невольно втянутый в расследование юный адвокат Рэймонд, уверенный в невиновности девушки, пытается отвести от нее подозрения. Объединив усилия с сыщиком Грайсом, он начинает распутывать нити, ведущие к настоящему преступнику.

---

– В котором часу это было?

– В восемь часов утра.

– Где вы нашли покойного?

– В библиотеке, которая находится рядом со спальней. Мы удивились, что хозяин не вышел к завтраку, как обычно, и взломали дверь.

– Значит, она была заперта?

– Да.

– Изнутри?

– Не могу вам сказать, поскольку ключа в замке не было.

– Где лежал мистер Левенворт, когда вы его обнаружили?

– Он не лежал, а сидел за столом, что стоит посередине комнаты, — спиной к спальне, наклонившись вперед и опустив голову на руки.

– Как он был одет?

– На нем была та же одежда, в которой он ужинал накануне.

– Не заметили ли вы в комнате чего-нибудь, что могло бы навести на мысль о происходившей там борьбе?

– Нет, ничего.

– Имеете ли вы основания подозревать, что убийство совершено с целью ограбления?

– Нет, часы хозяина и его портмоне остались не тронуты.

На вопрос, кто находился в доме в то время, когда было обнаружено преступление, дворецкий ответил:

– Обе барышни — мисс Мэри и мисс Элеонора Левенворт; мистер Харвелл; из прислуги — Кэт, кухарка, Молли, горничная, и я.

– Это вся прислуга в доме?

– Да.

– Кто обязан был по вечерам закрывать двери?

– Я.

– И вчера вечером вы их заперли?

– Да, как всегда.

– А кто сегодня утром их открывал?

– Я сам.

– В каком виде вы их нашли?

– В таком же, как оставил вчера вечером.

– И вы нигде не обнаружили открытой двери или открытого окна? Хорошенько подумайте, прежде чем отвечать.

– Все было заперто.

В эту минуту в комнате воцарилась гробовая тишина. Тот факт, что убийца провел всю ночь в доме и если и покинул его, то не раньше чем утром, подействовал на всех удручающе. И хотя я об этом уже знал, подтверждение этого обстоятельства свидетельскими показаниями произвело на меня сильное впечатление. Я начал еще пристальнее всматриваться в лицо дворецкого, чтобы понять, не утаил ли он истину из боязни быть наказанным за небрежное отношение к своим обязанностям. Но Догерти был совершенно спокоен — он открыто и честно смотрел всем в глаза.

На вопрос, когда он в последний раз видел мистера Левенворта живым, Догерти ответил:

– Вчера вечером, за ужином.

– Видел ли его еще кто-нибудь вечером после ужина?

– Да, мистер Харвелл говорил, что в половине одиннадцатого он еще был в комнате хозяина.

– Где в этом доме находится ваша комната?

– Внизу, в подвальном этаже.

– А где помещаются остальные обитатели дома?

– По большей части на третьем этаже: барышни занимают задние комнаты, мистер Харвелл живет в маленькой комнатке, выходящей окнами на улицу; вся женская прислуга спит тоже наверху.

– Значит, на том этаже, где находился мистер Левенворт, никого не было?

– Никого.

– В котором часу вы легли спать?

– Около одиннадцати.

– Вы не слышали в доме никакого подозрительного шума приблизительно в это время?

– Нет, ни малейшего, — последовал решительный ответ.

Когда дворецкому предложили рассказать с самого начала, при каких обстоятельствах было обнаружено тело его господина, он сообщил обо всем в малейших подробностях, совершенно спокойно, не сбиваясь и не путаясь в показаниях.

– Как отнеслись молодые хозяйки к вашему открытию? — спросил коронер, когда дворецкий закончил свою речь.

– Они тотчас последовали за нами и вошли в комнату, где было совершено убийство. Мисс Элеоноре сделалось дурно при виде покойного.

– А какое впечатление произвело это зрелище на другую барышню — кажется, ее зовут мисс Мэри?

– Не могу сказать, потому что в это время я ходил за водой для мисс Элеоноры.

– Когда мистера Левенворта перенесли в спальню?

– Как только мисс Элеонора оправилась от обморока.

– Когда же она пришла в себя?

– После того как ей брызнули в лицо холодной водой.

– Кто же дал приказание перенести покойного?

– Мисс Элеонора; она подошла к нему, дрожа всем телом, и попросила мистера Харвелла и меня перенести его на постель и послать за врачом. Мы исполнили ее просьбу.

– Она вместе с вами отправилась в спальню дяди?

– Нет.

– Где же она была в это время?

– Она осталась у письменного стола.

– Что она там делала?

– Я не мог этого видеть, поскольку она стояла ко мне спиной.

– Долго она там оставалась?

– Когда мы вернулись назад, ее там уже не было.

– Где «там»? Около стола?

– Нет, ее не было в комнате.

– Вот как! Когда же вы опять ее увидели?

– Она снова вошла в комнату, когда мы уже собирались уходить из библиотеки.

– Было ли у нее что-нибудь в руках?

– Я ничего не заметил.

– Не показалось ли вам, что на столе чего-то не хватает?

– Право, я об этом тогда вовсе не думал.

– Кто оставался в комнате, после того как вы оттуда вышли?

– Кухарка Кэт, горничная Молли и мисс Элеонора.

– А мисс Мэри?

– Ее не было.

– Господа присяжные, не желает ли кто-нибудь из вас задать свидетелю вопрос?

Среди присяжных возникло оживление: один из них, маленький нервный человечек, который уже давно нетерпеливо ерзал на своем месте, заявил, что у него имеются некоторые вопросы к допрашиваемому.

– Я к вашим услугам, — ответил дворецкий.

Но, пока маленький человек отдувался и собирался с духом, его опередил другой присяжный. Он сказал:

– Поскольку вы уже два года служите здесь, как вы говорили, не могли бы вы сообщить нам, все ли в этой семье жили в мире и согласии между собой?

– На мой взгляд, да, — ответил дворецкий, немного подумав.

– Племянницы Левенворта были в хороших отношениях со своим дядей?

– Да, конечно.

– А как они относились друг к другу?

– Прекрасно, насколько мне известно; впрочем, я не имею права судить об этом.

– Насколько вам известно? Значит, вы допускаете, что могло быть иначе?

Томас с минуту колебался, потом решительно заявил:

– Нет, я уверен, что не ошибаюсь.

Присяжному, по-видимому, очень понравилась такая сдержанность дворецкого, который не считал себя вправе судить об отношениях господ между собой. Он с довольным видом опять уселся на свое место и знаком дал понять, что у него больше нет вопросов к допрашиваемому. Тогда маленький нервный человечек тотчас вскочил со своего места и спросил:

– В котором часу вы сегодня открыли двери в доме?

– Около шести.

– Мог ли кто-нибудь после этого выйти из дома, не будучи вами замеченным?

Томас при этом вопросе с видимым беспокойством оглянулся на слуг, толпившихся в углу комнаты, но тотчас ответил решительно:

– Нет, не думаю, что кто-нибудь мог после шести часов выйти из дома так, чтобы я или кухарка не заметили этого. Ведь нельзя же среди бела дня выскочить на улицу прямо со второго этажа — для начала надо спуститься по лестнице. К тому же наружная дверь закрывается с таким треском, что это слышно во всем доме, а кто захотел бы выйти через черный ход и сад, тот непременно прошел бы мимо кухни, и кухарка увидела бы его.

Эти слова, видимо, произвели на всех присутствующих должное впечатление. Дом был найден утром запертым на все запоры, а после этого никто из него не выходил, следовательно, убийцу надо было искать в доме.

Присяжный, задавший последний вопрос, огляделся вокруг с видом полного удовлетворения и, не желая, очевидно, свести на нет произведенный эффект, молча уселся на свое место, отказавшись от дальнейших расспросов.

Так как, по-видимому, никто больше не собирался допрашивать дворецкого, то последний, судя по всему, начал терять терпение и спросил:

– Желают ли господа задать мне еще какой-нибудь вопрос?

Никто на этот призыв не отозвался, и дворецкий с облегчением вздохнул и поспешно направился к прислуге, явно обрадованный тем, что наконец-то тяжелое испытание завершилось. Это невольно бросилось мне в глаза, но у меня не было времени поразмыслить над этим, поскольку начался допрос моего нового знакомого — мистера Харвелла, секретаря, который был правой рукой покойного.

Харвелл выступил вперед с видом человека, который сознает, что от его слов зависят жизнь и смерть других людей. Его внешнее спокойствие и достоинство, с которым он держался, произвели на всех самое выгодное впечатление, и даже мне он показался уже не таким антипатичным, как поначалу. Его внешность не говорила ни против него, ни в его пользу: это был один из тех ничем не примечательных мужчин с гладко зачесанными волосами, которые встречаются на каждом шагу. В своей жизни этот человек испытал, по-видимому, больше горя, чем радости, и был лучше знаком с мрачными, нежели со светлыми сторонами жизни.

Коронер немедленно приступил к допросу: