Николай Галкин - Откуда соколы взлетают

• Название: Откуда соколы взлетают
• Автор: Николай Галкин
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1988
• ISBN: 5—7688—0048—4

В сборник о героических судьбах военных летчиков-южноуральцев вошла повесть о Герое Советского Союза М. П. Галкине, а также повести о дважды Героях Советского Союза С. И. Грицевце и Г. П. Кравченко.

---

В президиуме районное руководство и Линьков. Представитель обкомпарта, худой, с посиневшим от холода лицом. На гимнастерке — орден боевого Красного Знамени.

— Ну, этот начнет рубать, — шепчет кто-то в зале, — видать, из наших, боец, не портфельщик.

А секретарь райкома уже предоставил Линькову слово.

— Переломный момент переживает сейчас Республика Советов, и мы с вами, товарищи, — спокойно начал он. — Интервентов мы вышвырнули, беляков победили, землю отдали трудовому народу. Десять лет после революции прожили, залечиваем помаленьку раны, заводы восстанавливаем, свои тракторы делать начали, а накормить народ досыта все еще не можем.

— И не накормите, пока у власти голодранцы стоят! — крикнули из зала. — Только делом займись, тебя в Совет тащат, ограничения под нос суют. Это нельзя, это не положено, это супротив закона! Вот потому вместо хлеба теперь лебедой да охвостьем и кормимся.

— Ну, Евсей, оно и видно, что ты на лебеде сидишь. Морда, то и гляди, как помидор, треснет.

В зале захохотали. Но говорун не унимался:

— При прежней-то власти, царе-батюшке, сибирской пшеничкой все базары были завалены. Сами ситный хлебушко кушали, и города кормили, и за границу везли. При деньгах были и при товаре. У нонешней власти лозунг один — все пролетариям! Мы разве против, чтоб рабочих кормить? Ни в жисть! Пожалуйста! А вот комитетчиков, которые на заседаниях штаны просиживают, да лодырей, которым комитет бедноты разных льготов навыдавал, кормить не обязаны. Видите ли, дрыхнуть им надо, пока солнышко в пузу не упрется, работать по восемь часов в сутки. Это в деревне-то, да в страдну пору?! При таких порядках себе на прокорм хлеба не вырастишь, не то чтоб городу его дать. Голодранцы лето в тенечке проспят, а потом тем, кто урожай вырастил в поте лица, самообложение преподносят: сдай мол, хлебушко в пользу общества, не то бойкот предъявим. Заберут пшеничку задарма и пикнуть не смей. Кому же охота бесплатно-то костоломить?

— У тебя, Евсей, видать, от надрывной работы брюхо-то, как у беременной бабы, расперло, ни один ремень не сходится, — перебил горластого Шеметов. По залу снова прокатился хохот. — Ты же больше на базарах толчешься, чем в поле. Подешевле купишь, подороже продашь. Денег не пожалеешь, если выгоду почуешь. Это ты же летось горлопанов подпоил, чтобы на сходе твою линию гнули. И настояли с дружками, чтобы покосы не на едоков, а на поголовье скота делили. А у тебя скотины — табун целый, вот половину поймы и отхватил. Сенокосами на конях ее выпластал да батраков нанял сметать. И опять с сенцом. Сам не косишь, сам не возишь, а лучше всех зимуешь.

— А ты на полноту мою не при, не от лени она — от болезни сердца. А коней хорошо кормлю, так как же иначе, я же договор подписал, для Красной Армии их рощу. Благодарность за это имею. Вот!

— Ну, не только благодарность. А и деньги хорошие.

— Так ведь и ты не задаром робишь.

— Доспорите опосля, — стучал по столу председательствующий, — а сейчас, товарищи, Линькова давайте будем слушать.

— Вот только что в реплике из зала, — сказал Линьков, — высказана очень глубокая мысль о роли машин в сельском хозяйстве. Действительно, без сенокосилки, литовкой, да еще один, много не накосишь, а косилка есть, конные грабли тоже — вот тут попробуй тебя рукой достать?

По Курганскому округу на сто хозяйств — всего сорок три плуга. А у бедноты, которая составляет половину населения, и того меньше: на сто дворов одиннадцать плугов и семьдесят лошадей. Зато зажиточные хозяева, засевающие по десятку десятин и больше, имеют на сто дворов сто двадцать плугов, практически все жнейки, сенокосилки, сеялки и четыреста десять лошадей. Вот при такой арифметике попробуй добейся равенства и братства, за которые мы дрались в революцию и на фронтах гражданской войны.

Теперь тракторы стали делать. А кто их купить сможет? У кого на лошадь и коровенку не хватает, к трактору и не подойдет. Опять же их купит тот, кто побогаче. Купит и с помощью техники, что рабочие люди на заводах для крестьянства делают, будет для себя прибыли из бедноты выжимать.

Так что, как тут ни крути, бедному мужику в одиночку из нужды не выкарабкаться. И это неопровержимый факт. Путь к хорошей жизни у нас один, и лежит он через кооперацию, объединение сил и средств трудящихся крестьян. На этот путь и нацеливает нас Пятнадцатый съезд партии большевиков. На него нам и надо равняться.

Сообща купив технику, распахав межи, крестьянство наших сел способно резко увеличить запашку земель, производительность труда, производство хлеба и других продуктов сельского хозяйства. Через товарищества по совместной обработке земли, сельхозартели и колхозы мы можем добиться улучшения жизни всего народа.

— Если кооперация и колхоз — путь к зажиточной жизни и счастью, пусть голодранцы и кооперируются, строят эту хорошую жизнь. А мы и без колхозов проживем, не умрем с голоду, — неслось из зала. — Кто день и ночь робил да наживал свое хозяйство, тому не с руки объединяться с теми, у кого и объединять-то нечего, окромя рта и зубов.

— Коммуна-то у нас что-то не разбогатела, — поддержал говоруна новый голос. — Теперь вон колхоз организовали. Те же штаны, только назад пуговкой. Вывеску сменили, а остальное все по-старому…

На вопрос, будут ли объединять в колхоз силой или дело это добровольное, Линьков сказал, что всякое объединение, чтобы оно было прочным, должно идти на добровольной основе. Только на осознанном убеждении.

— Я в сельхозартели «Коминтерн» толковал с народом о многих вопросах жизни. Кое-что интересное есть, но надо еще многое разумно проанализировать, обсоветовать, додумать, особенно по оплате труда. В таких делах лучше семь раз отмерить, а потом отрезать. Что идти трудовому народу по пути кооперации — вопрос бесспорный и единственно верный, но как его осуществить на деле, надо советоваться и смотреть отдельно и всесторонне в каждом конкретном случае.

После доклада еще долго спорили станичники. Беднота ратовала за колхоз, богатые категорически были против. Многие из середняков чесали затылки, поддакивали то одним, то другим, но не знали еще, к какой стороне тянуться, к какому берегу пристать. Они понимали верные доводы докладчика, что жизнь требует объединять силы, но не могли себе представить, как же остаться без своей коровы и лошади. Вся жизнь станицы держалась веками на этом.

В тот вечер необычно долго в домах не гасли огни. Разговор, начатый в клубе, продолжался в семьях и среди разбредшихся по домам единомышленников. Равнодушных не было. Весь вечер дискутировали в своем интернате и шекаэмовцы. Линьков и его доклад произвели на ребят глубокое впечатление.

* * *

После выступления в Зверинке Линьков поехал по окрестным селам. Лошадь ему занарядили из ШКМ, а в сопровождающие назначили комсомольцев Григория Крылова и Григория Кравченко.

Ребята, польщенные доверием, лихо подкатили на розвальнях к райкому. Сани по-хозяйски были набиты сеном, тут же лежал мешок с овсом.

Линьков внимательно осмотрел возок, упряжь и лошадь и остался доволен.

— Молодцы, — похвалил он комсомольцев, — собрались по-хозяйски, надежно.

— Так нас в школе учат, — ободренно сказал Гриша Кравченко.

— Это хорошо. А еще чему?

— Разным делам. Пахать и сеять умеем. Военное дело любим, красными командирами мечтаем стать.

— А это совсем отлично. У Советской власти еще много врагов. А кого вы из красных командиров знаете?

— У нас учитель обществоведения, Василий Павлович, политруком был. Он нам про Буденного и Фрунзе рассказывал.

— А про Блюхера слыхали? Про Василия Ивановича Чапаева? На Урале воевали. Песни и былины о них люди сложили.

С Линьковым было ребятам интересно, радостно и легко. Казалось, он все знал и умел. Особенно их поражало его умение выслушивать людей, докапываться до мельчайших житейских вопросов, до самых глубин жизни. Он никому не навязывал своего мнения. Беседуя и разъясняя, он подводил слушавших его людей к мыслям, которыми жил сам, в которые верил и за которые боролся. В каждом селе он находил и воспитывал своих единомышленников, вдыхал в них страсть борьбы за переустройство жизни.

Ребята даже и не заметили, как по дороге домой, в Зверинку, запели любимую песню Линькова:

Ты не вейся, черный ворон,
Не маши бойцам крылом,
Не накличешь сердцу горе —
Все равно свое возьмем!

Поездка стала памятной для них на всю жизнь.

В райкоме комсомола попросили Линькова выступить перед активом, рассказать о молодых героях Советской Республики. Все ожидали, что орденоносец Линьков расскажет, где он служил, о беспримерном переходе по Уралу отряда Блюхера, а он заговорил о другом:

— Героизм сегодняшних дней чаще всего неброский, товарищи, не бьющий в глаза, как, скажем, стремительная атака на белых в развернутом конном строю.