Николай Галкин - Откуда соколы взлетают

• Название: Откуда соколы взлетают
• Автор: Николай Галкин
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1988
• ISBN: 5—7688—0048—4

В сборник о героических судьбах военных летчиков-южноуральцев вошла повесть о Герое Советского Союза М. П. Галкине, а также повести о дважды Героях Советского Союза С. И. Грицевце и Г. П. Кравченко.

---

Если раньше нагрузка на курсантов была огромной, то теперь, казалось, у них не стало вовсе свободных минут. Чуть свет они хлопотали уже у машин, чистили, смазывали, заправляли бензином. С учебного самолета У-2 перешли на освоение боевого самолета Р-1. Инструктор Моисеев хвалил эту машину, говорил, кто освоит на отлично Р-1, тому надолго гарантирована служба в авиации.

В эти напряженные, но полные радости дни Григория Пантелеевича Кравченко принимали в партию. Рассказывая биографию, он больше говорил о людях, которые помогли ему выйти на большую дорогу жизни, понять ее смысл и суть.

— О себе могу сказать только то, — волнуясь, заявил он, — что хочу стать хорошим летчиком.

За его прием голосовали единогласно.

Началась подготовка к полетам в зону. На тренажерах и по картам надо было изучить местность в радиусе не менее трехсот километров, чтобы не блудить в небе, знать назубок пилотажную зону.

Снова предстояли полеты на спарке. Только теперь настало время отрабатывать фигуры пилотажа. Под управлением Моисеева самолет уходит в зону, резко набирает высоту. Вот уже два километра на указателе высоты. Летчик сбрасывает обороты и сваливает машину в падение и начинает вправо откручивать витки: два… три… четыре… Потом выравнивает самолет и взмывает в облака. Снова падение, теперь уже машина идет вниз левым штопором.

— Когда, Кравченко, полетишь лучше инструктора, тогда я буду доволен, — говорит Моисеев при возвращении из зоны. — Ты можешь и должен летать лучше меня и других. Поставь перед собой цель не просто стать летчиком, а лучшим летчиком!

— А я перед собой такую цель уже поставил. И обязательно ее добьюсь!

В июле 1932 года состоялся выпуск курсантов спецнабора. В своем докладе об итогах учебного года начальник школы Ратауш говорил, что нынешние выпускники, пришедшие в школу от станка и плуга, утерли бы нос по знаниям и мастерству выпускникам школы дореволюционных лет, дворянским сынкам, кичившимся тем, что летать, мол, могут лишь люди особой породы, особых кровей. А Григорий Кравченко, бывший пастушок из сибирской глубинки оставлен в школе инструктором; он доказал, что может парить орлом в небе.

Одетые в новенькую, с иголочки, темно-синюю командирскую форму, выпускники поздравляли друг друга с завершением учебы, командирскими званиями. Повсюду слышались добрые шутки и смех.

— Коля, ты где это «курицу» с левого крыла стряхнул? («курица» — эмблема крылышек, нашитая на рукаве). Молодой командир беспокойно разворачивает рукав гимнастерки, смотрит на новенькую нашивку крылышек, а окружающие уже весело гогочут.

— Тут еще? Странно. Ну, ты смотри за ней, Коля, а то действительно улетит.

Самым «бойким» местом в учебном корпусе стал пятачок у зеркала. Каждый старался пройти мимо и заглянуть в него, увидеть себя в полной форме с голубыми петлицами, красными «кубарями» и золотыми крылышками на тулье новенькой фуражки.

Разлетались по всей стране соколы. Одни получили назначение на Дальний Восток, о котором в те годы было много романтических рассказов, другие в Среднюю Азию, на Кавказ, на Север. Все куда-то спешили, собирались группами, вместе оформляли документы.

Григорий поехал в Сталинград, где жили отец и мать. В последнем письме Федот, учившийся в Саратовском институте народного хозяйства, писал, что проведет каникулы у родителей, и просил Григория тоже приехать туда.

Кравченко жили на окраине города в просторной избе, которую смастерили сами. Отец работал на кирпичном заводе, отвозил на лошади кирпич от печей, а мать была там же кубовщицей.

Григорий открыл калитку и увидел мать, развешивающую белье. Натруженные руки, седеющие виски. Он поставил чемодан, приложил руку к козырьку:

— Гражданочка, разрешите обратиться! Семья Кравченко здесь проживает?

Мать обернулась, увидела его родную, широкую улыбку и опешила:

— Сынку, ридный, цэ ты ли? Дитки, поглядайте, Гришатка наш!

А он уже обнял ее за плечи и ласково целовал.

На голоса во двор выбежали Иванка и Федот. Они бросились к гостю. В дом входили всей гурьбой. Федот нес чемодан, а Иванка спешно примерял на себя фуражку с крылышками.

— Ну, как сидит?

— Гарно… гарно, — говорила мать, — та дай же нам у хату пройты, не крутысь пид ногамы.

Вечером за праздничным столом собралась вся семья. Светились счастьем глаза Марии Михайловны, что-то гордое было в осанке Пантелея Никитича.

— Ну, мать, не зря мы на зимли проживаем. Бачь, яких дитэй взростылы! Одын вжэ летчик, другий в институти вучится, Хфедор у Магнитогорску на важной стройке робить, Иван у Красной Армии служить. И уси вжэ коммунисты. Мали подрастуть, по их же пути пидуть. Счастливи ми люды! И усе от власти советской!

— Гриша бачим — орел, — любовался отец сыном. — А як ты, Хфедот?

Федот встал и сказал:

— Родные мои, я больше не Федот. Я Федор.

— Який Хфедор? Хфедор у Магнитогорску! — поднял брови отец.

— То старший. А я — младший. Имя я себе новое взял. Вот мой паспорт, видите написано — Федор. А то все Федот да Федот. Стариной какой-то отдает.

— Хай будэ так, коли табэ к души… Два Ивана в нас е, будэ и два Хфедора, — согласилась мать.

Утром Мария Михайловна поднялась рано, вышла во двор. Гриша и Иванка уже делали там зарядку.

— Вы вже всталы?

— Да вот, Иванка летчиком хочет стать. А раз так, готовиться надо и не откладывать на завтра.

Несколько дней братья знакомились с городом, подремонтировали двор, побелили хату. Вечерами Гриша помогал Иванку мастерить самолеты.

— Вот видишь, мама, моя инструкторская работа уже началась.

А через две недели он засобирался в Качи. Беспокойный и ответственный по характеру, Григорий Пантелеевич уже думал, как начнет службу в должности наставника будущих пилотов. Ему предстояло снова делать нелегкие первые шаги. И он должен их пройти сначала один. Выверить мысли свои и поступки, чтобы не подвести тех, кто на него рассчитывает, как на учителя.

Когда он предстал перед начальником школы и доложил, что для дальнейшего прохождения службы прибыл, тот участливо спросил:

— Что разлюбила?

— Да нет, я сам до беспамятства влюблен.

— И она здесь?

— Да, здесь. Только не она, а они. Небо и самолеты. Думаю поготовиться за оставшееся время к предстоящей работе. Прошу разрешить мне полеты в зону для отработки учебных упражнений. Чтобы учить, надо самому все знать и уметь. Так нас еще в Зверинке учили, да и здесь тоже.

— Хвалю. Совершенно правильное решение. Знаю по себе, что ни одна работа не требует таких постоянных занятий и тренировок, как летная. Неделю не полетал — и самолет словно потяжелел, стал будто ленивая лошадь.

А школа жила своей жизнью. Работала приемная комиссия. Волновались приехавшие поступать ребята. Кравченко смотрел на них и видел вчерашнего себя.

Григорий радовался, что времени у него много, и нажимал на личную подготовку. И не напрасно. В жизнь школы и курсантов он вошел легко.

Появился он в группе погожим осенним утром. Подошел к курсантам, заметно смущаясь, произнес:

— Фамилия моя Кравченко. Меня назначили к вам инструктором. Будем учиться вместе. Давайте знакомиться.

Достал из планшетки список и уже спокойно начал называть фамилии.

Кравченко принадлежал к числу тех наставников, которые излишне не опекали своих учеников. Поддерживал самостоятельность, доверял. Не торопился с выводами.

Учлетов покоряло его умение доходчиво объяснять, казалось бы, самые сложные вопросы. Делал он это наглядно, с применением своих ладоней. Они часто были красноречивей долгих пояснений. Инструктор не любил многословия. И мыслить учил четко, как бы командами. Умел сосредоточить внимание учлетов на самом главном: как правильно распределять внимание на взлете, наборе высоты, на развороте, планировании, не растеряться на посадке. Любил повторять, что летчик должен уметь наблюдать, чтобы видеть все. Увидеть противника в воздухе первым — это уже огромное преимущество и верный шанс для успеха.

Шла обычная напряженная учебно-тренировочная работа в школе. Кравченко занимался с курсантами в аудиториях, «вывозил» учлетов для первого знакомства с небом, летал с ними на спарке, делал разбор полетов — групповой и с каждым в отдельности. Времени для работы над собой почти не было, хотя Григорий вел почти спартанский образ жизни.

Он за полночь засиживался над анализом полетов. Читал все, что попадало об авиации. Но научных статей и книг было еще очень мало. Авиация в те годы развивалась стремительно, и пока не было времени изучить и обобщить ее опыт. Вот почему Кравченко использовал любую возможность, чтобы быть на аэродроме. Наблюдал за полетами других, наблюдал, как профессионал: с блокнотом в руках, делал заметки, записывал размышления. При первой возможности взлетал в небо, водил самолет размашисто и легко: то резко переходил на крутые виражи, крутил петли, ввинчивался штопором почти до земли и свечкой уходил в небо.