Светлана Полякова - Агни Парфене

• Название: Агни Парфене
• Автор: Светлана Полякова
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9524-3179-9

Саша Канатопов не может забыть слова умирающего деда, который просил найти того, кто поможет вернуть старинную икону Богородицы — семейную реликвию — туда, откуда она была взята. Икона беспокоит Сашу: бледное лицо, выплывающее из темноты, похоже скорее на смерть, чем на святой лик. Кажется, только робкая девушка Лика, названная в честь святой Гликерии, способна помочь Саше. Успеют ли они? Тень зла следует за ними по пятам…

---

Он готов был закричать от отчаяния.

Надежда на освобождение на глазах рассыпалась как карточный домик, и он — рассыпался, рассыпался, рассыпался…

— Дим, это очень важная поездка, — сказала она, уловив в его молчании обиду. — Понимаешь, нам очень надо поехать туда. От этого, может быть, ничего и не зависит, но… Для нас — важно. И я очень хочу увидеть все своими глазами. Сашка мне много рассказывал о том месте. Давай поговорим обо всем потом.

Он хотел ей сказать, что от нее сейчас очень многое зависит, хотел спросить об иконе, но… Телефон его умер.

Он посмотрел на него и пробормотал:

— Все. Зарядка кончилась. А они завтра уезжают. Очень рано. Так что…

— Куда?

— Она не сказала.

— А ты подумай, куда они могут поехать…

Голос Андрея был по-прежнему мягким и вкрадчивым, а Дима чувствовал, как по спине неприятными, холодными струйками бежит его страх.

— Димочка, вот ты вспомни, куда любит ездить твой друг, и мы тебя отпустим. Отпустим ведь?

Снова взгляд в сторону тени.

Снова кивок.

— Вот. Тебя отпустят. Куда они могут поехать?

Он знал это. Просто ему до боли не хотелось говорить об этом месте. Ему — так не хотелось, но… «Они меня отпустят, — решил он. — И я успею их предупредить. Я успею. Доеду еще до Сашки, и мы что-нибудь придумаем».

— Знаете село Камуши? — сказал он, глядя Андрею в глаза. — Да знаете, наверное, там недавно священника из-за икон вместе с семьей сожгли… А еще там в лесу отшельник жил, его два года назад тоже из-за старинных икон спалили.

Он сейчас почти наслаждался, видя, как лицо Андрея становится неприветливым, злым, напряженным. Дима напоминал ему о тех происшествиях, о которых Андрей явно хотел забыть. «Я ведь не говорю, что это делал ты, — усмехнулся про себя Дима. — Но ты был одним из них, да, ты просто был одним из них — жадных, скверных, бесноватых, одержимых… И я один из них, увы. Пусть в меньшей степени. Или — в большей? Не будь меня, узнали бы вы про дядю Мишу? И про камушинского священника, которому подарили несколько старинных, дорогих икон…»

— Так вот, прямо посередине там руины старого монастыря. Вот туда они, скорее всего, и поедут.

— И поедут они туда, скорее всего, с иконой, — договорил задумчиво Андрей.

— Почему? Зачем она им там? Она дома у Сашки останется…

— Может быть, и так. Значит, Мурад и Василий пойдут к нему домой, а… Остальные в камушинский монастырь поедут. Там их и встретят поутру. Вместе с иконой…

Он засмеялся.

— Освободите его, — приказал он. — Пусть идет. В конце концов, мы обещали ему… свободу. Мы честные люди.

Он шел, как будто был пьян, ничего не видя перед собой, медленно, с трудом передвигая затекшими ногами. Была уже ночь — самое ее начало, и город отходил ко сну, и прохожие встречались редко. Впрочем, Дима не обращал на них внимания — он был сейчас в одиночестве, во мраке, и ему уже не было страшно.

Ему просто было теперь все безразлично.

Он спустился по набережной вниз, к самой реке, сел на парапет, почти у самого льда, но ему не было холодно. Теперь — холод был внутри. И ночь — была внутри.

— Ты сам наводчик, — прошептал он. — Ты, и только ты. Благодаря тебе произошло столько зла. Нет тебе прощения…

И — услышал вдали негромкие слова:

— Лукавая воля вводит меня во грехи, а когда согрешу, то слагаю вину на Сатану. Но горе мне! Потому что во мне причина. Лукавый не заставит насильно меня согрешить. Грешу я по своей воле, почему же слагаю вину на лукавого?

Дима усмехнулся — да, именно так, именно так, и нет прощения.

— Всякий связывается узами своих грехов. Вяжет нас узами обольщение плоти, есть узы сребролюбия, пьянства, похоти, гордости. Есть и узы диавола, который связывает нас узами беззаконий, таковы узы блуда и прелюбодейства, узы вероломства, когда отвергают Христа, узы неверности, когда изменяют и брату, узы жестокости, когда убивают подобного себе. Связанный этими узами склоняется так, что не может возвысить своей души, не может поднять взоры ума к небу, если Господь не простит ему грехи, не воздвигнет его даром Своего благословения.

И это была правда — нет прощения…

Или…

Он поднял глаза к темному небу.

— Прости меня, Господи. Я склонен к земле, и нет сил дышать. Каждое мое действие — разрушительно, смертоносно. Господи, если Ты есть, пусть что-то изменится. Защити хотя бы тех, кто может погибнуть сейчас по моей вине…

Дима плакал. Он впервые желал только одного — чтобы Бог защитил не его, а Лику, и Сашку, и… мать.

Сейчас ему было так жалко ее, он вспоминал, как кричал на нее, как был дерзок и злобен, и ему хотелось плакать.

«Я сейчас пойду к ней. Я разбужу ее и скажу ей, как я ее люблю. И буду просить у нее прощения».

Он поднялся и пошел дальше — к храму на набережной, и ему казалось, что где-то поет мужской хор — он не разбирал слов, слова были странные, как морские волны, свободные, уносящиеся ввысь: «Агни Парфене… деспина панагия…»

«А то, что злобствуют они, пытаясь доказать свою силу, — так и злоба их проявление бессилия…» Он остановился и раскинул руки — ему сейчас хотелось обнять и этот купол, и небо, и все вокруг, потому что — его простили, и радости большей не было, и впервые за много лет он ощутил себя по-детски счастливым, и свободным, и…

Он не успел почувствовать боли. Он не понял, что произошло, — почему он теперь в самом деле — обнимает небо, огромное, темное, и — растворяется в нем…

— Можно было обойтись без этого, — сказал Андрей и брезгливо поморщился.

— Нет, — ответил ему шелестящий голос. — Без ЭТОГО нам обойтись нельзя. Это страховка. Так, на всякий случай…

И — посмотрев в глаза Мураду, только что вернувшемуся с «ночной прогулки», повторил:

— На всякий случай…

Глава 11 ОДНА НОЧЬ. ВСЕГО ОДНА НОЧЬ

Ты мерзнешь и шепчешь: я не смогу,
Но ангелы, милый, еще не пропели.
Я буду ждать на другом берегу…
Елена Навроцкая

здесь было капище или христианский храм
где богу воскуряли фимиам…

средь трав разросшихся ковром
в тиши пасутся здесь кустов стада
но ты поймешь найдя тропу сюда
что бог по-прежнему в дому своем

Шандор Каняди [23]

О Боже! Временных иль вечных благ ищу,
Все будь, как хочешь Ты, не так, как я хочу,
Премудрый в мире сем желает одного;
Безумный всех вещей: что ж сыщет?.. ничего!

Георгий, затворник Задонский

Нико снился странный сон. Он лез в гору, потом шел по полю, очень долго, в полной темноте, было очень грязно — грязь, кажется, налипала не только на подошвы, она уже была на ногах, на руках, на лице, он пытался отодрать ее, но — не мог…

Она врастала в его кожу так быстро, так мгновенно, а еще — это была не просто грязь, это была грязь с приторным, тяжелым запахом крови.

Он и сам не знал, куда он идет, просто почему-то был уверен, что ему очень надо туда попасть, и говорил сам себе:

— Ну, давай же, осталось пройти еще немного, там эту чертову грязь отмоют, ототрут, и ты будешь свободным…

А идти было все тяжелее — один раз он даже упал и выругался, потому что умудрился упасть лицом в какую-то жуткую, булькающую жижу.

И вот, наконец, он увидел прямо перед собой руины монастыря и обрадовался — идти оставалось уже совсем немного, и там, вдалеке, он видел много горящих свечей, значит, там служат, там есть кто-то, ему помогут умыться. Он прибавил шаг, и в это время зазвонил мобильник — он был уверен, что не брал его с собой, но мобильник оказался почему-то в кармане.

Он хотел нажать отбой, но почему-то ответил: «Да!» — и услышал на другом конце провода кваканье лягушек, и звуки какие-то гадкие, как будто звонили из болота, а потом — детский смех.

«Бред какой», — подумал он и продолжил путь — теперь монастырь был виден довольно хорошо, и оставалось до него совсем мало, но мобильник снова позвонил, и на этот раз он услышал прерывистое дыхание, сладострастный вскрик и снова детский смех.

Он швырнул мобильник подальше, чтобы он не мешал ему идти, — и…

Он проснулся. Он не сразу понял, где он.

Вокруг царила темнота, комната была маленькой и узкой. Он щелкнул зажигалкой, чтобы дойти до выключателя, потом вспомнил, что он в замке, и тут же огонек зажигалки осветил парсуну на стене — или икону, усмехнулся он про себя.

Влад Цепеш смотрел на него насмешливо и грустно, точно сожалея о нем. И в очередной раз Нико подумал — как похож его потомок на эту парсуну, и глаза — такие же, и нос, и складка у губ, и…

«Может быть, это он и есть?» — спросил он себя и засмеялся.

Странное место.

Странное место и странные сны.