Тур Буманн-Ларсен - Амундсен

• Название: Амундсен
• Автор: Тур Буманн-Ларсен
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-235-02860-0

Герой книги — выдающийся полярник Руал Амундсен. Он единственный побывал на обоих полюсах Земли и совершил кругосветное плавание в водах Ледовитого океана. Прошел Северным морским путем вдоль берегов Евразии и первым одолел Северо-Западный проход у побережья Северной Америки. Блестящий организатор, на пути к Южному полюсу безошибочно выбрал собачьи упряжки и уложился в сжатые сроки, пока трудности не ослабили участников похода. Фигура исторического масштаба, опыт которого используют полярники до сего дня.

Однако на вершине жизни, достигнув поставленных целей, герой ощутил непонимание и испытал одиночество. Тур Буманн-Ларсен пытается понять причины этого.

В жизни полярника любовь плохо сочетается с Арктикой. Автору удалось показать разбитые судьбы и жизненные драмы, стоящие за выбором Амундсена. Норвежский историк создал яркий портрет знаменитого полярника, образ которого, сохранив величие, впервые предстал по-настоящему близким и понятным.

---

«Много Ты уже помогал нам, Господи, наверняка будешь помогать и впредь. Куда бы нас ни забросила судьба, я приложу все силы к тому, чтобы до конца выполнить свой долг». Амундсен полагается на Бога, на самого себя и на судового врача. Похоже, больше всего на врача.

По чистой ли случайности либо по небесному промыслу, но на борту вмерзшего в лед судна дилетантов находятся два человека иного формата, обоим из которых суждено войти в историю полярных путешествий: старпом Руал Амундсен и врач Фредерик Альберт Кук. Норвежца сразу привлек к себе красивый, обаятельный американец: он был на семь лет старше Руала и разделял его увлеченность «студеным краем».

Имя доктора Кука уже было вписано в полярную литературу, и вписано не кем иным, как Эйвинном Аструпом[14]. Аструп с Куком участвовали в первой гренландской экспедиции лейтенанта Пири. В своей единственной книге, вышедшей в 1895 году под названием «Среди соседей Северного полюса», Аструп дает врачу следующую характеристику: «Весьма предприимчивый и деятельный человек примерно тридцати лет от роду, который, будучи этнологом, принес ощутимую пользу экспедиции во время нашего пребывания среди аборигенов».

Рассудительный, никогда не теряющий спокойствия врач становится наставником Руала. Уже при первой высадке на сушу наставник и подопечный в одной связке преодолевают трещины и снежные мосты: «бывалый полярник идет впереди, я — позади». Вместе они взбираются на возвышенность и могут впервые бросить взгляд в глубь континента, которому предстоит со временем покориться младшему: «Нам открывается вид на неизведанные края, но его тут же заслоняют туман и метель».

Через Кука Амундсен знакомится с методами, применявшимися Пири.

***

Заодно он узнаёт и другие вещи: «Изредка доктор рассказывает мне об Эйвинне Аструпе. Выясняется, что слухи, которые некогда ходили в Норвегии, будто у него была связь с госпожой Пири, — чистейший вымысел. Во-первых, Эйвинн Аструп терпеть не мог миссис Пири. Во-вторых, она была во всех отношениях женщина серьезная. В-третьих, слабый пол […] был в Гренландии легко доступен. Если незамужних женщин следовало обходить стороной, то с замужними все обстояло гораздо проще. Надо было лишь испросить разрешение у мужа, а тот его давал всегда. Избранницей Э. А. стала четырнадцатилетняя Тунгвингва — замужняя, без детей. Большая умница и признанная в Гренландии красавица. Очень маленького роста. Замуж там выдают в 13 лет».

В своей книге Аструп подробно рассказывает о юной эскимоске. Ее мужа звали Колотенгва, и он был ближайшим туземным помощником норвежца и его единственным спутником весной 1894 года, во время долгого санного перехода к заливу Мелвилл:

«Никто во всем роду не мог соперничать с Колотенгвой в гордости, никто не был свободнее и независимее его, вернее в дружбе, сметливее на охоте и хладнокровнее в минуту опасности.

Жена его, по имени Тунгвингва, была краснощекой, улыбчивой девочкой с темными глазами и белыми как мел зубами».

Вольное обращение Эйвинна Аструпа с эскимосским институтом брака отнюдь не было исключением. Пожалуй, именно эта приятная сторона жизни в суровых условиях подвигала на участие в полярных экспедициях многих из тех, кто гонялся за естественными радостями бытия. Посланцы цивилизации предпочитали в этом пункте следовать местным правилам морали. Сам Пири пишет: «А если какой-либо исследователь Арктики сочтет своим долгом сказать молодому эскимосу, что нехорошо обмениваться женами с другом, то этому исследователю нелишне заранее подготовить веские аргументы, ибо порицаемый скорее всего широко раскроет глаза и спросит: "А почему бы и нет?"»

Амундсену довелось услышать о своем кумире и куда более страшные вещи. «Доктор Кук — человек, во всех отношениях заслуживающий доверия — в ответ на мои расспросы относительно болезни Э. А., о которой идет много толков, сообщил следующее: "То, что я вам сейчас рассказываю, не точные сведения, а лишь предположения. По возвращении из второй экспедиции Пири участвовавший в ней художник [по фамилии Стоукс. — Т. Б.-Л,] доложил мне, что их доктор Винсент израсходовал весь запас лекарств от сифилиса и в последнее время пребывал в полной растерянности, потому что они кончились. Тиф, которым якобы заразился Э. А., — вещь совершенно невозможная в полярных широтах"».

Записав в дневнике никем не подтвержденный диагноз д-ра Кука, Руал Амундсен присовокупляет собственные соображения: «Если отважный юноша и вправду заразился этим проклятием человечества, мне его жаль вдвойне. Главным и единственным его стремлением было заниматься полярными исследованиями. Получается, этот путь был для него отрезан, причем когда он находился в расцвете лет и уже многого достиг. Задумайся над этим, ты, любящий судить других, и будем надеяться, что к тебе судьба проявит большую благосклонность. Бедный, бедный мальчик…»[15]

***

Вскоре поход «Бельгики», следуя худшим традициям полярных путешествий, превратился в настоящий кошмар. Вся экспедиция стала героической импровизацией дилетантов, оказавшихся на грани выживания. В краю, к которому немногие тамошние обитатели приспосабливались тысячелетиями, человек должен был найти свое место всего за одну полярную ночь.

Главным бичом для «Бельгики» стала цинга. Она добралась до каждого члена экипажа и унесла жизнь одного из них. С цингой обострились присущие человеку страхи. Люди постепенно переносились в долину теней, в царство безумия. Нравственные устои были подорваны. В четырех стенах слышались пронзительные крики королевских пингвинов, перемежавшиеся чьим-то бредом и отчаянными угрозами смертоубийства.

Не считая чрезвычайно занятого врача, к этому ледяному аду приспособился только один человек. Да-да, он наконец-то нашел свое место в жизни. 30 мая полярная ночь достигает кульминации[18], и старпом записывает в дневнике, что солнце повернуло вспять: «Разумеется, я буду рад снова увидать его, однако все это время я чувствовал себя на удивление хорошо и ни капельки по нему не скучал. Напротив. Я понял, что давно стремился к жизни в подобных условиях. Меня привел сюда не детский каприз, а зрелое размышление. Я ни о чем не жалею и надеюсь, у меня хватит сил и здоровья для дальнейших трудов в избранном направлении».

Руал Амундсен трудится. Не как помощник капитана или штурман (ведь судно вмерзло в лед, и им распоряжается судьба), а как начинающий исследователь. Прежде всего он изучает лед. Иногда старпом буквально кружится среди торосов, как малое дитя на карусели. Затем он приступает к изучению питания, с жадностью набрасываясь на все предлагаемые Антарктикой неиспробованные блюда. На корабле свирепствует цинга, а старший помощник набирает вес: его 87,5 килограмма — рекорд «Бельгики». Чтобы сохранить здоровье, нужно есть свежатину, в особенности пингвинов. «У них отличное мясо, в виде бифштексов похожее на говядину»[16].

Еще один изучаемый предмет — одежда. Опять-таки сырье для нее поставляет царство животных, в частности тюлень. Отдельная экипировка нужна для ночи. Старпом чертит конструкции самых разных спальных мешков — изобретений д-ра Кука, Аструпа, Пири (у мешка Пири есть рукава, придуманные им во сне[17], когда участники экспедиции ходили охотиться на белых медведей). Сам Амундсен делает вывод (правда, лишь временный), что по соотношению веса и даваемого тепла следует предпочесть рассчитанный на троих гренландский мешок Нансена.

Д-р Кук по всем предметам одновременно наставник и соученик. «Я абсолютно полагаюсь на него как на человека с большим опытом арктических путешествий». Руководитель экспедиции все больше роняет себя, отчего доверие к спокойному, практичному и неизменно полному надежд судовому врачу крепнет.

Руал крайне редко уносится мечтами на родину, однако не забывает ни одной памятной даты вроде годовщины смерти матери или дня рождения Бетти. Он представляет себе, как эта «пышная толстушка» на одном из островов Эстфоллского архипелага «разливает кофе гостям».

На борту «Бельгики» все национальные праздники отмечают с шампанским и тостами. Однако Первое мая игнорируется, по крайней мере «на юте». Помощник капитана не удерживается от нескольких ироничных фраз по поводу «дня социалистов». Очевидно, что Амундсен не считает его своим праздником. «Мы уж лучше посидим у себя, побережем силы для 17-го[19]. Это будет совсем другой день, куда более подходящий для торжеств».

Старпом гордится своей страной, чувствует себя представителем Норвегии на юте, среди офицеров застрявшего во льдах промыслового судна. В праздник настроение меняется к лучшему: «Дома сейчас ясное, светлое весеннее утро. По улицам шагают толпы ликующей детворы. Сегодня 17 мая. День нашей свободы».

Через полгода после того, как в голове у Руала Амундсена шествовала детвора, между норвежцем и бельгийским руководством вспыхивает конфликт. Выясняется, что перед отъездом Жерлаш заключил с Географическим обществом тайное соглашение, по которому экспедиция, независимо от развития событий, должна оставаться под началом кого-нибудь из бельгийских офицеров. Старпом воспринимает такую договоренность как «намеренное оскорбление». Он тут же требует «аудиенции у командира» и заявляет ему: «С этой минуты никакой бельгийской антарктической экспедиции для меня не существует». Заявление можно назвать тем более фантастическим, что оно было сделано в каюте руководителя на борту бельгийского корабля, дрейфующего во льдах Антарктики.