Н. Джеймисин - Сто тысяч Королевств

• Название: Сто тысяч Королевств
• Автор: Н. Джеймисин
• Жанр: Фэнтези

Йин Дарр — изгнанница с варварского Севера, энну своего народа. Когда же при загадочных обстоятельствах умирает её мать, девушку неожиданно призывают в высокий Небесный город. Здесь её ждёт шокирующее известие — теперь она Наследница Престола.

Но трон Ста тысяч Королевств — не столь простой приз, как кажется; Йин против воли втянута в порочный круг противоборства за власть… вместе с парочкой свежеиспечённых родственничков. И чем дальше заводят Йин интриги королевского двора, тем ближе она к убийцам матери — и очередным фамильным скелетам. Теперь, когда судьба мира зависнет на волоске, она познает, каков он, смертоносный узел любви и ненависти, свитых воедино, — богами и смертными.

---

Приложение второе. Необходимые уточнения к основам[3] в именовании Небесного Отца нашего, Пресветлого Итемпаса, Несущего Мир

Зломышлятели (то есть верное к ним обращение[4]), как и прочие боги, имеют власть над материальным миром[5] — и над большей частью мира духовного. Не всемогущие — сей дар был присущ лишь единению Трёх, — но единолично превыше даров смертных, так что силы человеческие не ровня им. Однако в мудрости Своей Пресветлый Господь Наш не счёл разумным, наказав Зломышлятелей, сковать силы их полностью; посему доля их — преулучшать Царствие Земное как орудие воли нашей.

Неполная и несовместная природа их налагает и иную грань, каждому на особицу. Сей предел зовём мы сродством, ибо язык богов, похоже, не таит потребного имени. Сродство дробится на телесное либо мысленное, либо некое сочленение тех.[6] Примером тому Зломышлятель, рекомый Закхарн, коему подначально военное ремесло, как то — оружие (материя), военоначалие (разум) и противуборство (обое). В бою сей непревзойдённый готлинг множит себя тысячью подобных личин, стоя целой армии (и целая армия состоит одной лишь ею).[7] Такоже она блюдёт отдаление от всякого мирного сборища смертных, навроде церковных праздненств. Истинно известно, близость священных реликвий, знаменующих мир и порядок (подобно белому нефритовому кольцу, что носят верховные приспешники наши), отзывается Зломышлятелю сильнейшею болью и недомоганием.

Посколь Зломышлятели сиречь военная трофея, а семейство наше суть тюремщики, знание натуры их и сродства есть цена великая. И крепа единая, узу повиновения в наших руках надёжно держащая.

Посему долг наш — уяснить сеи крепы, Господом нашим наложенные. Первейшую и привычную методу, коей скована телесность Зломышлятелей. Общеизвестно, что изначальная природа бога — бестелесна[8], движитель он черпает из силы невещественной (напр., движения небесных тел, росту живого и т. п.) — на пропитание и привычное бытие. Однакож, Зломышлятелям не позволено переходить в эфирные слои, но пребывать во плоти отныне и днесь. Тому исходом предел силы до круга чувств человеческих — и мощи оболочки телесной.[9] Крепа Господня такоже и в том, что питать себя Зломышлятелям след питьём и прочей едою обычною, дабы силы их не угасали. Проба[10] казала, лиши Зломышлятелей пищи либо иных движителей, либо повреди плоть вместилища, умаляются и магические дары их (ежели не пропадают вовсе) — пока не вернутся те к прежнему здравию. Меж тем, заточённые вблизи Камня Земли, не подвластны они ни старению, ни смерти (заживляя любые раны, как бы ни глубоки те были, разве что не из праха восставая). Посему не есть правда именовать вместилища их «смертными телами», ибо те смертны лишь по виду.

В следующей главе мы распознаем природу и особицу каждого Зломышлятеля — и узду, коей каждого лучше надзирать и сдерживать.

Приложение третье. Исторические записки, Архивы Семьи Арамери, том 1, из коллекции Декарта Арамери

(Переведено Скриптором Эрамом Вэрнмом, в году 724-ом эпохи Пресветлого, да ниспадёт Его свет на нас отныне и днесь.

Предупреждение: содержит еретические упоминания, помеченные HR, допущено с разрешения Лейтарии).

Меня будут знать как Этр, дочь Шахар, — той, что ныне мертва. Записи же эти гласят о её смерти, память для потомков и успокоение для моего сердца.

Нам были не ведомы слова «беда», «горе» и «страдание». Моя мать была не из болтливых; привычка держать язык за зубами въедается под кожу любому священнику. На всём белом свете нет никого, кто бы не знал лучше них, когда стоит помалкивать и не молоть лишнего. Но Первосвященница Шахар — я буду звать её так, а не матерью, как подобало бы, ибо для меня она была куда более первой, чем второй, — всегда вела себя… странно.

Старшие братья и сёстры говорили мне: однажды, ребёнком, Шахар повстречалась с Владыкой Дня(HR). Она, рождённая среди голытьбы, без роду без племени, равно плюющей на богов и законы. Её родительница сошлась с человеком, коий обоих — и мать, и дитя — считал подручным имуществом (и обращался соотвественно). После одного, совсем уж мучительного, избиения Шахар сбежала в старый храм Трёх(HR), где и молилась о божественном озарении. Владыка Дня(HR) явился к ней и подал знамение в виде ножа. Шахар обратила его против отчима, пока тот спал, раз и навсегда избавив свою жизнь от оков тьмы.

Я говорю не с целью оклеветать её память, но пролить свет: ибо таким последний Шахар почитала более всего. Резкий, яркий, высвечивающий всё и вся. Не удивлюсь, что посему Господь наш и дорожил ею: ибо она была полностью подобна Ему — быстро решая, кто достоин её любви, а кто нет(HR).

По той же причине, полагаю, он явился к ней снова, в тот ужасный день, когда все начали слабеть и умирать. Просто возник посреди ритуала Приветствия Восходящего Солнца и вручил что-то запечатанное в белую сферу кристалла. Мы не знали тогда — то была плоть (последнее, что осталось)Леди Энэфы(HR), ныне пребывающей в сумерках Себя. Мы знали только, что чила кристалла хранит нас, но лишь в стенах храма, ослабевая на расстоянии. А за воротами улицы усеивали содрогающиеся в предсмертной агонии люди, поля — сникшее жнивьё, пастбища — падёж скота.

Мы спасли стольких, сколько смогли. Светлое Пламя, как я сожалею, что не всех.

И мы молились. То был приказ Шахар, и мы, напуганные до смерти, покорно согласились. Три дня и три ночи в плаче и мольбах, одной смутной надеждой уповая, что Господь наш возьмёт верх меж сил, раздирающих мир на части. Поделённые на несколько смен, все мы, и орденцы, и церковники, и Стражи Порядка, и простой люд, теснили в сторону истощённые тела товарищей, когда те оседали от усталости, так, чтобы, заняв их место, могли молиться другие. Непрерывно молиться. И лишь изредка осмелясь выглянуть наружу, на улицу, полную оживших кошмаров. Зловеще гогочущие чёрные существа, не то кошки, не то чудовищные дети, широким потоком текли по земле, вырвавшись на охоту. Алые столбы огня гигантскими всполохами, размером с горные кряжи, падали с неба вдалеке; один из них полностью сжёг Дикс, город поблизости. А с ними, крича и исчезая в эфире, прежде чем рухнуть на землю, летели блестящие тела божественных чад.

Посреди всего этого одна моя мать не покидала комнат башни, неуклонно глядя на вздыбившееся кошмаром небо. Когда я вошла проведать её — многие начали в отчаянии кончать с собой, — то нашла сидящей, скрестив ноги, на полу, с белой сферой, покоящейся на коленях. Така поза, в её-то преклонном возрасте, должно быть, давалась нелегко и болезненно. Ждать, ответила Шахар на мой немой вопрос и, когда я спросила — чего? — одарила меня холодной, ледяной улыбкой.

«Подходящего мгновения для удара», — вот её слова.

Я знала, о чём речь. Смерть. Что мне оставалось? Я была простой священницей, она — первой в круге. Семья была для неё пустым словом. Пускай путь, избранный нашим орденом, — жениться, выходить замуж и растить детей в свете и мире; но моя мать заявила, что признаёт мужем одного лишь Господа нашего. А чтоб утихомирить старейшин, попросту завела детей с собратом по вере. Итогом стали мы с моим братом-близнецом; но любви меж нами не было. В моём голосе нет злобы; мне хватило тридцати лет, что смирить гнев и утихомирить сердце. И посему я знала, что ни говори, как ни пытайся помешать или переубедить, Шахар останется глуха к любым призывам.

Тогда ж я закрыла дверь и вернулась к молитвам. Утро следующего дня знаменовалось ударом грома. Грохотало с такой силой, что, казалось, от храма Светлых Полдневных Небес не останется и камня на камне. Оправившись, мы разбрелись, поражённые тем, что вопреки всему ещё живы.

Все, кроме моей матери.

Я первой нашла её. Я, и Владыка Дня(HR), стоявший рядом с телом, прямо за открытой дверью.

Конечно, я рухнула на колени, спешно бормоча что-то о том, как почтена Его присутствием. А по правде… В глазах стояла лишь Шахар, лежавшая ничком на полу на том самом месте, где мы с ней виделись последний раз. Разломанной, рядом валялась белая сфера, а в руках матери виднелось что-то серое и мерцающее. Печаль окутывала лицо Владыки Итемпаса, осторожным касанием Он прикрыл Шахар глаза. Я была рада этому жесту скорби: наконец матушка добилась исполнения заветного желания — угодить своему господину.

— Единственная верная мне, — еле слышно произнёс он. — Все предали меня, кроме тебя.

Позже я узнаю, что имелось ввиду: леди Энэфа(HR) и лорд Ньяхдох(HR) отвернулись от него, вместе с сотнями бессмертных чад своих. Позже ж Владыка Итемпас передаст мне скованных невидимыми цепями падших богов и прикажет пустить их службу на благо мира. Чересчур много для смертного, чтобы тот мог пережить подобное. По крайней мере, для такого, как мой брат. Мы нашли Бентра той же ночью, в его комнате, с опущенными в воду для умывания окровавленными запястьями.