Альберт Иванов - Мир приключений 1986

• Название: Мир приключений 1986
• Автор: Альберт Иванов
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1986

Сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов.

---

Несколько минут они молчали, каждый переживал повествование по–своему, будто пропускал через запрятанный глубоко, в самом сокровенном уголке сознания, фильтр.

— Я прервал вас, извините. — Токуда улыбнулся одними глазами. — Продолжайте, пожалуйста. Как же вас прибило к нам сюда, к этому далекому и пустынному берегу?

Глава V. ЦУНАМИ

Бухта, куда зашел «Алмаз», вытянутым сердечком врезалась в остров, расположенный на юге Курил. В ее острую оконечность впадала маленькая, но быстрая и глубокая речушка, клокочущая мутной, в грязноватой пене, водой. Устье ее образовало небольшое плат, зажатое с обеих сторон сопками. По плоским и каменистым берегам раскинулся рыбацкий поселок — несколько деревянных, то рубленых, то щитовых, с засыпкой, домиков, окруженных сарайчиками, навесами для сушки рыбы, плетнями огородиков. Равнины не хватало, кое–где постройки взбегали вверх, ютились на террасах по склонам.

Сейнер наведался сюда пополнить запас пресной воды, которую с берега доставлял пузатый, крепко сколоченный из деревянных брусьев кунгас. В его середине соорудили брезентовую, просмоленную по швам емкость, похожую на плавательный бассейн. С борта сейнера в нее опускали толстый гофрированный, обвитый проволокой рукав мотопомпы и перекачивали воду в танки.

«Алмаз» был особым судном, он не промышлял рыбу, а разведывал рыбьи косяки и сообщал о них на базу для наведения сейнеров, производящих лов.

Сейчас он стоял на якоре, носом к раскинувшемуся в полутора кабельтовых берегу. Прямо за кормой, в одной миле, возвышался зеленый от разнотравья, пологий, без скал и холмов, небольшой островок. Вдалеке, за торчащими из воды пирамидами камней, виднелся выход в Тихий океан, а немного правее в пасмурной, не разогнанной ветром дымке колыхалось Охотское море. Было как раз то время, когда уже закончился отлив, но еще не начинался прилив, и волны, словно в нерешительности, куда податься, бестолково набегали друг на друга, толкались в проливе, прежде чем, набрав силу, устремиться мощным потоком назад в океан. День обещал быть теплым. Небо, похожее на голубое прозрачное стекло с застывшими там и сям меловыми мазками облаков, прочерчивали стаи длинношеих бакланов. У подмытого речкой обрывистого глинистого берега шныряли красноклювые топорки, а дальше, над пенистыми барами, то и дело присаживаясь на воду, чтобы выхватить мелкую рыбешку, суетливо махая длинными изогнутыми крыльями, гомонили черноголовые чайки–хохотуньи.

На вымытой добела палубе, у кормового среза, проходящие на сейнере практику курсанты мореходки Бахусов и Артюхин, собираясь «подергать» камбалу, раскладывали донки. Рядом с ними, беспрерывно подавая советы, хлопотал молодой боцман Паучков. Пожалуй, редко кому так подходила фамилия, как ему. Невысокого росточка, кряжистый, с большой круглой головой, на которой выделялись выпуклые, тоже круглые глаза и рот от уха до уха, постоянно растянутый в довольной улыбке, он действительно очень походил на эдакого домовитого паучка. Но главное сходство заключалось, пожалуй, в коротких, кривоватых, кренделем, ногах и длинных, оттопыренных и согнутых в локтях руках. Он имел постоянную привычку переминаться со ступни на ступню, раскачиваться и, словно от чего–то отмахиваясь, мельтешить руками. Создавалось впечатление, что и рук и ног у боцмана больше, чем следовало по норме. Была у Паучкова и другая особенность — поучать.

— Ты, Ляксей, это самое, корюшку сначала насади, — назидательно наставлял он Бахусова, вытянув пистолетиком указательный палец и помахивая им. — А как первую камбалу заарканишь, разрежь, аккурат на кубики — Ребром ладони боцман показывал, как это надо делать. — На ее саму и лови. Понял?

— Понял, понял. — Алексей размахнулся и, едва не зацепив боцмана крючком за ноздрю картофелеподобного носа, бросил в воду донку. Тонкая леска, с тихим жужжанием разматываясь с катушки, скрылась в глубине.

— И как почувствуешь, опять же, это самое, пальцами рывок, — скрюченным, измазанным смолой пальцем боцман изобразил, как следует чувствовать рывок, — так сразу не пускай, а тяни, не мешкай. Она, камбала–то, хватает намертво. Понял?

— Понял, понял, не суетись, Паучок. Чего сам–то не ловишь?..

— Мне с вами чичкаться недосуг. — Он важно надул круглые щеки и выпятил живот. — Дела.

Артюхин тоже забросил снасти, зябко передернул плечами и, охватив их руками, облокотился на леер.

— На, надень, мне жарко. — Бахусов снял короткую нейлоновую куртку с белыми полосами на рукавах и передал другу.

— Ну, рыбальте, пойду помпу готовить, кунгас, должно, скоро пришлепает. — Боцман глубоко засунул руки в карманы штанов и, косолапя, засеменил на бак.

— Ты не замечаешь, вроде бы течение усилилось, а? — Бахусов показал на леску. — Ишь как ее потащило под самый киль. Смотри, что это?

Действительно, происходило что–то необычное. Вода резко уходила от берега, и казалось, что судно приближается к оголившемуся песчаному пляжу. Течение стало сильнее. Вытравленная якорная цепь вытянулась втугую, задрожала, с лязгом рывками заходила в клюзе. Со стороны острова послышался протяжный гул. Вода с тихим журчанием отступала дальше и дальше, а остров словно вырастал из нее, наплывая на судно Все больше и больше обнажалось дно Виден был влепленный в синеватый ил якорь с повисшей на цепи зеленой бахромой водорослей. Там и сям на оголившемся осклизлом грунте, в небольших лужицах, трепыхались рыбы, поблескивая, как жестянки, и бочком, быстро перебирая лапами, шныряли мелкие крабы.

— Боцман! — громко позвал Бахусов. — Боцман! Паучок! На шкафуте, как мельница, размахивая руками, широко

разевая рот, появился Паучков Гул между тем перешел в грохот, и трудно было разобрать, что кричит боцман, указывая куда–то в пролив.

— Цунамь прет! Цунамь! Мотор заводи! — донеслось до ребят. — Бе–да–а!

Бахусов обернулся и обомлел Со стороны океана шла, Завиваясь пенным гребнем, огромная волна.

На палубу выскочили все, кто находился на сейнере. Люди заметались, забегали. Боцман и два матроса возились у брашпиля, пытаясь травить якорь. Кругом грохотало, будто тысячи груженных пустыми железными бочками самосвалов мчались по булыжной мостовой.

Волна приближалась.

«Алмаз» неожиданно ушел кормой вниз, нос его стремительно взлетел вверх, со звоном лопнула цепь, и он, развернувшись, подняв у форштевня два белых буруна, скользнул по гладкому склону прямо в стеклянно–зеленоватую стену. На миг стало темно, и тотчас все завертелось в бешеной круговерти. Алексей увидел: Артюхина швырнуло к планширу и, как боксера через канаты ринга, перебросило через леер в воду. В тот же миг Бахусова подхватило, обдало каскадом воды и он, ослепший и оглушенный, захлебываясь, полетел за борт.

Когда Алексей вынырнул, кипящий гребень уже пронесся, а сзади, за ним, шли большие, невероятно высокие волны, удивительно похожие на гигантские складки серой слоновьей кожи. Судно бросало, как щепку, метрах в двадцати позади моряка.

Бахусов завертел головой, закашлялся, зафыркал, кулаками протер глаза и огляделся.

Впереди, среди зеленоватых всплесков, мелькнула желтая куртка. Мощными взмахами, широко загребая воду, Алексей поплыл на помощь товарищу. Через несколько секунд он был рядом и, схватив Артюхина одной рукой за воротник, другой приподнял его лицо над водой. На правом виске зияла страшная, с рваными краями, рана, из уха темно–вишневой струей толчками текла кровь. Алексей просунул левую руку под мышки Артюхина, лег на бок и, работая правой, поплыл к берегу.

Волны подхватили их и понесли вперед. Он уже несколько раз задевал за что–то ногами, но встать не решался — поток был слишком силен и мог в один миг опрокинуть. Наконец скорость потока заметно ослабла и Бахусов почувствовал ногами землю. Он приподнял тело друга и по грудь в воде двинулся к небольшому незалитому отрогу, на котором прилепился маленький, сколоченный из неструганых досок сарайчик. Выйдя на сушу, он положил Артюхина на поленницу сложенных у стенки наколотых дров, расстегнул куртку и прижался ухом к его груди. Сердце не билось. Засучив рукав, он пытался нащупать пульс — его не было. Мертв. Бахусов, еще не веря в случившееся, в испуге отшатнулся, ноги его подкосились. Он оцепенел. В голове суматошно застучали мысли: «Надо же что–то делать! Бежать Звать на помощь». Он закричал и сразу убедился: в этом ералашном шуме все равно никто не услышит Он опустился на землю и, закрыв глаза, прижал ладони к ушам. Шум пропал.

А в бухте творилась какая–то сатанинская кутерьма. Волна, словно огромным языком, слизнула несколько построек в самой низине и теперь, повернув в океан, точно на невидимых канатах, волокла их за собой. Поток изменил направление и сейчас, бурля, стекал в пролив.

Когда Бахусов отнял от ушей руки, мимо него, покачиваясь, проплывал сорванный с фундамента домик, окрашенный в темно–красный цвет, с небольшими оконцами, обведенными белым. Жалобный протяжный крик, доносящийся изнутри, заставил его вздрогнуть. Он вскочил. Сомнений не было: в доме плакал ребенок. Маленький, скорее всего, грудной. Ни секунды не раздумывая, моряк, хватаясь за торчащие колья, съехал по жирному, глинистому, в переплетениях травы обрыву и прыгнул в воду. Отодвинув плечом сорванную с одной петли, перекосившуюся, с оторванной ручкой дверь, он, держась за стену, стал пробираться через небольшие сени к темному проему комнаты, откуда доносился плач. Дом покачивало, несло быстрее и быстрее, пол уходил из–под ног, вода, завиваясь воронкой в узком пространстве, то отбрасывала Бахусова назад, то прижимала к стене или загоняла в угол. В лицо тыкались коробки, пустые бутылки, щеки царапала ощерившаяся ивовыми прутьями корзинка. Он уже совсем выбился из сил, когда, наконец, ухватился за верхний косяк и, раздвигая грудью плавающий хлам, протиснулся в комнату. Сквозь темноту — окна находились под водой, она только на метр не доходила до потолка — ничего нельзя было разобрать. Крика ребенка он не слышал, но чувствовал, что тот рядом. Ему казалось, что он даже слышит его дыхание, слабое, прерывистое. За идущей к потолку широкой кирпичной трубой что–то закопошилось и пискнуло. Отталкиваясь от пола, он двинулся туда. Когда глаза немного привыкли к темноте, моряк разглядел в небольшом углублении печной лежанки огромного рыжего кота, прижатого к кирпичам обломком бревна. Животное не кричало, а, выпучив глаза, жалобно подвывало и озиралось по сторонам, судорожно перебирая когтистыми лапами. «Пес тебя задери!» — выругался Бахусов и отшвырнул обломок. Кот изогнулся дугой и прыгнул на выступ трубы. Моряк повернул к выходу. Держась рукой за верхнюю притолоку двери, нагнув голову, он поднырнул в сени. В этот момент строение подняло, бросило в сторону и накренило набок. Мелькнул свет в дверном проеме, внутри с грохотом обвалилась печь. Поток воды накрыл моряка. Бахусов вынырнул и больно, так что зазвенело в голове, ударился затылком о потолок. Кругом темень, будто он свалился в закрытый сверху колодец. Загребая одной рукой, Алексей другой зашарил по потолку в надежде отыскать лаз на чердак или хоть что–нибудь, за что можно было бы ухватиться. Наконец он нащупал пальцами край наличника, пододвинулся ближе и теперь находился точно под чердачным люком. Отдышавшись, он попытался головой приподнять крышку. Она поддалась, он просунул ладонь под закраину и всем телом двинулся вверх. Крышка откинулась. Посветлело. Ухватившись за края лаза, Алексей подтянулся и, выпрямив руки, очутился на чердаке. Уперев колено в брус, окаймлявший люк, Бахусов подобрал ногу, грудью вперед повалился на настил и уткнулся лицом в толстый слой пахучих сосновых опилок.