Родион Нахапетов - Влюбленный

• Название: Влюбленный
• Автор: Родион Нахапетов
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-7027-0905-5

Взлет кинокарьеры Родиона Нахапетова пришелся на расцвет советского кинематографа — семидесятые годы. В его книге — живые портреты Иннокентия Смоктуновского, Василия Шукшина, Никиты Михалкова, Марка Донского, Марины Нееловой, описания `внутренней кухни` звездного киномира, творческие поиски и душевные метания. Значительная часть воспоминаний — подкупающий безграничной искренностью рассказ русского актера и режиссера, пытающегося найти свое место в Мекке мирового кино — Голливуде.

---

Должен сказать, что при внешне решенной проблеме метастазы заболевания пошли дальше. Когда спустя три года звезда американского футбола негр О’Джей Симпсон из ревности зарезал свою бывшую жену (белую) и случайно подвернувшегося приятеля (тоже белого), адвокаты негра настояли на черных присяжных заседателях, с тем чтобы решение суда было «справедливым». Понятно, справедливость заключалась в том, чтобы не признать черного героя виновным в совершённом преступлении. Кого же тогда винить? Как вы думаете? Да конечно же, все ту же полицию. Это они, белокожие полицейские, неправильно (со стерильной точки зрения) вели расследование, были предвзяты к Симпсону и нарочно, из расистского возмездия, расплескали кровь жертв в доме Симпсона. Полная чушь? Попробуйте оспорить это. Поднимется такой бунт, какой вам и в страшном сне не приснится. Симпсон, на которого показывали все улики, вышел на свободу. Белые возмутились, но на баррикады не пошли. Трещина в расовом расслоении общества стала глубже и заметней. До меня дошло, что расовая дискриминация — ужасное явление. Несправедивое, слепое и жестокое. Но не только по отношению к черным. Расовая дискриминация бьет одинаково больно как по меньшинствам, так и по белокожему большинству.

Огонь всегда завораживал меня. Я мог смотреть на него бесконечно. Мое внимание приковывала верхняя часть огня. И неважно, что именно горело: дрова, газеты или уголь. Чистое пламя — особое состояние материи. Загадочная плазма, несущая в себе мистическое предчувствие конца света, его микромодель. Образ обжигающего, обновляющего огня я использовал в финале своего первого фильма «Вино из одуванчиков». После долгих раздумий старушка — героиня фильма принимает мудрое решение расстаться с реликвиями прошлого. Она разводит на заднем дворе костер и сжигает на нем все, чем дорожила долгие годы: детские игрушки, платья, старые пластинки, фотографии. Огонь сжигает прошлое. И Земля, возможно, тоже когда‑то будет объята огнем. «И смерть и ад будут повержены в озеро огненное, — говорится в Откровениях Св. Иоанна Богослова. — И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали…»

Когда мне было семь лет, мы с мамой снимали угол у чужих людей. С потолка свисал большой абажур. Однажды я заметил, что от огня свечи кисточки абажура шевелятся. Это было так удивительно, что я стал играть с этим неожиданным источником ветра. Мне казалось, что, поводя горящей свечкой, мне удастся раскачать абажур. Кончилось тем, что абажур загорелся, а я свалился с табуретки. На моих глазах огонь весело расправился с абажуром, оставив меня любоваться проволочным скелетом, обугленным электрическим проводом и закопченным потолком. Нас попросили съехать. Мы лишились теплого угла, но любопытство мое к огню не угасло.

Пожары в Калифорнии обычное дело. Больше всего страдают лесистые холмы, особенно когда дует горячий суховей по имени Санта Анна. Американские пожарные пользуются здесь огромным авторитетом, и заслуженно: очень рискованная и тяжелая у них работа. Не буду останавливаться на специфике тушения калифорнийских пожаров и статистике. Скажу лишь, что не проходит и недели, чтобы телевидение не транслировало какой‑нибудь случай, связанный с обширным распространением огня в городе или в лесу.

Причины возникновения пожара в городе различны, но у некоторых из них есть одна общая и, на мой взгляд, подозрительная черта. Чаще всего горят почему‑то магазины и складские помещения, и загораются они глубокой ночью. Объясняют это, как правило, самовозгоранием электропроводки. Подозрительным мне кажется тот факт, что горят «прогоревшие» компании, магазины, опустевшие склады. Дело в том, что обязательным условием ведения всякого бизнеса в Калифорнии является многопрофильное страхование (от наводнения, пожара и землетрясения). В названных выше случаях страховые компании обязаны возмещать пострадавшим убытки. Создать искусственное землетрясение или наводнение ручным, так сказать, способом невозможно. Зато вполне возможно темной ночью заискрить два провода у ветхой фанерной стены. Пока пожарные подъедут, сгорит значительная часть — поди разбери, что там было.

Я знал одного художника, картины которого в «огромном количестве» сгорели в его картинной галерее. Застраховал он свои шедевры, как если бы то был Ван Гог. Картин не стало, но деньги появились приличные. Конечно, не так‑то легко выжимать из страховых компаний компенсацию, но все же много легче, чем находить ценителей прекрасного.

В дни суховея пожарная охрана бдительна, как никогда, ведь от незатушенной сигареты может случиться большая беда, особенно в лесу. Бывало и такое. Но помимо халатности и небрежности курящих и вспышек молнии, существуют и другие причины. Говорят, ветры Санта Анны возбуждают местных «геростратов». В различных концах обширных лесных массивов эти психи умышленно совершают поджоги. Ветер раздувает огонь, а Геростраты мчатся домой и включают телевизор. Преступники исполнены особой гордости и удовлетворения — оттого, что их усилиями нанесен ущерб в пятнадцать, тридцать, двести миллионов долларов. Бывает, что поджигателей обнаруживают, предают суду, но ряды их тем не менее не оскудевают, и несчастий от них — великое множество.

Впервые я столкнулся с большим пожаром в 1991 году.

Дело было так. Мы решили провести конец лета на даче у Наташиной двоюродной сестры. Эта дача располагалась среди живописных холмов, неподалеку от прославленного Йосемитского национального парка. Поселок назывался очень мило: Озеро Сосновых Гор. Мы никогда не бывали там, но, обзаведясь картой, смело тронулись в путь. Отъехав от Лос — Анджелеса километров на четыреста и свернув с основного шоссе на второстепенную дорогу, я заметил, что весь горизонт на нашем пути покрыт дымовой завесой.

— Лес горит, — сказал я.

— Где горит? — встрепенулась Наташа. — Не там ли, куда мы едем?

— Думаю, дальше, — ответил я и, съехав на обочину, развернул карту.

Катя (ей было тогда восемь лет) проснулась и стала кашлять.

— У меня в горле першит, — сказала она.

— И у меня, — Наташа тоже кашлянула.

— Какие вы обе чувствительные, — сказал я и… непроизвольно откашлялся тоже. — Странно, пожар километрах в пятидесяти, а горло уже щекочет.

— Да нет, горит где‑то близко, — сказала Наташа. — Может, поедем обратно.?

— Обратно? Четыреста километров? Да мы почти что приехали.

Мы продолжили путь. Лес горел ближе, чем я думал. Спустя десять минут дым клубами стал обволакивать машину, создавая впечатление полета в грозовых облаках. Навстречу с включенными фарами двигались легковые автомашины, фургоны, грузовики, наполненные всяческим скарбом. Шла эвакуация. Дорогу нам преградил пожарный кордон.

— Проезда дальше нет, — сказал пожарный, стараясь быть вежливым. — Возвращайтесь назад.

— Я еду к сестре, в поселок Озеро Сосновых Гор, — сказала Наташа. — Что там?

— Мэм, — сказал пожарный, — я вам сказал, жители района эвакуированы. Проезда дальше нет. Пожар охватил тысячи акров. Но не беспокойтесь, мэм, мы держим огонь под контролем.

В это время, натужно рыча моторами, подъехало несколько пожарных машин — на дозаправку водой. Обычно пожарные автомобили выглядят эффектно. Красный лак, хромированная отделка. Но сейчас… Грязные, побитые и как будто обессиленные. На вытоптанную лужайку из машин вывалилось полсотни измученных, небритых пожарных, тех самых, что держали «контроль» над огнем. Некоторые из них поплелись к походному столу перекусить и выпить кофе, другие точно подрубленные рухнули наземь, отбросив каски и закрыв глаза. В открытое окно нашей машины вместе с дымом ворвался горячий дух пожара. Над головой кружили вертолеты. Отовсюду слышались обрывки беспокойных радиопереговоров.

В окно заглянул пожарный. Он по — прежнему старался быть любезным. Но на этот раз это давалось ему с трудом.

— Еще раз повторяю: немедленно разворачивайтесь и уезжайте, — сказал он. — И поторопитесь, огонь в полумиле отсюда.

Разворачиваясь, я успел заметить, как «отдохнувшие» (не более пяти минут) пожарные вставали с земли и с новой энергией занимали места в своих грязно — красных машинах. В зеркале заднего вида я видел, как завертелись и засверкали пожарные мигалки, видел, как машины резко сорвались с места и — одна за другой — исчезли в дыму.

Удаляясь прочь, я тоже прибавил скорость, надеясь сдуть встречным ветром налипшие на капоте серые хлопья пепла.

Потом закрыл окно и включил кондиционер.

Через неделю лесной пожар под Йосемити был потушен.

Второй раз лесной пожар подобрался прямо к нашему дому в Малибу. Нам (и нашему хозяину Дэвиду Джену) было приказано складывать вещи и готовиться к эвакуации. Мы понимали, что количество вещей должно быть ограничено. В легковом автомобиле не так уж много места. Времени на сборы оставалось мало. Наташа стала упаковывать свои вещи, Катя — свои. Я тоже был поставлен перед необходимостью выбора: что представляет для меня наибольшую ценность? И странно: я обнаружил, что совсем не привязан к вещам. Фотографии дочек, несколько книг (среди них Стефан Цвейг с маминой дарственной надписью), смена одежды — вот, пожалуй, и все. Остальное мне было не нужно. Катя оказалась «упакованной» больше других, она не могла отказаться от своих любимых игрушек.