Алла Дымовская - Наледь

• Название: Наледь
• Автор: Алла Дымовская
• Издательство: АСТ: Астрель
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-069372-6, 978-5-271-29967-4

Как выглядели бы общеупотребляемые понятия, если бы предстали перед нами во плоти? Что, если бы государство, закон, смерть и время явились в человеческом облике? Смогли бы мы понять друг друга? Может, да, может, нет! Но рано или поздно все кончилось бы катастрофой, которую человек невольно устроил бы посредством своих желаний и мыслей. В любом случае всех нас ждал бы непредсказуемый исход.

---

— Ничего удивительного, сударь! — К находившемуся по-прежнему в ступоре инженеру подошел толстенький хозяин фальшивой станции. — Коли имеется город, при нем должен быть вокзал, а при вокзале буфет, это уж непременно.

— Но поезда ведь не ходят? — возразил ему обретший вновь возможность словесного выражения Яромир.

— Не ходят, — добродушно согласился человечек в форме. — И вряд ли когда начнут ходить. Да это не главное! Главное что? Главное — был бы город, а в городе железнодорожная станция и прочее, ему, то есть городу, положенное. Вы согласны со мной?

— Не знаю, никогда не думал в подобном ключе, — ответил Яромир, — возможно, вы правы. Но зачем тогда звоните в колокол?

— Как зачем? — удивился толстячок. — Объявляю время. Когда полдень, когда полночь, когда кому закрываться, когда, наоборот, пора открывать, когда танцы, когда торговые часы — на каждый случай своя мелодия имеется. Сейчас, для примера, тутошних любителей выпроваживал, пора им честь знать.

И действительно, сию минуту из дверей привокзального буфета вышли двое посетителей, слегка нетрезвые, но достаточно мирные с виду, они прошли умеренно равновесной походкой мимо смотрителя.

— До завтра, уважаемый Морфей Ипатьевич, раз воскресенье, — сказал один из них, помахав на прощание издалека клетчатой суконной кепкой.

— До завтра так до завтра, — согласился толстяк, важно кивнул и отвернулся. Потом, спохватившись, смотритель оборотился в сторону Яромира, протянул круглую сахарно-белую ладошку: — Морфей Ипатьевич Двудомный. Начальник станции и по совместительству учетно-временной распорядитель.

— Яромир. Новый заводской сторож, — пожал протянутую руку инженер, стараясь не выдать вновь охватившую его тревожную растерянность.

— Надо же! Никак не ожидал, — в свою очередь не менее Яромира растерялся станционный смотритель Двудомный. — Вы, однако, легки на помине. Сразу и в дамки, — произнес он нечто мало понятное. — Только что же это я? Ах, как неучтиво вышло! Разве лишь глубокое мое изумление, по поводу, может извинить!.. Кстати, не желаете ли за знакомство? — Морфей Ипатьевич щелкнул себя двумя пальцами под подбородком, сообщая инженеру о намерении выпить. — Не беспокойтесь, предлагаю исключительно пиво. Сведения о вашей воздержанности просочились и к нам, в отдаленный, так сказать, от главного потока жизни уголок.

Они вошли в станционный буфет, в котором не оказалось не то чтобы иных посетителей, но даже обслуживающего персонала. Ни традиционной разухабистой тетки за стойкой, ни ворчащей под нос официантки, ни бормочущей всевозможные жизненные жалобы уборщицы. Пустой стоял буфет.

— Здесь, наверное, закрыто? — Яромир огляделся, его полувопрос-полуутверждение повис в воздухе.

— Здесь всегда так, — пояснил с поспешностью Морфей Ипатьевич, сделал приглашающий жест. — Вы присаживайтесь, куда пожелаете, а я уж стану угощать. Буфет тутошний на полном доверии, с уважением к личности, образно говоря. Клади денежку в кассу, бери взамен, что душа желает.

Действительно, на короткой стойке имелся кассовый ящик, свободно открытый, в нем заманчиво покоились купюры разного достоинства, отдельно насыпана была мелочь. А и самое стойка не запиралась — откидывай крышку и проходи, не журись, хватай, не мешкай! Тут тебе бутерброды с колбасами всякого сорта, полукопчеными и деревянно-сухими, плавленые разноцветные сырки, даже дорогой импортной марки «Президент», вяленая привозная скумбрия, разложенная ломтями по тарелочкам, варенные вкрутую яйца, резанные на половинки и политые обильно соусом «провансаль». Все под стеклянными колпаками, в температурном холодильном режиме, ни одна санинспекция не придерется.

Смотритель Двудомный степенно шагнул за прилавок, загремел кружками и подносами, извлек из пластмассового ящика четыре пивные бутылки, задумчиво посмотрел на добытое, видимо решая — хватит ли для начала? Яромир тем временем с удобствами устроился за крайним у окошка столиком, откуда станционные лопухи были видны во всей осенней красе. Помещение вокзального буфета пришлось ему по вкусу. Хотя менее всего напоминало, в смысле интерьера, заведения подобного типа. Всего прежде потому, что станционная закусочная оказалось обставленной вовсе ей неподходящей по рангу громоздкой мебелью.

К чему, скажите, на заброшенной платформе, даже без рельсового сообщения, украшать рядовой пункт питания имперскими кожаными диванами, с каркасами из черного дерева и с резными подлокотниками в виде львиных голов? Яромир не успел сесть, как немедленно провалился в ленивые недра одного из гостеприимных доисторических страшилищ. До стола было теперь никак не дотянуться, да и собственно стол явно происходил не из нынешней эпохи. Белого мрамора четырехногая скамья скорее вышла бы уместной, по его фантазии, в древних римских термах, а уж никак не в привокзальной буфетной. Однако чиновному Морфею Ипатьевичу все это казалось нипочем. Плебейский алюминиевый поднос был со звоном водружен им прямо на благородную шлифованную поверхность, зазвенели отскочившие крышки бутылок, мрамор зашипел в негодовании от хлынувшей пивной пены.

— За знакомство, не чокаясь, — предложил смотритель Двудомный, многозначительно поднял тяжелую кружку.

— С удовольствием, — поддержал начинание Яромир, затем отпил от верха, заел вкус рыбой скумбрией.

После некоторой паузы, взятой исключительно ради процесса пития и закусывания, инженер продолжил начатый с тоста разговор. Морфей Ипатьевич показался ему отчего-то вполне милым и, главное, совсем не тревожным человеком, к которому возможно обратиться с «нескромными» вопросами.

— А скажите, любезный Морфей Ипатьевич, — немного фамильярно, но и учтиво произнес вступление инженер, на ходу обдумывая, с чего бы лучше начать, — зачем в вашем городе главная общественная площадь и здание управы находятся на самой окраине? Ведь неудобно, наверное.

— Во-первых, дорогой Яромир, город, как вы изволили выразиться, вовсе не мой, — в той же задушевной тональности ответствовал смотритель. — Я своего рода пограничный столб, разделяющий и указующий, поэтому о делах городских до меня доходят лишь краткие отголоски. А в собственно городе я никогда и не был.

— Как же так? — изумился неподдельно инженер. — Вы ведь здесь живете?

— Вот именно, — согласно и важно кивнул Двудомный. — Именно что здесь, на станции. Но никак не в городе. Он сам по себе, а я сам по себе. Мы не принадлежим друг другу, хотя кое в чем нераздельны. Представляете себе тутового шелкопряда? Гусеница вовсе не часть дерева, а листья не часть гусеницы. Однако без первой и второго никакой шелковой нити не получится. Рассматривайте как образное сравнение. А уж кто в нашем случае гусеница и кто дерево, я уточнять не буду.

— Хорошо, хорошо, — успокоил на всякий случай Яромир собеседника, не дай бог еще обиделся, — я думаю, уточнение несущественно.

— И я так думаю. Хотя в описанном мною варианте уточнение даже невыгодно. — Двудомный разлил вторую порцию пива, судя по всему, он совсем не имел в виду обижаться. — Кстати, о неудобной, по вашему мнению, городской планировке. Так это лишь на первый взгляд. На самом деле, все предельно гармонично и единственно возможно. Тем более, вы полагаете центром абстрактно выбранную середину города Дорог, а считать нужно от плетня «жалоб и предложений». Тогда складно получается. Между избушкой Корчмаря и кладбищем по одной диагонали, между кирпичным заводом и моим колокольным полустанком по другой выходит равное расстояние. В перекрестье схождения линий, так сказать.

— Странно выходит, — не согласился со смотрителем Яромир.

— Это вам поначалу странным кажется. Но пообвыкнетесь со временем и казаться перестанет. — Двудомный на секунду задумался, будто взвешивал про себя некие слова и фразы. — Вы вот что, драгоценный мой Яромир. Вы, как я вижу, хотите задать мне множество пытливых вопросов, на которые я все равно никоим образом не дам толковых ответов. И не потому, что не хочу. Но потому, что ответов вы попросту не поймете. Пока. А значит, давайте лучше пить пиво и есть колбасу с маслом и хлебом. Все одно, долго не засидимся. Через час нужно звонить к танцам в «Ротонде».

— Меня тоже приглашали, — мечтательно припомнил инженер, его немного развезло от тепла и хмельного напитка.

— Сходите непременно. Без сторожа вечеру удачи не будет, — поощрил его намерение Двудомный, допил остатки из кружки. — Может, еще по паре бутылочек? Я, разумеется, угощаю — предложил он с легкомысленным радушием.

Яромир не отказался.

Если бы он знал наперед, сколько их выйдет, этих бутылочек! Надо же, так нализаться за час, и подумать только, пивом! Со станции Яромир шел, мало сказать, что навеселе. Потому как понятие это априори предполагает забубенного, радующегося жизни гуляку, возможно горланящего песни и раздающего налево-направо по первому требованию денежные знаки, сигареты, зажигалки, сердечные пожелания, приободряющие сочувствия в комплекте с визитками и номерами телефонов, поцелуи, обещания и предложения жениться на первых встречных девушках.