Регина Эзера - Невидимый огонь

• Название: Невидимый огонь
• Автор: Регина Эзера
• Издательство: Лиесма
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1983

В прологе и эпилоге романа-фантасмагории автор изображает условную гибель и воскресение героев. Этот художественный прием дает возможность острее ощутить личность и судьбу каждого из них, обратить внимание на неповторимую ценность человеческой природы. Автор показывает жизнь обычных людей, ставит важные для общества проблемы.

---

Во всяком случае, такая телеграмма могла дать кое-что для предварительных суждений о личности практиканта. Во-первых, как он и опасался, это особа женского пола. Во-вторых, девушка с более или менее развитым чувством долга, раз приезжает сегодня, и, в-третьих, с туманным представлением об этикете, так как фамильярно подписала телеграмму одним именем. Будем надеяться, этот факт не указывает на то, что у нее вообще мозги бараньи. Будем надеяться, как всегда, на лучшее. Ах да, в-четвертых, Ева… Ладно, пусть будет Ева. Для Мелании это находка. Мелания сразу ее заграбастает и возьмет под свою опеку. По натуре Мелания наседка: все-то ищет цыпленка — было бы над кем поквохтать, а на худой конец готова взять шефство даже над таким петухом, как сам Войцеховский, хотя у него слишком велика голова и велик гребень для такой роли.

Сообщил ли он Мелании, что ждет практиканта? Кажется, да. И постельное белье, должно быть, приготовлено, Не мешало бы, кстати, протопить печь, такой апрель, как нынче, — весна только на бумаге — так сказать, pro forma, хоть и считается месяцем движения соков. Дрова, кажется, еще есть, и поддерживать тепло в помещении — дело санитарки. Хоть бы только Мелания в очередной раз не засиделась где-нибудь до поздней ночи.

Вот теперь и думай-гадай, пан Войцеховский! Сделает тебе судьба такой подарок, как одно тихое-спокойное воскресенье?

Может быть, сообразить для начала небольшой коллективный ужин? — пришло ему в голову. Скажем, он, Мелания и практикантка — по случаю знакомства. Месяц ведь придется вместе работать… Ну нет, это лишнее!

Многолетний опыт подсказывал ему, как важно с первого же дня установить четкую, жесткую дистанцию между собой и подчиненными — и особенно с прекрасным полом! — сразу же указав каждому его место: так трудно исправлять потом плоды мягкотелости и либерализма. Ха, а он помышлял об ужине — может быть, еще с бутылкой вина, а, пан Войцеховский! Очаровательная непоследовательность!..

O, czarna kawa, rum![7] —

в тиши комнаты запел он вполголоса и сам усмехнулся.

Хм, а с другой стороны, если предоставить ее самой себе, чем сможет вечером подкрепиться эта залетная птица здесь, в Мургале, когда закрыты и магазин и киоск? Надо думать, у нее не будет с собой термоса с горячим супом, ну, скажем, с фрикадельками. Слава богу, что все это со спокойной душой можно возложить на Меланию и нет надобности вмешиваться самому, что было бы и не совсем правильно. А может, все-таки?.. Ведь в жизни — Войцеховский прекрасно это знал — не всегда можно сказать, что правильно и что нет, кажущиеся аксиомы так и норовят перейти в свою противоположность… В конце концов, его высокий престиж не пострадает от того, что он прогуляется до ветеринарного участка.

II он взялся за пальто. Тут же зашевелился и Нерон — встал, потянулся и глядел снизу вверх слабыми глазами на хозяина.

— Брать или не брать? — размышлял вслух Войцеховский, сверху глядя на собаку. — Ладно уж, пойдем, пойдем!

И они вышли в ненастье и мокрядь.

…Неожиданно снег повалил так, что автобус нырнул с пригорка в метель, точно в реку, полную белой шуги, где вода неслась под уклон, скручиваясь воронками в омутах и унося с собой едва уловимые контуры усадеб и деревьев. В единый миг все вокруг сдвинулось и смешалось, и не было больше ни дороги, ни обочины, ни верха, ни низа. Все дрожало и кипело, вихрилось и плескалось, вертелось и кружилось в какой-то безумной пляске, и сумерки пали такие густые, что лица людей утратили выражение, одежда — краски, предметы — измерения и линии — четкость. Все сделалось серым и плоским, призрачным, нереальным, как в погруженной на дно морское и населенной химерами подводной лодке, которая всплыть уже не в силах и, противясь неизбежному, лишь судорожно вздрагивает, как живое существо. Джемму охватило острое, давящее чувство одиночества. Ей стало жаль себя и чего-то еще — как будто потерянного, и может, безвозвратно. Казалось, навсегда покинув всех и все, что составляло ее жизнь, она без цели бродит в этой зыбкой бездне, где планктон порою складывался в миражи — купола и башни, своды и арки — и вновь рассасывался, таял, исчезал, лишь обостряя в ней туманную боль утраты. Утраты чего? Но ведь не дома, из которого Джемма сама хотела уйти. А может быть, с увеличением расстояния — так же, как высоты в полете, — дом начал терять зримые очертания и становился понятием, просто символом, обобщенным предметом ее тоски? Возможно, ей было жаль чего-то, на самом деле не существующего?..

Автобус вслепую буравил метель, трясясь на разъеденной слякотью дороге, и беспрерывно лязгал, как большая куча лома, то и дело брякая плохо затворенной дверью, — в нее сквозь щель стал набиваться снег. Окна дрожали в лад с двигателем, матовые под серо-белою броней, которая все уплотнялась, и сквозь нее возникали и пропадали, появлялись и исчезали серые смутные тени.

Кругом был снег, один снег…

— Кто спрашивал Мургале? — окликнул из кабины шофер.

Выведенная из задумчивости, она отозвалась и, подхватив вещи, торопливо направилась по проходу вперед, балансируя между сиденьями: автобус кидало из стороны в сторону, а у нее руки были заняты чемоданом и портфелем.

— Вам нужно магазин или сельсовет? — спросил шофер.

— Мне нужен ветеринарный участок.

— Значит, у лавки.

Разгребая нечто вроде мокрой овечьей шерсти, «дворники» с большим трудом расчищали на ветровом стекле более или менее прозрачный полукруг, в котором сеялись и струились хлопья и по временам мелькали темные силуэты, похожие то на округлые стога сена, то на готические башни. Который же из них магазин?

— Скажите…

— Ну?

— Вы остановитесь у магазина?

— А то нет… — грубовато буркнул он, потому что дорога была мерзкопакостная и видимости, считай, никакой, отчего настроение было ни к черту.

— Держитесь меня, — раздался позади мужской голос, потом короткий сдавленный смешок. — Со мной не пропадете.

Джемма обернулась. Ей предлагали, видимо, показать дорогу, однако ей не понравился тон, каким это было сказано, и еще того больше смех, и она промолчала, только взглянула и решила, что больше всего ей не понравился сам этот человек с бородкой. Выпивши, что ли?

Проехав еще с километр, автобус остановился.

— Мне тут?..

— Туточки.

Джемма вышла и сразу попала в круговерть снежинок — снег валом валил с неба. В предвечернем сумраке сквозь буран маячили и мелькали, стлались и торчали, сгущались и таяли призрачные силуэты так же, как за окном автобуса с той минуты, когда заварился белый хаос. И среди этих теней одно только ближнее здание прямо у остановки виделось как реальное, с соответствующей вывеской, извещавшей, что здесь находится такой-то магазин такого-то потребсоюза. К нему вела широкая, но, как и все сейчас, заметенная снегом тропинка.

— Не в ту сторону! — раздалось позади Джеммы. — Я же сказал, вам лучше держаться меня.

Она не жаждала общества бородача, но кругом не было ни души, и ей не оставалось ничего иного, как следовать за мужчиной, что она и делала, стараясь приотставать: она знала, что наверняка, как бывает в таких случаях, начнутся расспросы, а распространяться о себе она не имела охоты.

— Вы к Мелании?

Так, начинается.

— Может быть, практикантка? — поинтересовался мужчина.

— Ммм, — неопределенно промычала Джемма, предоставляя ему думать по этому поводу все, что угодно.

— Не весна, а черт знает что! Еще снегом сорить вздумала… Вы издалека?

— Да.

— А откуда?

— Разве это важно?

— Ясненько! Как в отделе кадров… — весело отозвался мужчина. — Чемодан тяжелый?

— Нет.

Он усмехнулся.

— Тогда мне, видно, не стоит и спрашивать ваше имя.

— Конечно, — согласилась Джемма.

— Вы, наверно, видели от людей не только хорошее.

Она пожала плечами.

— Вы такая…

— Далеко еще?

— Ветучасток? Нет. Видите?

Джемма глянула в том направлении, куда указывал незнакомец, но увидела лишь две низкие клубящиеся тучи, которые могли быть всем чем угодно, только не постройкой. С приближением, однако, две тучи превратились в большие деревья — липы или, может быть, клены — с низким зданием под ними.

— Вот и он, ваш замок.

Это был старый дом с пологой крышей, который стоял здесь, понемногу врастая в землю, видимо, с прошлого века. Неподалеку высился столб с фонарем, и тут же была коновязь, к которой вряд ли еще привязывали лошадь или корову, скорее всего о ней просто забыли и некому было ее разобрать.

— Ну спасибо, — сказала Джемма. — И прощайте.

— До свидания, — беспечно отозвался он. — Как знать, может случится опять встретиться и вы опять спросите у меня дорогу.

— Не думаю, — ответила Джемма удаляясь.

— Не скажите, наш поселок маленький, — крикнул он вслед и прибавил что-то, чего она не расслышала и расслышать не старалась.