Мирослав Зикмунд - Перевёрнутый полумесяц

• Название: Перевёрнутый полумесяц
• Автор: Мирослав Зикмунд
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1963

Мирослав Зикмунд, Иржи Ганзелка — имена, полюбившиеся советскому читателю. Известные чешские путешественники, зоркие и талантливые писатели, М. Зикмунд и И. Ганзелка познакомили мир с жизнью отдаленнейших уголков самых романтических материков Земли — Африки и Южной Америки. Их книги «Африка грез и действительности» — три тома репортажа и фотографий об Африке — и четыре книги о Южной Америке: «Там, за рекою, — Аргентина», «Через Кордильеры», «К охотникам за черепами» и «Меж двух океанов» — были встречены читателями тепло, с большим удовлетворением.

И вот, отправляясь в апреле 1959 года в новое путешествие, рассчитанное на пять лет, в путешествие по странам Азии, Мирослав Зикмунд и Иржи Ганзелка предложили издательству «Молодая гвардия» свой репортаж об этой экспедиции.

«Перевернутый полумесяц» — первая книга о путешествии по странам Азии И. Ганзелки, М. Зикмунда и их новых товарищей Ольдржиха Халупы и Роберта Вита. На «татрах-805» они через европейские страны — Австрию, Югославию, Албанию, Болгарию — проехали в Турцию, затем пересекли всю ее с запада на восток и через Сирию проследовали в Ливан. Своими впечатлениями о новом путешествии они делятся с читателями в «Перевернутом полумесяце».

---

Неизбежная ночная вылазка наружу не бывает столь уж романтичной. Едва выходишь из машины, как тут же наступаешь на крысу, которыми так знаменит Стамбул. Оттого в нем полным-полно и кошек. Убивать их здесь запрещено, поэтому иной раз турки могут отдубасить неосторожного шофера, задавившего четвероногого «сотрудника» санитарной службы.

Город на Золотом Роге затих. В последний раз укладываемся мы спать на земле Европы. Завтра будем ночевать бог знает где — в соседней части света.

За одиннадцать минут

— Подъем! Встать!

Это утро с первой минуты отличалось суматохой, спешкой и нервозностью. Надо еще положить папку и карту… Где карта? А камера уж собрана? Фильтр! Не забудь желтый фильтр! Часы летят, летят… Неужели не успеем собраться? Где батарея от камеры? Черт побери, она же висит у меня на плече! Братцы, у нас дорожная горячка! После стольких отъездов и благополучных прибытий самая настоящая горячка! Не смешно ли это?

Нет, не смешно. Сегодняшний старт совершенно не такой, какими были все предыдущие. Трижды уже мы переправлялись из одной части света в другую, но всякий раз нам помогал морской путь, своеобразная успокоительная передышка. Пока «Кутубия» плыла, покачиваясь, из Марселя в Касабланку, у нас было достаточно времени, чтобы пережить прощание с Европой и подготовить себя к первому шагу по Африке. Из Кейптауна до Буэнос-Айреса нас двенадцать дней вез голландский «Буассевен». Тогда у нас было время даже писать. А из Америки в Европу? Нечего и говорить! «Ибервиль» мотался по американским портам несколько недель, пока не отважился совершить прыжок через Атлантику. А сегодня?

Сегодня это будет похоже на ускоренный фильм. Мы выплывем из Европы и пристанем к самой большой части света в тот же день, в тот же час, уложившись в какие-то пятнадцать минут. Видимо, поэтому и охватила нас дорожная горячка, и мы все поддались ей.

Но подошло время — одиннадцать часов, и все встало на свои места. Мы распрощались с коллективом нашего генерального консульства, произнесли последние слова, столь же милые, сколь и лишние.

На краю новой набережной Меджлиси Мебусан Джаддеси бесконечной очередью выстроились автомобили. Все они ждут, когда их переправят в Азию. Два регулировщика энергично поддерживают порядок в очереди и у причала парома. Сколько же придется ждать здесь?

— Вам не повезло, со вчерашнего дня все машины, кроме легковых, переправляются с другого мола. Здесь вас не пустят на палубу, — с досадой говорит Ченек Кепак из генерального консульства. Несколько дней назад он встречал нас на болгарской границе, теперь решил проводить нас в Азию.

За короткое время нашего пребывания здесь мы убедились, что любое абсолютное «нет» в Турции всегда можно превратить в относительное «нет», что почти соответствует доброжелательному «да». Главную роль в этом обычном для Турции превращении играет слово «бакшиш». Через десять минут въезжаем на паром, заменяющий мост между двумя частями света. Следом за красной въезжает и синяя машина. Все идет как по маслу, вскоре палуба до отказа набита автомобилями. И вот уже поднимается трап, соединявший до сих пор паром с причалом, — в этот самый момент машинист, сидящий в рубке на первой палубе, отделил нас от Европы. Пятнадцать часов две минуты.

Спустя одиннадцать минут мы уже вступили на землю Азии.

Встреча с Азией

Выбравшись из улочек Ускюдара, наши машины выехали на открытую местность. Азия встречает нас сушью, жарой, желто-бурым цветом. Черная лента нового асфальта длинными волнами перескакивает с холма на холм, солнце бьет в глаза, отражаясь от камней, от земли, от засохшей травы. Кажется, будто эти первые километры «Восточной страны» — Анатолии (от турецкого «ана доли») — умирают от жажды.

И дорога пустынна, безлюдна, некого объезжать, некого обгонять, да и нас никто не обгоняет.

— Было бы хоть на что посмотреть! Ни людей, ни мащин, только холмы. Одному богу известно, зачем тут строят еще одну ленту шоссе. Для кого?

День этот был каким-то неполноценным. Два-три постоялых двора у дороги; два-три военных лагеря за охраняемым шлагбаумом; кроваво-красный диск солнца над горизонтом; мол, выступающий на стеклянную гладь Измитского залива; блестящие спины играющих дельфинов. И вот уже и вечер.

— Пожалуй, самое красивое, что мы видели за целый день, — это огромная повилика, ты обратил внимание? Колокольчики с ладонь величиной, розовые, фиолетовые… Да еще вечерняя песня у соседей. Когда я слушал ее, мне вдруг показалось, будто меня приласкали. И тот девичий голос как-то очень сочетался с морем, с закатом, со старенькой пузатой лодкой у мола.

Сколько раз в Стамбуле мы проклинали жалобные диссонансы турецких песен, столь чуждых нашему слуху! А здесь мы вдруг почувствовали, сколько в них чувства, волнения, трогательности. То, что еще вчера было для нас сумбуром из противных визгливых звуков, тут приобрело красоту и стройность. Видимо, эта песня рождена для здешних мест, и хороша она только у моря, в степи, на широких просторах Анатолии.

* * *

Хорошо бы сегодня оставить фотоаппараты в футлярах и, избежав всех соблазнов, попытаться подъехать как можно ближе к Эгейскому морю. Измит — военный порт, окрестности его обнесены колючей проволокой, всюду на шоссе надписи: «Ясак бёлге». Значение их не пояснено ни в одном из дорожных знаков, которыми турецкий автоклуб украсил края своих дорожных карт. И не будь даже у нас под рукой турецкого словарика, все равно мы нисколько бы не сомневались насчет их смысла. Колючая проволока слева, колючая проволока справа, наблюдательная вышка, антенны радиостанций, полевой аэродром, одна караульная будка за другой. Словарик лишь подтверждает нашу догадку «Ясак» — это запрет, «бёлге» — зона. Впрочем, тут уже под турецкой надписью поместили и английскую того же содержания.

Мы вздохнули с облегчением, когда караульные будки и наблюдательные вышки, наконец, исчезли. Поистине неважно чувствуешь себя за колючей проволокой.

* * *

Необозримые просторы без селений, необозримые просторы без людей.

Еще вчера мы не хотели верить статистике, согласно которой площадь необрабатываемой земли в Турции год от года увеличивается. В 1953 году ее было двенадцать миллионов четыреста семьдесят восемь тысяч гектаров. В 1957-м — уже тринадцать миллионов четыреста шестьдесят две тысячи гектаров. Целых семнадцать процентов всей площади страны, куда больше, чем лесов, и в одиннадцать раз больше, чем оливковых рощ, виноградников и огородов всей Турции.

Голодный медведь не танцует

Эти маленькие постоялые дворы называются «локанты». Они есть всюду: у дорог, в городах, больших и малых, — оазисы, такие же важные и нужные, как и бензозаправочные станции. Существует турецкая пословица: «Голодный медведь не танцует». А чтобы танцевать, медведь останавливается в локанте.

В ней можно получить самое распространенное турецкое кушанье — пилав, тушенный на жире рис с примесью шафрана, перца и томатов. Всегда есть тут долма — перец, фаршированный рисом и мелко нарубленным мясом. И уж, конечно, шишкебаб — кусочки молодой баранины или козлятины, изжаренные на вертеле над раскаленным древесным углем. Владелец локанты нисколько не обидится, если вы, вместо того чтобы читать меню, отправитесь прямо на кухню. Ибо это национальный обычай: каждый гость имеет право видеть, как готовится его блюдо. Он может попробовать и то и другое, а затем указать, с какой сковороды чодать ему на стол.

Мы доедаем шишкебаб с баклажановым салатом в локанте «Ени». Со стены на нас смотрит султан Сулейман с угрожающе закрученными усами, с тюрбаном на голове. Рядом с ним, по соседству с портретом Ататюрка, — другой султан, еще более грозный.

Пора расплачиваться, хотя нет, постойте, мы еще спросим, нет ли здесь чего-нибудь мучного, например баклавы. До вечера далеко, кто знает, когда у нас будет время снова подкрепиться. Роберт идет в кухню на разведку.

— Баклава будет, ребята, — возвещает он через минуту.

Прошло десять минут, четверть часа. Официант дважды обошел наш стол, а баклавы все нет.

— Баклава вар? — вновь спрашивает Роберт, когда официант появился возле стола в третий раз.

Тот два раза мотнул головой вверх, присовокупив к этому краткое «йок», что значит «нет».

Один из шоферов, который был свидетелем всех предыдущих переговоров, встал из-за соседнего столика и на ломаном английском языке объяснил нам секрет турецких кивков. Кивнуть вниз — это значит сказать «эвет», выразить согласие. Кивнуть вверх — сказать «йок», «нет». Если же человек не знает, так это или не так, либо не понимает вопроса, он качает головой в обе стороны.