Мирослав Зикмунд - Перевёрнутый полумесяц

• Название: Перевёрнутый полумесяц
• Автор: Мирослав Зикмунд
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1963

Мирослав Зикмунд, Иржи Ганзелка — имена, полюбившиеся советскому читателю. Известные чешские путешественники, зоркие и талантливые писатели, М. Зикмунд и И. Ганзелка познакомили мир с жизнью отдаленнейших уголков самых романтических материков Земли — Африки и Южной Америки. Их книги «Африка грез и действительности» — три тома репортажа и фотографий об Африке — и четыре книги о Южной Америке: «Там, за рекою, — Аргентина», «Через Кордильеры», «К охотникам за черепами» и «Меж двух океанов» — были встречены читателями тепло, с большим удовлетворением.

И вот, отправляясь в апреле 1959 года в новое путешествие, рассчитанное на пять лет, в путешествие по странам Азии, Мирослав Зикмунд и Иржи Ганзелка предложили издательству «Молодая гвардия» свой репортаж об этой экспедиции.

«Перевернутый полумесяц» — первая книга о путешествии по странам Азии И. Ганзелки, М. Зикмунда и их новых товарищей Ольдржиха Халупы и Роберта Вита. На «татрах-805» они через европейские страны — Австрию, Югославию, Албанию, Болгарию — проехали в Турцию, затем пересекли всю ее с запада на восток и через Сирию проследовали в Ливан. Своими впечатлениями о новом путешествии они делятся с читателями в «Перевернутом полумесяце».

---

— Ребята, пора нам кончать это занятие, а то сожжем себе подбородки!

Замечание было справедливое: полуденное солнце жгло нас вдвойне — сверху голову, а снизу, отражаясь от сверкающего карстового поля, било в подбородок.

— И потом, нам еще нужно выкупаться.

Кажется, порядок осмотра Памуккале мы выбрали правильно. Теперь, в разгар полуденной сиесты, нам нужно отыскать ключника, чтобы он отпер нам калитку памуккальских бань и получил с нас за пользование ими по пятьдесят курушей.

В древности этот уголок назывался Харонион. А еще — Плутониум. Здесь проходила дорога в ад — разверзалась скала, и била из нее насыщенная пузырьками газа вода, богатый источник, температура которого еще сегодня, спустя пять тысяч лет, равна все тем же тридцати пяти градусам по Цельсию. Ну какой же это ад? Это ведь настоящий рай! Почти два часа мы пробыли в воде, а нам все не хотелось выходить. Стоило только вылезти из хароновых бань на берег, как воздух, который до этого нам казался невыносимо горячим, вдруг стал прохладным. В водоеме вода продолжала играть и шумела, как шампанское, поверхность ее была покрыта вечной гусиной кожей, в воздухе пахло минеральной водой. Но самое приятное в памуккальских банях скрыто под поверхностью. Это архитравы древних построек из мрамора и известняка, за тысячелетия отшлифованные голыми задами до зеркального блеска. На своем веку мам довелось повидать немало из того, что говорило о веках и о присутствии человека: ограды, до блеска зацелованные паломниками; колонна в Ая-Софии, отшлифованная прикосновениями отчаявшихся людей, ищущих лекарство, которое бы исцеляло от всех заболеваний глаз; ямки, протертые в камне коленями кающихся. Однако ничто не может сравниться с этими архитравами в сидячих минеральных ваннах у гиерапольских ворот в ад.

Ангел-хранитель

Впервые они повисли у нас на «хвосте» на улицах Измира. Номер их машины был 20599. Они прикидывались туристами и, чтобы не так обращать на себя внимание, взяли к себе в такси девицу с волосами цвета меди. Спустя два часа они сменили «шевроле» на «пикап» и выдали себя тем, что на перекрестке пропустили нас вперед, дабы обе наши «татры-805» были у них на виду. Их «почетный эскорт» сопровождал нас далеко за город, и только когда мы остановились, чтобы сфотографировать указатель дорог, они обогнали нас, глядя при этом с милой непосредственностью в противоположную сторону — мы ничего, мы просто музыканты!

Теперь их эстафета для разнообразия появилась среди саркофагов в серо-зеленом «джипе» (на этот раз номер трехзначный, 122). Парни издали наблюдали за нами, пока мы подкреплялись арбузом, а теперь не знают, как быть дальше. Их подопечные решили, что спешить из приятного минерального источника ни к чему, поскольку Памуккале в Турции всего одно, а жара всегда и везде.

После продолжительного совещания парни исчезли за изгородью из олеандров, спустя некоторое время появились как есть в исподнем и робко полезли в воду, старательно выискивая мелкие места. Особенно осторожен был самый старший из них, очень похожий на гашековского Бретшнейдера [21].

Мы посиживаем себе на гладких архитравах, гурмански смакуя озеро шампанского, и учим плавать двух парней турок, которые взглядами напросились к нам на курс ускоренного обучения. Вдруг в противоположной стороне раздался крик, вода кипит оттого, что по ней бешено колотят руками и ногами, кто-то бегает по берегу и зовет на помощь.

«Бретшнейдера» мы вытащили, когда он уже успел основательно нахлебаться воды. Мы усадили его на мраморный архитрав, согнули в дугу и стали сильно давить на живот, чтобы выжать из него всю минеральную воду, которой он невольно наглотался.

Откашлявшись, он произнес:

— Тесеккюр эдерим («Весьма благодарен»), — протянул руку, и все трое заторопились к розовым олеандрам.

Америка в Турции

Нас бы не удивило появление в этом мертвом озере какого-нибудь допотопного чудовища, ящера, бьющего огромным хвостом по воде. Черные скалы, окружающие озеро Аги Гёл, в серых сумерках после заката солнца кажутся страшными и чужими, как поверхность необитаемой планеты. На берегах озера нет ни людей, ни растительности, в воздухе не увидишь птицы. Поверхность озера неподвижна, как слепой глаз. Мертвое озеро.

Зато в соседнем озере Бурдур вода совсем другая. Здесь можно увидеть, как рыбак забрасывает в озеро удочку и быстрым движением вытаскивает из воды добычу. И в степи тут полно людей… Для ясности скажем: «полно людей» для Анатолии означает, что через каждые два-три часа где-нибудь да попадется живая душа. Турция по своей территории в шесть раз больше Чехословакии. Из двадцати четырех миллионов населения треть проживает в городах, а большая часть остальных двух третей обосновалась в плодородных прибрежных районах.

За Бурдуром горстка людей убирает низкорослую степную пшеницу, укладывая ее в маленькие стога — с виду чуть больше нашей охапки сена. Нас заметили еще издали. Мы видим, как по направлению к дороге бегут мужчины с арбузами. Спасибо, спасибо, у нас их в запасе еще много! Но они угощают от души, и отказаться невозможно.

— Чай, чай, — выкрикивают они и показывают пальцем на рот, стараясь, чтобы мы обязательно поняли.

Спасибо, но нам нужно дальше, до Антальи еще далеко…

Пыльная дорога тянется на юг, словно белая нить. По ней катит чудовище на шести огромных колесах. Две пары сзади, над ними мотор и угловатая кабина. Под кабиной плуг, вроде тех, которыми расчищают снег. Потом далеко вперед тянется этакая длинная шея, составленная из тяг, рычагов, траверсов и шарниров, а на самом конце — третья пара колес. Чудовище сбривает с дороги то, что проклинают шоферы во всем мире — «гребенку». Но машина может проделывать еще с десяток и других номеров. Она может, сильно накренившись, съехать одной стороной в кювет, может устанавливать плуг в любом нужном положении, наклонять его как угодно: вперед, назад, поворачивать вокруг вертикальной оси… Короче говоря, она все может. Вот в кювете послышалось недовольное ворчание, передние колеса — одно на дне кювета, другое на обочине дороги — повернулись в шарнирах и приняли вертикальное положение.

Брить «гребенку» и углублять кювет машина может в одиночку. Но при сооружении новой дороги ей отводится своя партия в общем оркестре. В Стамбуле, около Смирны и перед Денизли одну такую «мастерицу на все руки» сопровождала целая армия других машин. Там, где они проходили, оставалась уже готовая лента гладкого асфальта. Работа шла как по маслу. Вокруг всех этих хитроумных механизмов носились целые стаи самосвалов, и кто-то невидимый заботился о том, чтобы стройплощадка была обеспечена всем необходимым и чтобы с дороги было вовремя убрано все, что могло бы помешать машинам.

Откуда же в Турции взялась вся эта техника? Кто ее сюда привез? Почему? Зачем?

Все эти машины идут в счет знаменитых двух миллиардов долларов американской помощи. Они сооружают дороги для американских танков и самоходных орудий, для рожденных в цехах заводов Форда и «Дженерал моторс» целых дивизий быстроходных автомобилей, за которыми здесь присматривают американские инструкторы. Пентагону в Турции нужны хорошие дороги, а в остальном ему нет до турок никакого дела. Вот почему в Турции есть машины на дорогах и нет их на полях. Вот почему такой контраст составляют эти великолепные ленты асфальта, эта современная техника и крестьянское средневековье.

Но над всем этим не задумывается добряк на дорожной машине. Он гордится своим механическим акробатом, сочетанием стали, гидравлики и остроумных технических решений. Он пустил Роберта на свой капитанский мостик, посвятив его в тайны клавиатуры, приводящей в действие тяги и рычаги, и даже позволил ему пропахать сто метров кювета.

Июль и сани

И снова мы мчимся по анатолийской степи, безлюдной у горизонта, более оживленной у дороги. Чем выше мы поднимаемся в горы, тем чаще вдоль обочины попадаются стога убранной пшеницы. Вокруг них разъезжают какие-то странные сани. Иногда из-под них в воздух взметается облачко мякины… Вероятно, идет обмолот пшеницы. Обмолот без молотилки? Без цепов? Без молотильщиков?

— Как думаешь, Мирек, попробуем?

— Думаю, что стоит заснять несколько сюжетов на узкую пленку. Как только встретим ток с достаточным количеством народа, так и остановимся.

В первый момент могло показаться, что на току происходит встреча друзей, которые не виделись лет двадцать. Было тут и любопытство и настороженность, но главным было искреннее гостеприимство, проявление которого пожалуй, мало где на свете так непосредственно, как у турок. Хозяин в приплюснутой шапке приветствовал нас еще издали. Потом он повел нас в садик возле домика, сложенного из плоских камней и неоштукатуренного. По сути дела, это каменная загородка, прикрытая соломой и сверху присыпанная землей. Хозяйка вытирает о блузку две груши, растерянно поправляет черный платок на голове. Эх, если бы можно было понимать, что они нам говорят! По дружелюбному выражению глаз, окруженных морщинками, нетрудно понять главное: у нас нет богатого угощения, но все же попробуйте наших груш — может, после дальней дороги они вам покажутся вкусными!