Луи Буссенар - Десять миллионов Рыжего Опоссума. Через всю Австралию

• Название: Десять миллионов Рыжего Опоссума. Через всю Австралию
• Автор: Луи Буссенар
• Издательство: Ладомир
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1992
• ISBN: 5-86218-008-7

«Десять миллионов Рыжего Опоссума» — приключения в далекой Австралии, где каждый туземец может оказаться людоедом, где природа грозит многими опасностями… Однако неустрашимые путешественники преодолевают все препятствия благодаря своему мужеству, образованности и непоколебимому желанию достичь заветной цели.

_{Художник А. Махов}

---

Наши «продавцы» цвета сажи были одновременно и удивительно терпеливы и пылки, совершая «куплю-продажу». Примерно через час обмен закончился, и каждый стал обладателем образчика сокровищ белых людей.

Кроме предметов из меди и железа, наибольшим спросом у «покупателей» пользовались химические порошки и кристаллы, желтого, голубого, красного, зеленого, белого цветов, такие, как сульфат меди или железа, сернистая ртуть, ацетат меди, карбонат свинца. Несмотря на то, что мы, через Джо, пытались объяснить, сколь токсичны эти соединения, дикари все равно живописно раскрасились ими, перемешав с порошком для татуировки. Держу пари, это была настоящая, с утонченным вкусом, демонстрация мод, о которой, без сомнения, ее участники продолжают говорить и по сей день.

Один из демонстрантов выглядел действительно необычно. Ему достался флакон сусального золота для смазывания подушечек электромашин, и нага герой натерся им с ног до головы — фантастичней и удивительней существа нельзя было себе представить: живая, начищенная до блеска статуя вертелась и прыгала так, как это и не снилось профессиональному акробату. Другой модник украсил себя колоколом от пневматической машины — стеклянным резервуаром, прозрачность и прочность которого его безмерно поражали. Сей предмет поглотил голову аборигена по самые плечи. Третий счастливчик из чашек весов сделал что-то вроде цимбал[22] и буквально оглушал нас! Четвертый гордо вышагивал, привязав к спине узкими, из кожи угрей, ремешками стеклянный диск от электромашины. Ну а пятый… Пятый ухитрился проткнуть себе носовую перегородку газовым резаком. Его ансамбль дополнялся топором с обсидиановым лезвием, прикрепленным к рукоятке медной проволокой, вырванной из катушки Румкорфа[23]…

Сознавая весь трагизм ситуации, оставаться серьезным было тем не менее невозможно; улыбнулся даже мой дядя!

На следующий день мы отправились в путь, и благодаря строгому соблюдению договора все шло как нельзя лучше — ни единого инцидента за восемь дней.

Но увы! Кто может ручаться за будущее? Согласие было внезапно нарушено, и, к чести австралийцев, виноват в том оказался один из нас.

Матрос по имени Бен Френч, профессиональный боксер и порядочный негодяй, стал с некоторых пор бросать вожделенные взгляды на молоденькую и хорошенькую аборигенку.

Вскоре платоническая любовь перестала удовлетворять его, и он принялся осаждать черную добродетель своими домогательствами. Муж юной дамы, здоровенный парень с живым взглядом, ревнивый, как и все его соплеменники, страшно разозлился. Произошло объяснение, которое, несмотря на примиряющие слова рыжебородого Джо, закончилось ужасающим ударом кулака, обрушившимся, подобно восьмидесятикилограммовому ядру, на голову несчастного супруга. Бедняга упал замертво, словно дерево, поваленное лесорубом.

И сразу страшный крик пронесся под араукариями[24] и софорами[25]. Испуганные какаду и попугайчики, вереща, поднялись в воздух. Это был военный клич!

Мгновенно Бен, затеявший ссору, упал, сраженный в грудь ударом каменного топора; одновременно в него вонзились пять или шесть копий, а вращающийся бумеранг раздробил ногу.

Свершив этот акт возмездия, черные поборники справедливости, не тронув никого больше, разлетелись, как стайка воробьев. Крики, призывы, просьбы — все было напрасно. Мы остались одни, без пищи, в пустынной местности — никакой возможности сориентироваться, отыскать дорогу, раздобыть пищу. К счастью, с нами остался Джо. Он весь выкрасился в желтый цвет — знак мира, необходимый каждому парламентеру-аборигену, и отправился на поиски бежавших, обещая использовать все свое влияние, чтобы вернуть их.

Прошло два дня!.. Два дня жажды, голода и тревог под раскаленным солнцем. Мы уже стали отчаиваться, когда вдруг раздался хорошо знакомый клич — наш посланец возвращался в сопровождении одного из беглецов, раскрашенного с ног до головы белой краской — в знак войны. Его лицо, торс и конечности украшали татуировки, отдаленно напоминавшие отвратительный скелет. Дикарь, важно опираясь на древко копья с костяным наконечником, прежде всего потребовал от нас безоговорочной сдачи всего оружия и багажа. Пришлось подчиниться — иначе голодная смерть. Вскоре вернулись и остальные чернокожие. Мучениям нашим пришел конец; вновь появились в изобилии съедобные коренья и мясо животных, а мрачная раскраска в знак перемирия исчезла с тел обиженных туземцев.

— А далее, господа, — продолжал доктор Стивенсон, — случилось нечто совершенно невероятное. Три огромных ящика с анатомическими экспонатами были вскрыты дикарями в мгновение ока. Увидев, что́ там, они вначале растерялись, а потом решили, что мы, будучи, как и они, любителями человеческого мяса, от жадности спрятали это сокровище.

Вам известно, что анатомические экспонаты обрабатываются особым образом — вены и артерии наполняются уплотняющей смесью, сохраняющей их первоначальный диаметр. Причем в первые вводится голубая смесь, а во вторые — красная. При помощи подцветки и лака препараты дают полную иллюзию человеческой плоти.

И началась оргия каннибалов. Людоеды как бешеные вырывали друг у друга засушенные останки, похожие на изделия из папье-маше. Желая утолить как можно скорее чудовищный аппетит, они разожгли около полудюжины костров и принялись насаживать на вертела свою добычу, посматривая на нее со смешанным чувством вожделения и восхищения.

Под влиянием жары блюдо черных гурманов немного размякло, а впрыснутые вещества расплавились и стекли в широкие перламутровые раковины, использовавшиеся вместо поддонов. Можете вообразить, что это был за соус!

В довершение кошмара труп несчастного Бена, похороненного у подножия миртового дерева, был вырыт и в несколько минут расчленен каменными ножами с ловкостью, недоступной даже профессору анатомии. Но и это не все.

У нас имелась коллекция мозгов и эмбрионов, законсервированных в семидесятипятипроцентном спирте. Радость от новой находки сопровождалась обезьяньими гримасами. С осторожностью, я бы даже сказал, с религиозным благоговением, дикари открыли эти огромные сосуды и выпили дьявольскую жидкость, невозмутимо закусив нашими экспонатами.

Счастливые и пьяные, они пошатывались, горланя во всю глотку, и с глубоким блаженством похлопывали себя по животам. Наконец аборигены угомонились и заснули кто где, словно стая морских котиков.

На следующее утро, когда все вокруг благоухало и первые солнечные лучи пронизали листву гигантских деревьев, веселая болтовня попугаев разбудила молодцев. Они потянулись, а затем встали, свежие и бодрые, подпрыгивая и резвясь, как молодые кенгуру. Если бы не мрачный вид костей, никто бы не догадался, какой пир бушевал здесь накануне.

Все-таки как удивительно устроен австралийский желудок!

Верное своему слову, племя проводило нас, совершенно нищих, до Балларата. В последних словах этих детей природы была настоятельная просьба привезти еще «маленьких заспиртованных беленьких человечков». Мы не стали связывать себя обещаниями.

А через три дня оказались наконец в Мельбурне!

ГЛАВА 2

Мельбурн двадцать лет назад. — Что происходило в игорном доме с десяти часов вечера до пяти утра. — Бродячие акробаты с берегов Йарры-Йарры. — Держите вора! — Испанец и янки[26]. — Дуэль при свечах.

— Мельбурн! — повторил доктор после короткой паузы. Он закурил сигару и выпил стакан пунша. — Одно это магическое слово столько воскрешает в памяти! Едва возникнув, город-мечта быстро рос. Его дворцы, рожденные безудержной фантазией богачей, возвышались над грязными палатками голодных существ, ожидающих того волшебного мгновения, когда вдруг кирка наткнется на золотой слиток.

О, чудовищное смешение невероятного разврата, сказочного изобилия и ужасающей нищеты! Страна золотого безумия, насилия и каторжного труда!

Двадцать лет назад, когда я прибыл в Австралию, золотая лихорадка достигла своего апогея. Авантюристы всех пяти частей света наводнили земли Виктории. В апреле тысяча восемьсот пятьдесят первого года Харгревес открыл золото в маленькой бухте Зоммер-Хилл (Сидней), а спустя несколько месяцев, в августе, один извозчик, пытаясь вытащить увязшую телегу, нашел самородок весом пятьсот семьдесят граммов в бухте Андерсона (Мельбурн). Через два года уже более четырехсот тысяч эмигрантов терзали своими кирками кварцевые жилы с вкраплениями ценного металла, перерывали глину и без устали промывали пески Муррея[27], Маррамбиджи[28] и Лоддона[29].

Самым распространенным занятием в то время была добыча золота. Но богатели и обычные ремесленники. Тот, кто имел склонность к сапожному ремеслу, мог зарабатывать в день от трехсот пятидесяти до четырехсот франков[30]. Повар получал тысячу франков в неделю. Доход инструментальщика поднимался до трехсот франков в день.