Народное - ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЧЕТЫРЕХ ДЕРВИШЕЙ

• Название: ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЧЕТЫРЕХ ДЕРВИШЕЙ
• Автор: народное
• Издательство: Ирфон
• Жанр: Самосовершенствование
• Год: 1986

ББК 84 Тадж. 1

Тадж 1

П 75

Приключения четырех дервишей (народное) — Пер. с тадж. С. Ховари. — Душанбе: «Ирфон», 1986. — 192 с.

Когда великий суфийский учитель тринадцатого столетия Низамуддин Аулийя был болен, эта аллегория была рассказана ему его учеником Амиром Хисравом, выдающимся персидским поэтом. Исцелившись, Низамуддин благословил книгу, и с тех пор считается, что пересказ этой истории может помочь восстановить здоровье. Аллегорические измерения, которые содержатся в «Приключениях четырех дервишей», являются частью обучающей системы, предназначенной для того, чтобы подготовить ум к духовному развитию.

Четверо дервишей, встретившиеся по воле рока, коротают ночь, рассказывая о своих приключениях. Оказавшийся случайным слушателем историй двух дервишей, падишах тоже повествует им об удивительном событии, свидетелем которого стал он сам.

Таким образом, данная книга состоит из пяти очень интересных, необычных, захватывающих историй, героями которых являются и сами рассказчики, и шах, и пери, и дивы. Сюжет их настолько замысловат, красочен и динамичен, что читатель не может оторваться от книги.

Редактор Л. Руденко

Художник К. Туренко

Художественный редактор В. Нелюбов

Технический редактор Е. Цынн

Корректор Н. Калинина

Перевод выполнен по выпуску: Таджикгосиздат, 1951.

© Издательство «Ирфон», 1986.

---

Через сорок дней все раны на теле девушки зажили. Лекарь разрешил луноликой побывать в бане. Услышав это, девушка очень обрадовалась, хорошо спала ночь и на другой день сказала мне:

— Эй, такой-то, мне очень хочется покушать чего-нибудь вкусного.

Дервиши! Мне трудно рассказать, в какое я пришел тогда состояние. Ведь все это время я мечтал, чтобы красавица попросила хотя бы шербет. Но даже этого не было. А в тот день, когда она попросила еды, я не мог ничего достать. Ибо все мои запасы к тому дню закончились. От стыда я не смел даже голову поднять. Красавица по моему состоянию поняла, что я истратил все деньги, ласково взглянула на меня и сказала:

— Послушай, дорогой, не огорчайся, что нет у тебя денег. Вставай, принеси мне бумагу и чернила.

Я, пристыженный и растерянный, вышел из комнаты, нашел и принес ей бумагу и чернила.

Красавица, продолжая утешать меня, написала на бумаге несколько слов, отдала ее мне и сказала:

— На городском перекрестке стоит ларек торговца драгоценностями. Там ты увидишь пожилого, благородного вида мужчину. Вручи эту бумажку ему и все, что он тебе даст, возьми и принеси сюда.

Так как я был смущен своей бедностью и думал совсем о другом, я не прочитал бумажку. Когда я пришел к тому человеку и отдал ему записку, он поцеловал ее и приложил к своим глазам. Затем выбежал из лавки, взял меня за руку и направился к своему дому. По дороге он вновь выказывал мне уважение, был приветлив и любезен со мной. Когда мы пришли к нему, он оставил меня в комнате для гостей, сам же куда-то удалился. Вскоре он явился с рабом. Раб нес блюдо с крышкой, завернутое в золотом шитый дастархан — скатерть. Человек указал рабу на меня и сказал:

— Куда бы ни сказал этот юноша, ты пойдешь с ним и вручишь там вот это.

Все это очень огорчило меня, и я подумал про себя: прах на голову тебе, какой же ты неудачник; дошел до того, что ради чашки кушанья ты принес и подал прошение...

По дороге меня терзали те же мысли.

Превратностью жизни вполне я унижен, и вот —

Чего еще хочешь ты сделать со мной, небосвод?

Ковер из-под ног моих выдерни этот земной,

Иль полог небесный сверни над моей головой.

Когда добрались до караван-сарая, я велел рабу оставить дастархан у двери комнаты и удалиться. Когда он ушел, я в сердцах схватил дастархан. Он оказался тяжелым. С чего бы ему быть таким тяжелым,— удивился я. Когда я внес и положил его у ног красавицы, она сказала просящим тоном:

— Открой, хочу посмотреть, что прислал этот окаянный. Я удивился тому, что она бранит того мужчину. Развернув дастархан, я увидел тяжелое серебряное блюдо с крышкой. Я снял крышку и из блюда во все стороны посыпалось золото. Увидев золото, я теперь недоумевал о другом: из какого дома этот стройный кипарис и почему тот мужчина по бумажке без печати, не колеблясь, дал столько золота. А еще удивительнее то, что тот человек ничего не спросил о здоровье девушки и мне ни слова не сказал, кроме извинений. Я сидел погруженный в эти мысли, когда девушка приветливо сказала мне:

— Такой-то, не горюй, что нет у тебя денег. Я знаю, что все доходы от торговли ты потратил на меня; заботу и доброту твою я никогда не забуду. Пока жива, я твоя раба.

Я упал к ее ногам и сказал:

О боже, пусть беды тебя обойдут стороной,

Не милости щедрой — довольно мне тени одной.

Девушка-красавица попросила у меня еды. Я сбегал за кушаньем. Красавица поела и сказала мне:

— Такой-то, если ты искренен в твоих притязаниях на мою любовь, то должен слушаться меня.

Я ответил:

— Что бы ты ни сказала, что бы ни приказала, со всем соглашусь.

Она сказала тогда:

— Если так, сей же час иди на базар и купи себе две смены хорошей одежды.

Я призадумался, она же обиженно молвила:

— Быстро же ты позабыл свои слова и обещания. Если это действительно так, то какие же будут между нами отношения?

Ничего не оставалось, как только исполнить ее желание. Я пошел на базар, купил две пары одежды и принес ей. Они стоили не очень дорого, и ей они не понравились. Она не купила их. Я несколько раз ходил на базар и менял покупку. Это продолжалось до тех пор, пока купленная мной одежда не понравилась красавице. Затем, по ее настоянию, я пошел в баню и сменил одежду. Когда я вошел в комнату, она раскрыла объятия, обняла меня и усадила подле себя. Я плакал от радости и счастья, а она своим рукавом утирала с моего лица слезы. Дервиши! Сладость жизни, какую я познал, познал в тот момент. Она проявила столько нежности и ласки ко мне — влюбленному и отчаявшемуся,— что я готов был умереть за нее, голову превратить в подстилку для праха с ее ног.

Затем она сказала:

— Такой-то, сейчас ты пойдешь в кофейню, поговоришь со строителями и узнаешь, где какие продаются дома. Когда осмотришь дом и он тебе понравится, ты нарисуешь его, принесешь и покажешь мне, чтобы я поглядела на него и подсказала тебе его стоимость, чтобы не обманули тебя.

— Я, жаждая исполнить ее желание, целый месяц посещал кофейню, пока не нашел хороший чистенький домик. Красавице рисунок дома понравился, и я за тысячу туманов купил его.

Потом она сказала:

— А теперь принеси мне чадру.

Я купил и принес ей чадру. Солнцеликая статная красавица, словно светящаяся высокая свеча под стеклянным колпаком, накинула чадру и велела дать хозяину караван-сарая несколько динаров. Я исполнил ее желание, забрал свое дервишское снаряжение, которое сохранил, и мы отправились в купленный мной дом. Красавица осмотрела двор, прошлась по всем комнатам и выразила свое удовлетворение. Затем раскинула на пол палас, который был у нас, и сказала:

— Вот теперь и мне нужна одежда. Устала я от всех этих бед.

Услышав от нее эти слова, я очень обрадовался и собрался бежать на базар.

Но она сказала с улыбкой:

— А знаешь, где продают готовое платье, подходящее мне? Я остановился в ожидании.

— На шахской дворцовой площади есть большой ларек по продаже платьев. Юноша-торговец продает шахские одежды и там всегда можно найти нужное платье. Если пойдешь туда, думаю, найдешь все, что пожелаешь.

Выслушав ее, я, радостный и окрыленный, направился к Кайсерии[7]. Дойдя туда, я увидел в торговом ряду лавку, стены и крыши которой были отделаны золотом и лазурью. Кучами были навалены тут разнообразные материи, шитая золотом одежда, атласы, парча разных видов и расцветок. Владельцем лавки был двадцатидвухлетний юноша с солнцеподобным лицом, а прислуживали ему слуги, перепоясанные золочеными поясами.

Я подошел и поздоровался. Юноша ответил мне с такой изысканной вежливостью, что я чуть не растаял. Я осмотрелся кругом и увидел у лавки разукрашенный стул. Я сел на него и, восхищенный, затаил дыхание. Гостеприимный юноша очень тонко и любезно вступил со мной в беседу и разговаривал так, словно мы с ним были большими друзьями.

Юноша после приветствий и любезностей сказал мне:

— Если могу вам чем-то услужить, прошу вас, говорите.

Я сказал:

— Да, конечно. У меня есть друг, который избегает общения с людьми. Ему нужна одежда.

Юноша сделал знак, и сообразительные и проворные рабы бегом принесли множество тюков и развернули передо мной. Они показали мне материалы разных видов, самую лучшую одежду. Я выбрал из них самые красивые на мой взгляд. Рабы моментально связали все в узел и вручили мне. Меня поразила такая их расторопность и услужливость.

Юноша взглянул на меня и сказал:

— Братец, если есть еще какие-то желания, пожалуйста, говори.

Я поблагодарил его и спросил цену этим вещам.

Оказалось, что все это стоило всего тридцать туманов. Мне стало как-то неудобно возиться с такой малой суммой, я отсчитал червонного золота, а также заплатил рабам за их труд.

Юноша, увидев во мне выгодного покупателя, совсем по-другому стал смотреть на меня и спросил:

— Братец, из какого ты города? Я ответил:

Я уроженец Йемена. Он сказал мне:

— Братец, я горю желанием быть этим вечером в твоем услужении.

Я извинился и сказал:

— Я очень признателен и благодарен тебе, если буду жив-здоров, как-нибудь приду еще. Сейчас же, когда у меня скрывается мой друг и никуда не может выходить, и сам я в этом городе чужой, оставить своего товарища одного — просто не честно. Мы встретимся еще...

Он сказал мне:

— Не нужно, братец изыскивать причины и извиняться так усердно. Я хочу, чтобы ты своим посещением возвысил меня, да будет сурьмой для моих глаз прах с твоих ног.

Он умолял и просил меня до тех пор, пока я не пообещал сходить домой и вернуться.

Придя домой, я постучал в дверь. Дверь открыла моя красавица, взяла из моих рук узел с одеждой. Все вещи ей понравились, и она спросила о моих делах и как отнеслись ко мне. Я рассказал ей, как вежлив и обходителен был со мной юноша, как он приглашал меня в гости, и какую я выдумал причину, сумел отделаться от него и прийти домой.