Евгений Сухов - Жиган по кличке Лед

• Название: Жиган по кличке Лед
• Автор: Евгений Сухов
• Жанр: Боевик
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-4569

Сколько тягот выпало на долю отчаянного крымского пацана Ильи Холодного! Выжил в лютых условиях детского дома начала 20-х годов. Получил огромный срок за «липовое» двойное убийство, уцелел в зоне и стал жиганом по кличке Лед. В войну пошел добровольцем в штрафбат, хоть это было и не по понятиям, – и снова выжил. Мотая новый срок после войны, был коронован на зоне; участвовал в «сучьей войне»… А потом по всему ГУЛАГу разнеслась весть, что законник Лед убит. И почти никто не знал, что Холодный опять выжил. И все ради цели, которая все эти годы заставляла его жить, – ради мести…

---

Сережа невольно перестал жевать. Легкость, с которой Борис Леонидович показательно ссылался на отца народов, в чем-то живо воссоздавала в памяти словесные обороты Лаши Гогоберидзе. Однако Сережа уже прилично выпил и был не прочь пообщаться с неизвестным человеком, несмотря на то что его не покидало ощущение, будто он уже где-то видел Бориса Леонидовича, и тот до омерзения напоминал ему одну энкавэдэшную гниду, сотрудника следственного отдела НКВД по Вологодской области Альберта Станиславовича Орленко: то же вытянутое лицо, прилизанные волосы, та же длинная нескладная фигура. Только добрый следователь Орленко все время старался доверительно заглянуть в глаза, а Борис Леонидович, этот ископаемый знакомец Льда, щурил глаза и глядел куда-то в сторону, словно ему неприятно было лицезреть тех, с кем судьба уготовила ему место за одним столиком.

– А что, золотишко-то нашли? – спросил Сережа. – Верно, скифы не босяки были. Мне один знакомый на пересылке говорил, что…

– Конечно, не босяки, – перебил археолог, и его беспокойные глаза перебежали от блюда с мясом на широкое, тронувшееся расплывчатыми багровыми пятнами лицо Сережи. – Мы находим артефакты ценности необычайной. Думаю, даже вам, Сергей, с вашим опытом сбыта серьезных драгоценностей едва ли удалось бы получить за некоторые вещи их реальную стоимость. К примеру, за одну услугу я подарил нашему общему товарищу, – он выразительно взглянул на мрачного Льда, – очень ценную вещь. Ее нашли в Самарканде. Перстень. По некоторым данным, его мог носить один из эмиров Тамерлана, если не сам властитель. Я понимаю, что все это лишь красивая сказка. Однако вот он, на руке у нашего друга.

Сережа, который не привык к подобным откровениям, удивился и перевел глаза на положенную тыльной стороной вверх левую ладонь Льда. Он много раз видел на левой руке Льда тусклый и довольно-таки невзрачный перстень, но никогда не задумывался о его ценности. Перстень и сейчас был на пальце Льда. С каких пор он его носит? С тех самых, как освободился? Сережа захмелел, глаза его затуманились.

– Сережа! – зазвучал голос Льда.

Мордовский вор встрепенулся. Крепкий, крепкий самогон!.. Ох, повело. Сережа потянулся всем телом вперед и, с наслаждением уцепив челюстями ароматный кусок мяса, промямлил:

– Тут! Лед, а этот твой перстень… че, в самом деле?

– Да, старинный. Борис Леонидович не заливает. Он вообще правдивый человек, – выговорил Лед. – В отличие от многих. А! Вот идет еще один правдивый человек. Привет, Сава!

Вновь явившийся был непомерно толст. Говорили, что Саву раздуло за последнюю пару лет – после того, как ему проломили голову, профессора развели руками и сказали что-то о патогенном факторе в области обмена веществ. Все, кто при мозгах, поняли, что кончился Сава, что скоро задавит его дурное сало. Словно приближая свой конец, Сава ел за троих. Едва успев поздороваться, Сава повалился на стул, налил себе вина, бросил взгляд на ядреный самогон, подогнанный расторопным Гогоберидзе. Выпил, закусил, перевел дух.

– Ну, зачем звал? – осторожно спросил он.

– Есть дело.

– Какое еще дело? – недоверчиво отозвался Сава. – Я от всех дел отошел уже, в полной завязке, ты же знаешь, Лед.

– Не хочешь прокатиться с ветерком?

– Это еще куда?

– До Воркуты не доедем, не бойся.

– Ну так поехали, чего ждать тогда? У меня времени не столыпинский вагон.

– Сейчас подождем еще одного человечка, – с хитрым видом сказал Лед и закрыл один глаз. На его лице появилась веселая кривоватая усмешка. Кажется, за все годы, что они были знакомы, толстяк не видел на лице этого человека настоящей улыбки.

Борис Леонидович, словно подхватив обрывки разрозненных мыслей толстого Савы, произнес безотносительно к происходящему:

– Говорят, что испанский король Филипп Второй ни разу не улыбнулся за всю свою жизнь. А Тамерлан, по свидетельству очевидцев, не улыбался то ли тридцать, то ли сорок лет.

– Был у меня один знакомый по имени Тамерлан, – не убирая с лица усмешки, подхватил Лед и ловко налил себе и Борису Леонидовичу вина, – хромой… Отличный был шнифер[2]. Зарезали его года два назад. Отдыхать ездил. До сих пор вот и отдыхает.

– Все там будем, – с готовностью откликнулся Сережа.

– Совершенно верно, – сказал Борис Леонидович, глядя на Льда.

Сава сопел и обливался потом. Затем он налил всем еще выпить; разговор, ставший более торопливым, скоротечным, словно некоторые его участники боялись не успеть сказать друг другу все, что хотели, окончился тотчас же, как подъехала к заведению Гогоберидзе машина, серый «Опель Кадет», сверкающий на солнце. К тому времени Сереже было все равно, куда ехать и на чем. У него вытянулась нижняя губа, и он поминутно хмыкал, выражая свое положительное отношение к репликам Савы и археолога. Его смущало только одно. Чушь, мелочь, маленький штришок… его отчего-то встревожила манера общения Льда и длинного и тощего археолога Бориса Леонидовича. Он перебрал все обстоятельства этого разговора, состоявшегося на каменной террасе высокого крымского берега, и понял, что его смущало: за все время беседы Борис Леонидович ни разу не назвал Льда по имени. По прозвищу. Такая безымянность всегда тревожила захмелевшего Сережу. Все-таки в воровском мире привыкли очень четко позиционировать людей согласно обращениям к ним…

2

Серый «Опель Кадет» шел по горному серпантину вдоль русла узенькой речки с галечным дном. Речка пузырилась справа от неширокой – в некоторых местах не разъедешься – ухабистой дороги, а слева шел вниз крутой, неровный склон. Дорога из мелкого гравия петляла: то уходила вниз, то взмывала вверх. Сидящий на переднем пассажирском сиденье Лед повернул голову, разглядывая стоявшую на огромном бугристом камне металлическую будку, всю в ржавых подпалинах.

– Я слышал, – подал голос Сережа, – что где-то в здешних местах вот с такого серпантина слетела целая немецкая колонна. Валяются где-то тут… внизу. Партизаны их того… подстрелили.

– Ну, неудивительно, – подал голос шофер, болтливый, как большинство рыцарей колеса и баранки, – тут выследить и подстрелить ничего не стоит. Места тут знатные… пропадешь, никто и не найдет сто лет, – оптимистично подвел он черту своему высказыванию.

– Это да… – мечтательно отозвался кто-то. Кажется, это был Сава. Он был сентиментален и залюбовался открывавшимся видом (этой умиленной расслабленности в немалой степени способствовал и коньячок, которым Сава обильно прополоскал горло). – Хотя горы тут игрушечные. Вот, помню, на Алтае…

Что именно помнил Сава, осталось невыясненным. Из-под днища машины вдруг выметнулись два клинка пламени, вспышка мгновенно разрослась в ветвистые огненные кусты. «Опель» подлетел, вздыбился, на мгновение словно завис в клубах повалившего дыма и стал разваливаться. У Савы клацнула челюсть, и он испустил сиплый вопль. Отлетело и проскакало по каменному бордюру, отделявшему горную дорогу от пропасти, загоревшееся колесо. Перевернувшись в воздухе, машина упала вверх колесами. Шоферу раздавило рулем ребра. Из-за ржавой будки, замеченной Льдом, выметнулась бутылка с зажигательной жидкостью – такими пускали «на факела» огромные фашистские танки. «Опель» с четырьмя людьми в салоне вспыхнул, как бумажный кораблик. Сережа, страшно ударившись головой сначала о стойку, а потом и о крышу раскачивающегося на краю серпантина опрокинутого автомобиля, закричал:

– Су-у-уки! Это… это – они!..

– Кто?

Сережа не понял, кто спрашивал. То ли Лед, который должен быть где-то там, спереди, то ли Сава, чья огромная жирная туша колыхалась рядом. То ли шофер… Хотя нет, последний только мычал.

Стало нестерпимо больно. Сережа заорал и боднул головой стекло автомобиля. Гудящее пламя проглотило перевернутый автомобиль целиком. Сережа изловчился и выбил-таки стекло. Не обращая внимания на то, что осколки глубоко пропороли ему правую щеку и рассекли висок, он полез из машины. Сава придавил ему ноги, и мордовский вор стал лягать того ногой, целя в лицо, в здоровенную багровую ряшку. Ему удалось вылезти из машины на гравий дороги, он даже попытался встать, но тут же рухнул навзничь, от дикой боли в левом бедре. Сережа поднял голову. За его спиной корчился в огне чернеющий остов «Опеля», а перед глазами, задернутая серой пеленой, вырастала какая-то скала, очертаниями напоминающая контуры человеческой фигуры… Или – человек, контурами напоминающий скалу?.. Вору вдруг вспомнилось изречение какого-то древнего зануды, которое привел в недавнем разговоре этот археолог, Борис Леонидович: «То ли Лао-цзы приснилось, что он стал бабочкой, то ли крохотной бабочке приснилось, что стала она Лао-цзы…» Никогда Сереже не лезла в голову подобная чушь. Значит, в самом деле – пришло время умирать?.. Оторвав от гравия тяжелеющее лицо, с которого стекала струйками кровь, он увидел в нескольких шагах от себя коротко стриженного серого человечка с узкими миндалевидными глазами. Человечек кротко улыбнулся и, подняв руку с зажатым в ней «ТТ», выстрелил Сереже в голову.