Михаил Филин - Толстой-Американец

• Название: Толстой-Американец
• Автор: Михаил Филин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03388-7

Вниманию читателей предлагается научно-художественное жизнеописание графа Фёдора Ивановича Толстого (1782–1846), прозванного Американцем, — «одной из замечательнейших русских фигур пушкинской эпохи» (Н. О. Лернер). У него, участника первого российского кругосветного путешествия, героя шведской кампании и сражений с Наполеоном, была репутация наглого и безжалостного дуэлянта, который отправил на тот свет множество ни в чём не повинных людей. Большинство современников считали графа Фёдора «картёжным вором», бражником, буяном и обжорой — словом, «человеком преступным», влачившим «бесполезную жизнь». Однако с беспутным и порочным Американцем почему-то дружили князь Вяземский, Жуковский, Батюшков, Денис Давыдов, Чаадаев и прочие «исторические лица». Ему, повесе и умнице, посвящались стихи, его колоритная персона попала в произведения Пушкина, Грибоедова, Льва Толстого и иных знаменитостей.

Загадку этой удивительной личности, о которой в наши дни сочинены совсем уж беспардонные небылицы, попытался разрешить историк и писатель М. Д. Филин. Изучив массу источников (в том числе архивных), автор пришёл к парадоксальному выводу: подлинное бытие Американца мало походит на расхожие легенды о нём. В книге наглядно показывается, что жизнь георгиевского кавалера полковника графа Толстого была очень занятной, насыщенной, трагичной и вовсе не зряшной; что его настоящая, выстраданная биография стократ любопытнее, глубже и «литературнее» вымышленной.

---

Употребив же «туза», Денис Давыдов, как сказали бы люди суеверные, опасающиеся зайцев и прочих дурных примет, своими виршами напророчил беду.

Только вот из полковых списков в год создания этих рифм — в знаменательный для европейцев год, когда забродило «вино кометы», — был исключён не командир лейб-гвардии Преображенского полка барон Егор Дризен 1-й, а любезный приятель Дениса Давыдова, граф Фёдор Толстой.

«Американец всегда дивился снисходительности моих суждений о людях», — написал однажды П. А. Вяземский А. И. Тургеневу[369]. Оно и понятно: сам граф, в отличие от князя Петра Андреевича, предпочитал рубить сплеча.

То, что случилось с нашим героем весной или летом 1811 года, остаётся загадкой и поныне.

Ведь Американец недавно отличился на войне, был отмечен императором Александром Павловичем, стал капитаном гвардейского полка. На пороге тридцатилетия граф как будто взялся за ум, изжил или усмирил «дикость», о его сногсшибательных выходках и дуэлях начали понемногу забывать. Иные осведомлённые лица даже всерьёз поговаривали о том, что Толстому в недалёком будущем суждено попасть во флигель-адъютанты.

Зоркая наблюдательница Е. П. Янькова имела основания утверждать другое: красавец Фёдор Толстой «был некоторое время в большой моде, и дамы за ним бегали»[370]. «Много женщин не устояло против него!» — восклицала по тому же поводу знавшая подноготную отца П. Ф. Перфильева[371].

Буквально всё и всюду складывалось тогда для него настолько удачно, что даже появившуюся на европейском небе в марте яркую комету Толстой-Американец вполне мог принять не за дурное предзнаменование, а за припозднившийся восход своей звезды.

Тут, под кометой, всё и пошло прахом.

Документов, проясняющих «дело» графа Фёдора, пока не обнаружено. Сам Американец ни словом не обмолвился о причинах «бури» 1811 года. Ничего не написали об этой истории и его друзья, и прочие москвичи и петербуржцы. Однако мы, зная, как наказали капитана графа Толстого, вправе думать, что он совершил некий экстраординарный проступок, причём такой, что власти, во избежание громкого скандала, предпочли свернуть следствие и покарать виновника келейно, без лишней огласки (как некогда в Камчатке).

Таким проступком офицера могло быть, к примеру, неповиновение своему командиру и его оскорбление, что по тогдашним законам приравнивалось к натуральному бунту. Понятно, что идея дотошного, публичного расследования дела о бунте старшего офицера Преображенского полка, красы и гордости русской гвардии, не пришлась бы по вкусу высшему начальству.

Косвенное подтверждение гипотезы о том, что пошедшая было в гору военная карьера графа Фёдора Толстого мигом оборвалась вследствие его острого столкновения с командиром полка, бароном Е. В. Дризеном, есть, по нашему мнению, в сбивчивом рассказе тайного советника Г. В. Грудева. Речь идёт о следующем фрагменте его старческих устных воспоминаний:

«Американец граф Толстой наплевал на полковника Дризена. Была дуэль, и Толстого разжаловали»[372].

В процитированном отрывке хватает нелепостей. Одна из них — произведённое мемуаристом «разжалованье» графа (о разжалованьях уже сказано в начале настоящей главы).

«Наплевал» — тоже гиль: в этом случае опозоренный полковник Дризен не смог бы оставаться долее в Преображенском полку, а он числился там пожизненно, до 19 ноября 1812 года, когда был «исключён умершим»[373].

Большие сомнения вызывает и сообщение Г. В. Грудева о состоявшейся дуэли Фёдора Толстого и Дризена. Их служебное неравенство было очень серьёзным препятствием к поединку[374]. К тому же дуэль с участием столь значительной персоны, как командир гвардейского полка, наверняка имела бы общественный резонанс и попала в анналы Александровской эпохи.

Однако, извратив факты, почти столетний Г. В. Грудев не ошибся, на наш взгляд, в изложении самой сути случившегося. Повторим вышесказанное: граф Фёдор Толстой крайне резко выступил против барона Егора Дризена — и был за это весьма строго (но не громогласно) наказан.

А для сохранения скандальной тайны правительство пошло, можно сказать, на закулисную сделку с Американцем: ему предложили внезапно и основательно заболеть. Возможно, тут вновь, как и в прежние годы, расстарались заступники графа Фёдора, благодаря которым капитан избежал более суровой кары.

Разысканные уже в наши дни документы[375] позволяют восстановить хронику событий осени 1811 года.

17 сентября графа освидетельствовал полковой штаб-лекарь, который заключил, что Толстой «действительно болен одышкою, и потому военной службы Его Императорского Величества продолжать не может».

Через сутки, 19-го числа, был составлен «Формулярный список Лейб-Гвардии Преображенского полка Капитана Графа Толстого». В конце документа (где, среди прочего, указано, что граф «холост» и — нотабене — «к повышению достоин») стоит подпись: «Полковник Барон Дризен I».

Спустя несколько дней наш герой, призвав в товарищи смышлёного писаря, покорно подал прошение на высочайшее имя. Вот полный текст бумаги, созданной на основании «Формулярного списка»; она хранится ныне в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА):

«Всепресветлейший Державнейший Великий Государь Император Александр Павлович, Самодержец Всероссийский, Государь Всемилостивейший

Просит Лейб-гвардии Преображенского полка капитан Граф Фёдор Иванов сын Толстой о нижеследующем:

В службу Вашего Императорского Величества поступил я сначала всей полк подпрапорщиком 1791-го Января 1; портупей-прапорщиком 1797-го Декабря 28-го; прапорщиком 1798-го Сентября 9; подпоручиком 1799-го Сентября 27; поручиком 1803-го Августа 10; и по Высочайшим Приказам переведён был в Нейшлотский Гарнизонный баталион тем же чином 1805-го Августа 10; из оного в Костромской пехотный полк 1805-го Августа 29; обратно переведён в Нейшлотский Гарнизонный баталион 1806-го Февраля 23, а оттуда переведён по-прежнему в сей полк 1808-го Октября 31; штабс-капитаном 1809-го Августа 11; в нынешнем чину 1810-го годов <sic> Декабря 12 числа; в походе находился 1807-го Сентября с 27-го и 1809-го годов Ноября по 1 число, в Финляндии против шведов и в экспедиции при покорении Аланских островов. А как ныне будучи одержим приключившеюся болезнею, о которой прилагая при сём штаб-лекарское свидетельство, службы Вашего Императорского Величества продолжать нахожу себя не в силах; почему всеподданнейше прошу.

Дабы Высочайшим Вашего Императорского Величества Указом поведено было сие моё прошение по команде принять и меня именованного от службы уволить.

Всемилостивейший Государь! Прошу Вашего Императорского Величества о сём моём прошении решение учинить сентября…[376] дня 1811 года, к поданию надлежит по команде. Прошение писал со слов просителя онаго ж полка рядовой Иван Костарев.

К сему прошению Лейбгвардии Преображенского полка Капитан Граф Фёдор Иванов сын Толстой руку приложил».

Поданное «по команде» формальное, лишённое и намёка на какую-либо отсебятину, прошение Американца было препровождено (вместе с прошениями двух других офицеров, Порошина 3-го и Нумерса) на мызу Стрельна, в штаб-квартиру шефа Преображенского полка великого князя Константина Павловича.

26 сентября 1811 года тот представил пакет документов об увольнении «за болезнями» и свой рапорт «на благорассмотрение» государя.

Получив представление брата и цесаревича (за № 346), император Александр Павлович повелел: двух Преображенских подпоручиков (случайно попавших в компанию с графом Фёдором) «отставить по положению».

А о капитане Фёдоре Толстом царь распорядился сделать «сверх сего особое исполнение».

Смысл этой туманной фразы самодержца становится понятен из других канцелярских бумаг конца 1811 года.

Одна из них — отношение военного министра генерала от инфантерии М. Б. Барклая де Толли к великому князю Константину Павловичу от 7 октября, где говорится:

«Вследствие представления Вашего Императорского Высочества от 26 минувшего Сентября за № 346, Государь Император высочайше соизволяя на отставку Лейбгвардии Преображенского полка капитана Графа Толстого, о чём и будет объявлено в следующем приказе: повелеть изволил сего же дня выехать ему графу Толстому из С-т-Петербурга в Калугскую губернию к родственникам его, что мною ему объявлено и Вашему Императорскому Высочеству имею честь всепокорнейше донести».

В тот же день, 7 октября 1811 года, военный министр адресовал в лейб-гвардейский Преображенский полк предписание за № 2491:

«Оного полка капитан Граф Толстой по Высочайшему повелению по прошению его увольняется от службы, о чём будет объявлено в следующем приказе; а между тем сего же дня приказано ему от меня отсюда выехать по желанию его в Калужскую губернию к родственникам его; о чём полку и даю сим знать».