Борис Пшеничный - Коридоры сознания

• Название: Коридоры сознания
• Автор: Борис Пшеничный
• Жанр: Научная Фантастика

Опубликовано в журнале «Памир», 1992, № 7-8, стр. 3-84

---

Он-таки раскачал меня. Стал нажимать на родственные чувства. Родня, мол, одна кровь, едина плоть. Разве можно отказать в такой малости брату? Перестарался старик, переборщил. Ах брату?! — вскипел я. Не откажу, конечно. Для него мне ничего не жалко. Сейчас увидишь, как я его обожаю.

Принес альбом, вытряхнул листы на пол и давай делить. Лист направо, лист налево, раз-два, туда-сюда. А когда разложил и остался последний нечетный, я его задержал на весу. Как, прикидываю, разорвать — вдоль или поперек, чтобы никому не обидно было.

Порвать не успел. Вернее, не смог. Столбняк навалился.

Впервые со мной такое. В полном сознании, а ни рукой, ни ногой. И себя как бы со стороны вижу. Что это, удивляюсь, я на полу расселся и лист перед собой развесил?

Старик подошел, высвободил из моих рук картинку, и тогда только меня разморозило. Хорошо так стало, легко. Петь хочется. И шеф мне роднее отца родного. Умиляюсь, глядя, как он рядом на четвереньках ползает, репродукции складывает. Аккуратненько, лист к листу.

— Давайте, — напрашиваюсь, — помогу.

Он разрешил.

—Только осторожней, не помните.

Поползали мы, посуетились. Вмиг управились. Застегнул я саквояж, сверху положил альбом. Жду, какие будут указания.

Долин к двери, я за ним. В прихожей подаю шляпу. Он, однако, ее не надел, в руках держит. Не прощается и багаж не берет. Ладно, думаю, до лифта провожу.

Вышли на лестничную площадку. И здесь он мне заявляет:

— Со мной пойдете. Я ведь за вами пришел. Вещи, само собой, тоже нужны. Но только вместе с вами. Сейчас поясню...

А я его пояснений больше всего и боюсь. Заморочит голову, заговорит. Даю себе страшную клятву: не пойду. Ни под каким гипнозом. Пусть в лепешку разобьется — меня из дома не вытащит.

Возвращаюсь в квартиру. Он за мной. Вяжется следом и за спиной говорит. Стараюсь не слушать. Но слова уже достают меня. Между прочим, интересные вещи узнаю.

Федор, выясняется, не просто бывает у Долиных. Живет у них. Точнее, ночует, поскольку днем в Космоцентре. Так нужно. С Ольгой у него не все ладится. Психонастройка идет со скрипом. Оба нервничают. Каким-то боком виноват и я. Будто бы контрой сижу у Федора в подсознании. Тоскует он по мне. Какую-то вину передо мной чувствует. К тому же сказывается привязанность к домашней обстановке, к вещам. Отсюда душевный дискомфорт, скрытый стресс.

И вот, чтобы снять напряженку, Долин затеял налет на квартиру. Без ведома, кстати, брата. От него лишь узнал, чего ему не хватает на новом месте, и что он хотел бы иметь под рукой. Выведал и о Чюрленисе, и о раковине с ониксом. Но главное во мне. Эффект будет полным, если всю эту музыку доставит не кто-нибудь, а обожающий и обожаемый братец. Надо все так обставить, якобы это я сам, без подсказки, решил осчастливить едину плоть. Исключительно из собственных благородных побуждений. Движимый, так сказать, трогательный заботой. Увидев меня, полковник, естественно, растрогается, умилится, отойдет. И никаких тебе проблем с подсознанием, никаких стрессов... Машина шефа внизу, у подъезда. Нужно только спуститься, и через четверть часа мы с братом будем в объятиях друг у друга. Радости полные штаны.

Клянусь, я уже в красках видел, как навстречу мне идет, улыбаясь, Федор. Руки развел, чтобы обнять... Едва очнулся. Отпрянув от Долина, я рванул в свою комнату, закрылся. Никуда, кричу из-за двери, не пойду. И не старайтесь, не усердствуйте. Все равно ничего у вас не получится.

Вот после этого он и пообещал:

— Получится, получится. Не сейчас, так потом. Когда приспичит.

И сразу ушел. Вещи, заметь, не взял. Все оставил в прихожей. И саквояж, и альбом.

Знаешь, чего мне хотелось той ночью? Чтобы утром позвонила Ольга и спросила, как спалось. Я бы ей ответил!

Бессонница показала все свои зубки. Вообще не спал.

Едва улегся — вспомнил, что перед дверью оставил саквояж и альбом. Не место им там. А вставать неохота.

Черт с ними, уговариваю себя, не убегут, никуда не денутся

Закрыл глаза, пытаюсь отключиться. Но в голове снова: зря оставил, все равно когда-то распаковывать. И ни о чем больше думать не могу. Сидит колом: вещи-то все еще там!

Кончилось тем, что я встал, перетащил поклажу в комнату брата. Теперь, думаю, можно спокойно бай-бай. Пожелал себе приятных сновидений, поулыбался. Иногда, говорят, это помогает. Только опять что-то не так. Сном и не пахнет. Гуляю где-то мыслями. И в то же время замечаю, что возвращаюсь все туда же — в прихожую. Тянет и тянет. Будто кто поджидает меня там. Не выдержал. Пошел проверять.

Включил свет. Смотрю — шляпа. Пристроилась серым филином на столике у телефона. Любуйся на нее. Ну, сволота! Это я о Долине. Нарочно оставил. Нашел чем наказать. И ведь какая подлая штука — не выкинешь из головы. Всю ночь свербило: в доме шляпа, в доме шляпа... Все равно что в доме покойник. Неотступно в мыслях, пока не вынесут вперед ногами.

Не позавтракав, я на работу не хожу. При любых обстоятельствах — положи мне что-нибудь на зуб. Организм требует. A тут не до завтрака. Едва из постели, помчался на радиокомплекс прямым ходом в приемную шефа.

Там еще никого. Слишком рано. А я и рад. Не надо объясняться. Швырнул шляпу на стол. Уф, сразу почувствовал себя человеком.

О, люди! Знаете ли вы, что такое свобода? Блаженны, если не знаете. И не надо знать. До конца дней своих оставайтесь в благом невежестве. Ибо свобода — это состояние духа после неволи.

Вначале неволя, потом избавление. Человечество шло к свободе через рабство. Дорога свободы начинается с порабощения. Лучше вообще не выходить на эту дорогу. Только, врагу своему пожелайте, чтобы он испытал сладость свободы.

Свобода там, где гнет и произвол. Хмельное вино свободы настояно на дрожжах подавления. Чтобы стать свободным, нужно выбраться из дерьма насилия. А зачем вам это дерьмо?

Не сажайте птичку в клетку, и не надо будет выпускать на волю.

Свобода всегда рядом с тюрьмой. Их разделяет только решетка. Долой решетку, долой тюрьму — и вы забудете, что такое свобода.

Десять простых советов тем, кто не знает, что такое свобода:

— не задерживайте дыхания. Дышите полной грудью;

— не шейте тесных брюк, не носите тесной обуви;

— не связывайте себя невыполнимыми обещаниями. Вообще никакими обещаниями. Просто делайте. Без обещаний;

— не позволяйте садиться себе на шею;

— не ройте яму другим, чтобы самому не угодить в нее;

— никогда ничего ни у кого не просите;

— не напрашивайтесь на комплименты. Желание понравиться заставляет подлаживаться. Всегда будьте самим собой;

— не прыгайте выше головы;

— не пищите;

— никому не позволяйте оставлять у вас дома свою шляпу. С этого все начинается. Чужая вещь — это ловушка.

Теперь можно и перекусить. Избавившись от шляпы, я направился в нашу забегаловку. Это в том же корпусе. В подвале. Пройти по коридору и в конце по лестнице вниз. По дороге никого не встретил и в кафетерии ни души. Выжал из автомата пару бутербродов с двойным кофе и задвинулся в угол. Жую.

Дожевать не успел. Влетел Коваленок. В глазах попрыгунчики, в носу суета.

— Шеф тебя ищет! — выдохнул.

Он не точно выразился. Ищут — это когда не знают, где ты. Долин же знал. Он позвонил в операторскую и попросил вытащить меня из подвала. А вот как он узнал, что я там, — вопрос. Меня, конечно, удивить уже было трудно. Но бедный Коваленок...

Шляпы в приемной не было. Старик успел убрать. Когда я вошел в кабинет, он листал какой-то проспект или справочник. Не взглянув на меня, определил:

— У вас утомленный вид. Устали? — и тут же, не дав мне ответить, предложил: — Не взять ли вам отпуск? Недельки две.

Всего я ждал, только не этого. Какой, к чертям собачьим отпуск, когда весь Космоцентр авралом готовил экспедицию. Отзывали даже тех, кто был в отъезде. Да и я работал всего без году неделя, еще на отгул без содержания не тянул. Видимо, старику нужно было на какое-то время выпихнуть меня куда-нибудь подальше. Но зачем?

— Уже решено, — уточняю, — или можно подумать?

Он захлопнул проспект (или справочник?), откинулся на спинку кресла. Моего вопроса он, конечно же, не слышал. У него уши так устроены — лишнего не слышат.

—  Заявление оставьте в приемной. С завтрашнего дня вы свободны.

Прозвучало как официальное уведомление. Меня объявляли персоной нон грата. И чтоб в двадцать четыре часа...

Почему-то в ту минуту меня больше всего занимало, что он все-таки листал. Проспект или справочник? Заклинило на этом. Хотелось, чтобы проспект. Тогда мои дела представлялись не столь дохлыми. Чушь, конечно, Но старик, скорее всего, того же добивался — чушью заморочить мне голову. На это он был мастер.