Борис Пшеничный - Коридоры сознания

• Название: Коридоры сознания
• Автор: Борис Пшеничный
• Жанр: Научная Фантастика

Опубликовано в журнале «Памир», 1992, № 7-8, стр. 3-84

---

Надо понимать, что это она каким-то образом не дала мне уйти. Поверить трудно, но и отрицать не могу. Что-то же меня сюда влекло, направляло — это факт.

— Садись, — она обозначила ладонью место на диване рядом с собой. — Ты чем-то обеспокоен? Чем? Рассказывай.

— А как ты узнала, — спрашиваю, — что я приехал?

— Никак, — она рассмеялась. — Из окна увидела.

Увидеть она не могла. Со стороны крыльца окон нет. А если увидела, почему не вышла?

— Я звонил, стучал.

— Слышала. Хотела, чтобы сам дорогу нашел. — И снова рассмеялась. Не скрывает, как довольна собой. — В следующий раз, когда почувствуешь, не противься. Договорились?

Ловлю себя на том, что не совсем понимаю ее. Слова вроде бы обычные, а смысл ускользает. Что значит «почувствуешь»? Она догадывается, что я не врубаюсь, посмеивается, но объяснять не собирается.

— Говори же, — настаивает, — зачем пришел?

— Ты просила позвонить.

— Ну и позвонил бы. Или соскучился, повидать захотел?

Опять она со мной, как лиса с курчонком. В зубах держит, слегка прикусывает, чтобы не трепыхался. Но о Федоре я помню. Мне брата спасать надо. Начинаю спасать. Мы с ним, говорю, всю ночь протрепались. Одного кофе на неделю вперед выпили. Он кое-что рассказал о вашей затее. Не нравится мне она. Ни изнутри, ни снаружи. И запашок от нее сомнительный, психушкой попахивает. Поэтому я и прискакал с утра пораньше. По телефону о таких вещах всего не скажешь. А сказать хочу следующее, вы с папашей моего брата не трогайте, не впутывайте. Поищите для ваших экспериментов кого-нибудь другого. Федора я вам все равно не дам. Лучше по-хорошему отстаньте, иначе я... Что «иначе», уточнять не стал. Сам еще не решил, как поступлю, если с наскока ничего не добьюсь. Лабораторию крушить было легче. Сейчас физкультурой не возьмешь.

Выслушала она меня, ни разу не перебила. А когда я весь пар выпустил, подвела итог.

— Значит, в парасвязь ты не веришь. И помогать, как я поняла, не будешь. Жаль. Отец на тебя рассчитывал.

— При чем тут «веришь - не веришь», — взъерошился я и вновь горой за брата. Не столько Ольгу, сколько себя убеждал. Мол, дело не в парасвязи и не во мне. Я могу ошибаться, допускаю даже, что идея ваша стоящая. Пусть гениальная. Ради нее можно на все пойти. Пусть. Но почему обязательно Федора втягивать? Он же не один летит к Р-облаку. Целая экспедиция. Ловите любого.

— Вам же, — добавляю с нажимом, — ничего не стоит человека поймать.

Ольга поморщилась.

— Поймать?

— Ну, уговорить, уломать — какая разница?

Кажется, я перегнул палку. Палка взвизгнула.

— Послушай, что ты обо мне думаешь? Кто я, по-твоему?

— Ты? Ведьма, — вырвалось у меня.

— Ведьма? Почему ведьма?

Я не ожидал, что мое нечаянное откровение вызовет переполох. Вскочив с дивана, она бросилась к туалетному столику, уставилась в зеркало. Зеркало было со знаком качества. Оно не умело лгать.

— Страшная, — согласилась Ольга. — Сущая ведьма.

Выглядела она действительно неважнецки. Как после тяжких ночных трудов. Щеки запали, нос струной, под глазами голубые разводы. «Что это тебя, — отмечаю не без злорадства, — так вымотало? Уж, не с моим ли братцем вы этой ночью «сживались»? С благословения и под присмотром папаши».

Она перехватила в зеркале мой взгляд. Догадалась, какие мысли меня развлекают.

— Пройди, — попросила, — в гостиную. На пианино — альбом. Можешь посмотреть.

У Долиных — и это я уже усвоил — просто так, спонтанно, ничего не делается и не говорится. Если «можешь посмотреть», то надо смотреть. Для того тебе альбом и подсовывают.

Поначалу я решил, что это ноты или репродукции. Нет с фотографиями. Обычный семейный фотоальбом. Домашний иконостас. Папа, мама и чадо.

Устроившись в кресле, листаю.

На первой странице парный портрет. Он и она. Молодую женщину я принял за Ольгу — так похожи. Потом разобрался — родительница. Труднее было поверить, что стоявший с ней в обнимку безбородый лощеный красавец — старик Долин, мой шеф. У него на вершине некогда произрастали густые волосы. Когда же, ахаю, он променял шевелюру на бороду?.. Стоят голубки, сияют. Хоть тащи на обложку журнала для молодоженов — вот оно, семейное счастье!

Листаю дальше. Они же. На море, в горах, среди каких-то развалин. Любили, видимо, передвигаться. По странам и континентам. И все вдвоем, вдвоем. А вот и беби. Обзавелись, значит наследницей. Она на руках, на коленях, сама по себе. От недели и старше. Лежит, ползает, сидит. Наконец, встала, пошла. Вырасти, однако, не успела, альбом кончился. На последней странице невнятный любительский снимок: уличный перекресток, автомашины, толпа. Непонятно, зачем он в альбоме.

Хотел захлопнуть. Ольга попридержала рукой. Когда-то вошла и стояла у меня за спиной. Ее не узнать, сама свежесть. Должно быть, пока меня не было, отключалась. Ей это раз плюнуть, она на медитации собаку съела.

— Посмотри внимательно.

Она заставила всмотреться в изображение. Теперь я уже видел: на снимке — авария. Автофургон налетел на микроавтобус. Так врезался, что дверцу вдавило в салон. И случилось это вот-вот. Еще не успели собраться зеваки, бегут.

— Там мама. — Ольга мизинцем показала на покореженный автобус. Стала рассказывать. Мать была в Москве, на конференции. В воскресенье группу гостей повезли за город проветриться. Едва отъехали от гостиницы, не первом же перекрестке...

— Часы видишь?

С трудом различаю на фасаде углового здания табло. Точками цифры. Время ничего мне не говорит. И тогда меня посвящают в семейное предание двадцатилетней давности.

В тот день Ольга, а ей тогда шел шестой год, вместе с отцом собирали в палисаднике смородину. Здесь, у дома. Отец бросал ягоду в чашку, дочь больше в рот. Ревниво поглядывали друг на друга: кто проворней? Азарт, смех, щенячий восторг. Мгновение детства, которое, оживая потом в памяти, согревает всю жизнь. И вдруг — отца словно током свело. Посерел, глаза обезумели. Сунул посудину дочери — и в дом, звонить в Москву. Телефон в номере не ответил, но дежурная по этажу успокоила: такая-то только что уехала с группой на экскурсию. Переговорили, а через час телефонограмма: несчастный случай.

На месте аварии оказался случайный турист с фотоаппаратом, спустил затвор... Много позже отец, рассматривая снимок, разглядел часы. Сверил по квитанции с временем, когда звонил в гостиницу. Совпало.

— Можешь убедиться. — Слегка отогнув снимок, Ольга извлекла пожелтевший квиток.

А мне доказательств не требовалось. Бывает. Каких только совпадений не бывает.

—  Это не совпадение, — горячо возразила Ольга. — Отец почувствовал.

Я спорить не стал. Не тот случай, когда истина дороже.

Все же альбом сделал свое дело. Что-то во мне сдвинулось, переместилось. Уже хотелось соглашаться с Ольгой. Забыл, что пришел спасать брата. Теперь ее нужно было спасать. От кого, от чего? Неважно. Лишь бы спасать. Заслонил собой, прикрыть — такое было побуждение. И настолько вдруг расчувствовался, что потянулся к ее руке, погладил.

Она руку не убрала. Прикинулась, что не заметила. Может, и не заметила. Но я испугался. Себя испугался, своей смелости. На какие подвиги меня еще потянет? Ведь мы в доме совершенно одни, а она так близко, грудью надвинулась, над ухом дышит. Какой мужик это выдержит? Бежать надо, бежать!

— Если я пойду, а? — попросил пощады.

— Да, конечно. — Она поспешно взяла у меня альбом, глянула виновато. — Кажется, я опять перестаралась, перегрузила тебя. Извини.

Я всего ждал, только не этого признания. Она, оказывается, «работала» со мной. Очередной сеанс.

Вскоре со мной стало твориться нечто необъяснимое. Появилась способность, которую раньше за собой не замечал. Я стал как бы приклеиваться к людям. В каком смысле? Сейчас поймешь.

Иду, скажем, по улице. Навстречу толпа. Высматриваю издали какую-то колоритную фигуру, допустим, шуструю старушенцию с авоськами в руках, и вижу только ее, других не замечаю. Она прошустрила мимо, я чухаю дальше, не оглядываюсь. Но вот что занятно — не оглядываюсь, а все равно вижу. И как она в толпе шурует, и как на остановке в троллейбус рванула. Будто и я с ней.

Когда это со мной впервые случилось — как раз с бабусей — я не поверил. Наваждение какое-то. Решил проверить, ринулся догонять. На троллейбус не успел, уже откатил. Но в окне, смотрю, моя бабуся! Устроилась у окна и авоськи одну на другую громоздит. Выходит, я ее и до того каким-то образом видел.

На работе та же история. Рядом со мной корпит Коваленок. Наши терминалы рядом, впритык. К нему из второго блока частенько наведывается приятель — Васек. То сигарету стрельнуть, то с анекдотом, то на кофе позвать. Придет, уйдет, я его обычно даже не замечаю. А тут — еще за порогом учуял. «Васек, — говорю, — грядет». Коваленок головой туда-сюда: где? Того не видать, он только на подходе. Вошел, покрутился, ничего не сказал и убрался. Сосед плечами жмет: «Чего это он?» А я, представь, знаю. Заходил, говорю, червонцем разжиться. Коваленок на меня большие глаза: от балды я или всерьез? Побежал за приятелем. Через минуту вернулся: «Дал я ему червонец». И больше никаких эмоций. Даже не спросил, как я угадал.