Анна Шехова - Трудно быть ангелом

• Название: Трудно быть ангелом
• Автор: Анна Шехова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-42028-3

Им по тридцать. Самое прекрасное время для женщины, если она счастлива. А если нет?! У каждой из них – свой путь и свои чудовища. Москвичка Ангелина отчаянно играет в «идеальную жену», но много ли радости в спектакле одного актера, если знаешь: у Него есть другая женщина, пусть не столь безупречная, зато более желанная. Анечка живет с нелюбимым человеком и цепляется за нелюбимую работу. Третья их подруга тоже не может набраться смелости и перечеркнуть то, что мешает расправить крылья. Неудачницы они или счастливицы? Говорят, кризис – это не беда, а новые возможности. Кризис «полусреднего» возраста не исключение. И вот подруги организовывают тайный женский клуб и начинают делать вещи, о которых всегда мечтали, но на которые никогда не отваживались. Им предстоят встречи со страхом одиночества и с верой в чудо…

---

Как правило, эти сны приходят ко мне в периоды глобальной усталости, которая висит на плечах, как старая тяжелая дубленка. Такая усталость поселяется не только в теле, но и в голове, заполняя собой сознание. Мозг лихорадочно работает, а тело начинает упорно сопротивляться его командам. И тогда начинается нашествие мучительных снов как выражение конфликта между разумом и телом.

Зимние каникулы были подобны такому сонному кошмару. Начиная с утра, проступающего золотыми квадратами на стене моей комнаты, и заканчивая поздним вечером, весь день я жила с желанием проснуться. Временами я включалась в разговоры с кем-то из старых знакомых, заглянувших в гости на каникулах. Но большую часть времени я воевала с болью, сидящей в груди. Мои мысли, словно нитка на катушку, наматывались на воспоминания о новогодней ночи.

Тим был очень нежен и заботлив эти дни: покупал мои любимые лакомства, водил гулять в заснеженный парк, устраивал домашние киносеансы с теми фильмами, которые мы давно хотели посмотреть. Он даже раздобыл полную коллекцию Куросавы и купил билеты в Питер, чтобы съездить и погулять по Эрмитажу вдвоем. Но мне все равно время от времени хотелось сбросить свою ангельскую шкурку и крикнуть ему в лицо что-нибудь гадкое – что-нибудь вроде: «Как ты мог?!» Я проглатывала это желание и молчала дальше, как и подобает Ангелу. К тому же, чем больше я думала про новогоднюю ночь, тем больше винила себя. Настасья всего лишь вела себя как влюбленная женщина – делала то, что требовало ее сердце. Что касается Тима… мало кто из мужчин смог бы корректно вырулить из этой ситуации, не отдавив никому ноги. Мое спокойствие – а у Ангелов, как и у англичан, это самое типичное выражение на физиономии – действовало успокаивающе на всех.

– Я догадывался, что тебе больно, но даже не подозревал – насколько! – в ужасе говорил Тим, унимая мои рыдания первого января, когда мы добрались наконец домой.

– Больно! Да, я думала, что не доживу до утра! Готова была сбежать оттуда уже после боя курантов!

– Ты же знаешь, что я не умею угадывать мысли! По тебе ничего не было видно! Могла бы, в конце концов, подойти ко мне и хоть что-нибудь сказать!

– И как бы я подошла, если вы все время сидели в обнимку? – зло рявкала я. – Вот была бы сцена – загляденье! Ревнивая жена просит мужа не обниматься при ней с любовницей!

Такие разговоры повторялись и повторялись, но не снимали мое напряжение. А вскоре просто начали раздражать Тима.

Чувство вины многие почему-то принимают за муки совести. Хотя между этими явлениями столь же мало общего, как между булимией и хорошим аппетитом.

Я тоже нередко путала эти вещи, но сейчас видела, что Тим борется именно с чувством вины. Он использовал наиболее частое противоядие – ответные нападения. Мне не оставалось ничего другого, как принять его сторону в этой борьбе.

– Стоп! – На этом месте моего рассказа Анечка округлила глаза и стукнула чашкой о стол так, что чай расплескался. – Как это – не оставалось ничего другого?

– Если человек делает все, чтобы не чувствовать себя виноватым, то попытки вызывать у него чувство вины приведут только к лишним конфликтам. Поймите, я хочу сохранить отношения, а не доказать свою правоту. Думаю, спустя некоторое время Тим сам придет к этому. Но сейчас подталкивать его к осознанию вины – то же самое, что предъявить ультиматум: «Я или она».

– Идея, не лишенная смысла! – заметила Инка.

– Мне она тоже весьма симпатична, – кивнула Анечка. – Прости за откровенность, но, по-моему, Тим уже перешел все границы. Не считаешь, что пора поставить вопрос ребром?

– Не считаю, – угрюмо откликнулась я, чувствуя себя зверем в западне. – Я принципиально против любых ультиматумов. Выбор, сделанный под давлением, лишен какой-либо ценности. По крайней мере, для меня.

– Ты написала желание «сохранить семью»? – в разговор вступила молчавшая Ася. – По-моему, ты успешно справляешься с этой задачей. От такой идеальной жены ни один нормальный мужчина не уйдет. Тим отнюдь не глупый юнец: он прекрасно понимает, что Настасья – если он сойдется с ней – не предоставит ему такой же вольницы.

Я кивнула, но что-то во взгляде и голосе Аси меня насторожило. Она говорила вроде бы серьезно и ровно, но задним фоном мне все равно мерещилась ирония.

Она была права: все шло по-загаданному. Терпения мне хватило с лихвой на то, что я и представить себе не могла. Тим не собирался уходить, даже стал более нежен и заботлив. Но… почему же день от дня я чувствовала себя все несчастней?

– Может, тебе пожелать в тетради, чтобы Тим расстался со своей пассией? – предложила практичная Анечка. – Охладел, как двигатель в застоявшейся машине?

– Зачем желать то, что и так сбудется? – Я испустила один из тех вздохов, которые Анечка терпеть не могла и называла псевдохристианскими стенаниями. – Я тебе без всяких оракулов скажу, что их отношения едва ли продлятся дольше года. Их отношения растут из взаимной страсти, а это, как показывает мой ангельский опыт, весьма непрочная основа. Любая страсть рано или поздно перегорает…

– Так-то оно так, – хмыкнула Ася, – но вопрос в том, кто протянет дольше – ты или их страсть?

Вечер был густой и холодный, словно воздух пещеры. На улице стоял вполне январский морозец, и впервые за несколько недель выпавший снег не таял. Он лежал, серебрясь в свете голубых электрических глаз города, и от этого ночь казалась светлее. Такой вечер больше всего похож на настоящую новогоднюю ночь, как ее рисуют в мультфильмах и на иллюстрациях к сказкам. Снег был до того белый, что я, как в детстве, испытала желание слизнуть его языком с подоконника, как белковый крем. Была почти уверена, что он сладкий на вкус.

Первый спокойный для меня вечер мы праздновали распитием глинтвейна. Ася варила его на газовой плите и как настоящая фея бросала в терпкое вино цвета перезрелого винограда одну за другой нужные приправы.

– Какие еще успехи в исполнении желаний? – спросила Ася, разливая глинтвейн по высоким стаканам, покрытым белым налетом словно изморозью.

– У меня все сбылось по полной программе, – проворковала Инка, не отрывая взгляда от своего бокала. – И теперь я начинаю с нуля. Мы с Костей решили перебраться в Москву на постоянное место жительства.

– Подожди, ты что – решила бросить свою тренинговую практику? – Анечка нахмурилась.

– Нет, это моя тренинговая практика решила бросить меня, – улыбнулась Инка, тоскливо глядя в глинтвейн. – Вселенная постаралась на славу. Добрые друзья нашли мне помещение, дали рекламу, набрали группу. Я сама не сделала практически ничего: приехала на все готовое. Но оказалась не готова сама. Мечта была не по размеру.

– Как такое бывает? – спросила я у Аси как у главного спеца по чудесам и желаниям.

– Если человеку подарить хорошую машину, это еще не означает, что он в мгновение ока станет отличным водителем.

Инопланетянка совсем сникла: согнулась над своим бокалом, стоящим на полу.

– Я пока не готова, – сказала она, не поднимая головы. – Я слишком не уверена в себе, чтобы быть учителем. Гашу себя постоянными сравнениями.

– Твою мать! – не выдержала Анечка. – И что ты думаешь с этим делать?

– Наращивать уверенность. – Инка подняла голову. – Уповаю на Золотую тетрадь и московскую мясорубку. Здесь иначе не выжить.

Мы еще некоторое время обсуждали перспективы наращивания уверенности в суровом московском климате. Безусловно, он не способствует долгим и вальяжным размышлениям о смысле жизни и вечных ценностях, зато прекрасно прививает навыки выживания. По крайней мере, если речь идет о таком виде местного населения, как «понаехавшие».

Ситуация Инки осложнялась тем, что их было двое, а Костя, судя по всему, был не ее парнем, а потерянным в младенчестве братом-близнецом. Во всяком случае, степень его пофигизма равнялась беспечности Инопланетянки, возведенной в третью степень. Он никогда не рвался искать работу, предпочитая, чтобы работа сама находила его. А до момента этой радостной встречи жил за счет денег, которые, по его мнению, посылала судьба. Правда, судьба, как правило, принимала вид родителей и друзей, но его это не смущало. Костя не читал Библию, но любил цитировать слова Христа о небесных птицах, которые не пашут и не сеют, но всегда имеют пищу. За это в кругу своих одесских друзей он слыл рьяным нонконформистом, достойным уважения и материальной поддержки. Инка рассказывала о нем с такой гордостью, что я не стала выпаливать то, что подумала по этому поводу. А думала я, что в наше время – когда общество регулярно приходит в экстаз от собственного уродства – быть нонконформистом куда выгоднее, чем конформистом. Современное общество – мир офисного планктона и людей, начиненных рекламой, – обожает уродов, панков и фриков, компенсируя этой любовью нехватку яркости на своих мониторах. Хотя регулярно находятся писатели, готовые объявить вслух о мировой бездуховности, на деле настоящего нонконформизма у нас давно не существует. Настоящий современный нонконформист – тот, кого нисколько не заботит, на сколько градусов его ценности расходятся или сходятся с общественными.