Виктор Гребенников - Письма внуку. Книга вторая: Ночь в Емонтаеве.

• Название: Письма внуку. Книга вторая: Ночь в Емонтаеве.
• Автор: Виктор Гребенников
• Жанр: Биографии и Мемуары

Виктор Степанович Гребенников. ПИСЬМА ВНУКУ. Документальный автобиографический роман. Книга вторая: Ночь в Емонтаеве.

Воспоминания сибирского писателя и художника, представляют собой художественно достоверный и исторически ценный документ эпохи тридцатых-сороковых годов.

---

Письмо шестьдесят девятое:

ТАЙНА ЛЕСНОЙ ОПУШКИ

I. И ещё, немного забегая вперёд, на случай, если мне не дожить до конца этих своих хронологических жизнеописаний, превесьма кратенько, об одной замечательнейшей находке, сделанной мною в исилькульских привольных степях — об открытии у моих любимцев и питомцев насекомых неких антигравитационных, то есть ослабляющих земное притяжение, структур и деталек, каковое свойство намного облегчает в природе полёт некоторых из них. Обнаружил я это впервые в далёком сорок четвёртом, на лесной опушке, каковая милейшая луговинка цвела разнообразнейше и пышно, и над теми цветами порхало, жужжало и реяло превеликое множество насекомых, коими я почти всю жизнь увлекался наиглубочайше. Взяв одно из них в пальцы и повертев, я в некой моменты почувствовал, что мой крохотный пленник пытается освободиться с заметною силою, стремясь вертикально вверх. Продолжая его повёртывать по-всякому, я удивился тому, что сказанная тяга или сила иногда проявляется до раскрытия его крыльев и их работы; кончилось тем, что насекомое вырвалось вверх и преблагополучно улетело. Тогда я не придал значения сей престранной находке, не догадываясь, что она таит в себе удивительные, неведомые ещё людям свойства Мироздания и его составляющих — Материи, Пространства и Времени, и ещё такое их производное, как гравитация, или притяжение, весьма тщательно исследованное наимудрейшими Кеплером, Ньютоном, Кавендишем и многими другими великими, но не знавшими ещё неких природных тонкостей сказанной гравитации, да и её физической сути, каковая, впрочем, неизвестна и до сих пор. О том, что тогда, в сорок четвёртом, я не удосужился исследовать сказанный насекомий парадокс поподробнее, будучи увлечённым в те годы более астрономией, нежели чем энтомологией, я теперь, как ни странно, не жалею, ибо ещё тогда бы, четырнадцатилетним, попал бы не в юные гении, а во «враги народа», и был бы непременно замучен и расстрелян, как то было со многими гениальными и выдающимися. Зато вот второе открытие этой находки пришло ко мне слишком уж поздно, а именно летом 1988 года, в Сибири же, тоже с помощью насекомых, принадлежащих к виду, близкому к тогдашнему. Проводя большое количество опытов по эффекту полостных структур, описанных во многих моих научных статьях и популярных работах, в том числе в книге «Тайны мира насекомых» (Новосибирск, 1990), я неожиданно пришёл к перемещению в пространстве поначалу небольших лёгоньких предметиков, каковое явление в силу якобы его фантастичности принято называть телекинезом, а затем и крупных тел, включая себя самого, что мистики называют телепортацией; её не надо путать с так называемой левитацией — якобы воспарением человека без технических средств, чем можно заниматься с успехом разве только во сне, но не наяву, в нашем физическом мире.

II. С помощью божественнейшей из наук — бионики, ныне в нашей стране забытой (думаю, что сознательно, дабы затормозить прогресс), мне, который выведал у Мироздания малую толику этого секрета, удалось сконструировать и изготовить некие аппараты, сначала неказистые, а потом более компактные, с помощью каковых аппаратов я мог перемещать себя, не без великого риска, на весьма предалекие расстояния, что немного описал в подробных рукописях, частицы коих были опубликованы новосибирской газеткой «Молодость Сибири» в № 51 1992 года, то есть в декабре, и столичным журналом «Техника — молодежи», № 4 за 1993 год — обе с фотографами взлётов и с описанием одного воздушного ночного путешествия, столь неудачного, что я едва уцелел; к сожалению, газетные редакторишки изрядно подпортили эти мои отрывки, указав, будто это был первый мой полёт, в то время как он был очередным испытательным; допустили они ещё кой-какие ошибишки. Оказалось, что я вторгся в такие неведомейшие таинства Мироздания, каковые грозили не только мне, их открывателю, а и многому иному, ибо тут оказалось задействованным и Время, о коем человечество не имеет пока ни малейшего понятия, а я невольно и по-дилетантски посягнул на этот превеликий секрет Природы. Неискушённого в физике читателя не буду утомлять таинствами физического вакуума, континуального пространства, вихревыми трубками Бернулли, энергией гравитонов и прочим; интересующихся же отошлю к научным трудам своим, каковые нетрудно будет разыскать принятым в научной информатике способом; должен только сказать, что все секреты Мироздания я не раскрыл даже в них, дабы избежать использования сей Находки в бесовских человекоубийственных целях разными сволочными людишками вплоть до власть предержащих, и пусть для них эти мои строки останутся старческими пустыми фантазиями.

III. Желая издать лебединую свою песню — книгу «Мой мир», где, кроме прочего, подробно описаны многие мои бионические находки, включая медицинские, и даже некоторые мои путешествия на гравитоплане, и пытаясь изыскать деньги на издание сказанного многолетнего кропотливейшего труда для его напечатания, я как-то изменил было своим принципам и дал по новосибирскому телевидению объявление «бегущей строкой» (под кадрами какого-то дрянного фильмишки): «Меняю генератор полтергейстов, болеутолитель, гравитоплан на спонсорство в издании книги», и указал свой телефон; ко мне зачастили разные богатенькие да и просто рвачи, и условие у всех их было такое: сначала мол передавай нам свои действующие устройства и всю документацию к ним, а там посмотрим… Таковым господам приходилось делать «от ворот поворот», кому вежливо, а кому и с треском, и книга осталась неизданной; были даже угрожающие ночные телефонные звонки, только я, не то видевший, глубоко на них наплевал. Пришлось сделать лишь два дела: отключатель телефона на ночь, и ещё убрать из своего музея в Институте земледелия и химизации модель (макет) одного из действовавших моих гравитопланчиков, который в 1992–1993 году долго стоял в углу сказанного музея с соответствующими надписями, и посетители им интересовались не больше, чем моими «макропортретами» насекомых до сказанной «бегущей строки»; дело в том, что мне сообщили: некто из этих прохиндеев собирается проникнуть в музей для его похищения…

IV. Ты ведь знаешь, внучок, что даже малые площадочки местностей, где проводились подобные опыты, надолго ввергались в некое нехорошее неблагополучие; да и много других бед и неполадок было в сказанной моей работе, в коей ты помогал мне будучи ещё крохотным; так что будь крайне осторожен с этим Неведомым (не зря газетчики кое-что моё назвали «Гиперболоид Гребенникова», например «Вечерний Омск» за 5 августа 1991 года), о чём я тебя наисерьёзнейше прощу. При всей моей любви к тебе и полнейшем доверии я однако не могу оставить тебе ни схем, ни чертежей, ни расчётов, ни формул — именно ради твоего благополучия, — разве что немножко фотографий. А если ты умён и достойно напитался дедушкиного наиталантливейшего духа, то, когда придет благое время, дойдёшь до всего этого сказанного сам. Опыты можешь начать со взвешиваний насекомьих хитиновых деталек, положенных на точнейшие весы — прямо, перевёрнутыми и в разных комбинациях; если проявится хоть наималейшая разница в весе — то ты на верном пути. Но используй эти удивительнейшие бионические находки, подсказанные нам насекомыми, которые древнее нас, млекопитающих, на 200 миллионов лет, только на благие цели, и тогда они принесут превеликую пользу Человечеству, каковое, обретя их, не вознуждается более не только в угле и нефти, но и в бесовской атомной энергии, уже принёсшей людям немало бед. И тогда появится счастливейшая возможность восстановить, хоть немного, порушенную и осквернённую Природу нашей Земли, дабы эта планета стала опять зелёной и голубой, каковой я её немножко застал в детстве, и каковая подарила было мне летом сорок четвёртого на цветущей луговине одного из приисилькульских берёзовых колков одну из величайших и удивительнейших своих Тайн.

К ЧИТАТЕЛЮ

Если кто из моих любезнейших читателей одолел всю эту мою тяжкую во всех отношениях писанину почти до конца, то, кроме великой за то благодарности, приношу свои бесконечные извинения из этого своего 1993 года именно за сказанный тяжёлый и неудобочитаемый язык, громадные абзацы и многое иное, к чему мне пришлось прибегнуть по многим причинам своих этих писательских художеств. Тем же из вас, которые читали первый том моих «Писем внуку» с 1-е по 31-е письмо, кои написаны, по словам их читавших, неким светлым, простым и грустно-звенящим ностальгическим языком, должен сказать, что этим же языком описать всё сказанное во втором томе я не смог, быть может, потому, что в первом описывалось Детство, с его очень многоцветным, ясным и совершенно непосредственным видением Мира, гораздо меньшим количеством человечьих гнусностей и свинств, мною тогда виденных, полным отсутствием устрашающих лагерных и тюремных ночных кошмаров, и многой иной непохожестью, как если бы то был не я, а совсем другой человек. Всё это весьма труднообъяснимо, да и загромоздит текст, а потому, дражайший мой читатель, наберись ещё малую толику терпения и прочти последнее письмо в этой моей изрядно потяжелевшей подборке писем своих любимому моему внуку Андрею Олеговичу Петрушкову, родившемуся в Краснообске Новосибирской области 20 ноября 1985 года, коему внуку я завещаю и предыдущую, и эту рукопись, и все мои иные писания, увидевшие и не увидевшие свет, и всё то лучшее, что у меня есть в душе и на сердце. И я буду счастлив, если читатель, приобщившись к сказанным моим сугубо личным семейным чувствам и делам, как бы уже вошедший в нашу с Андреем семью, всё же одолеет сию странную, показавшуюся вначале совсем чужой, писанину, до конца, до коего остались считанные странички.