Павел Назаренко - В гостях у Сталина. 14 лет в советских концлагерях

• Название: В гостях у Сталина. 14 лет в советских концлагерях
• Автор: Павел Назаренко
• Жанр: Политика, диссиденты
• Год: 1969

Знаю, что это мое краткое повествование вызовет бурю негодования, ненависти и брани у платных и бесплатных агитаторов, приспешников и сочувствующих владыкам СССР, но я посоветовал бы им бросить свою подлую работу и не искушать слабодушных, не сидеть здесь на «чужих» хлебах, а отправиться туда, в «рай» земной, в тот «рай» за который они распинаются, и который я покинул в 1959 году в июне месяце, испытав все прелести лагерной жизни за 10 лет, с 1945 г. по 1955 год и «вольной» по 1959 год.

Я не первый и, наверное, не последний, поднявший голос, чтобы еще раз нарисовать картину жизни за «железным занавесом». Я не собираюсь блеснуть красноречием, которое за 20 лет жизни среди чужих людей (за границей) и лагерной в СССР, к сожалению, иссякло, но считаю своим долгом еще раз раскрыть страничку скорбной мученической жизни несчастных жертв, попавших, по воле англичан, в лапы московских красных кровожадных палачей в 1945 г. 29 мая.

Авторская орфография

---

Квартира не так плоха в сравнении с тырганскими а главное удобна для нашего побега, а пока что нужно хорошо накушаться картофеля. Вооружились мы лопатами и под наблюдением агронома с усердием начали копать картофель.

Огромный котел наполнили водой и картофелем и повесили на рассошки, разложили под котлом огонь и за очень короткое время картофель был готов. Кошевар заявил нам, что картофель готов и можно его получать. Заключенные построились в длинную очередь для получения дорогих клубней картофеля. Через несколько минут томительного ожидания мы получили по 2–3 клубня картофеля.

Усаживаемся вблизи котла, с большой жадностью съедаем полученный картофель, чтобы утолить нечеловеческий голод. Многие надеялись получить еще добавочные клубни картофеля. Напрасны были ожидания. Добавки нам не дали.

О, как страшен голод. Люди забывают о себе и о том, что с ними делается. Наблюдаю с какой жадностью поедается картофель. Многие так увлеклись едой, что забыли о своих носах, из которых выползает противная и непрошеная «зинзю» которая выползает и качается под носом, как часовой маятник. Заключенный на это не обращают внимания и с жадностью поедает картофель.

В трудовых лагерях этой болезнью страдали многие а в особенности военнопленные немцы. После съеденного картофеля я решил сделать ближайшую разведку. В 30 шагах от куреня начинается лес а в самом начале, как я сказал, в глубокой тени деревьев журчит маленький источник и ручеек, который своей холодной и питьевой водой охлаждал наши худые утробы и лица. За этим ручейком начинается довольно густая чаща леса. О, как она меня сильно тянула в свои недра. Возвращаюсь к своим приятелям и делюсь с ними своими мыслями и тем, что мне дала разведка. Советую им с побегом поспешить и воспользоваться слабой бдительностью конвоиров. Мои соучастники, что я заметил, с побегом особенно не спешили и моя и моя мечта о побеге пропала, С разбитой душой и щемящим сердцем через пару дней мы возвращаемся назад на Тырганские Уклоны и о побеге больше вопроса но подымали т. к. названных соучастников стал бояться, как колаборантов СССР.

С Тырганских Уклонов нас перевел в «Березовую Рощу в Прокопьовск. Дизентерия, как я уже упоминал о ней, еще с вагонов очень свирепствовала а теперь несмотря на зимнее время стала сильнее свирепствовать и каждые сутки умирало от 10–30 человек.

Результатом к этому послужило для многих: перемена климата, полуголодное существование, нечистая и вонючая вода, которая для питья подавалась нам из рудника, который находился на Тырганских Уклонах. В уборных стояли непрерывные очереди в 30–50 человек, корчившихся от болей в желудках. За порядком и чистотой в уборных следили вольнонаемные «кацапы-неотесанные», полуоборванные, деревенские парни, которые возомнили себя начальством. К ним обращались с просьбой, особенно подсоветские «начальничек», гражданин начальник пустите, не могу больше терпеть. А «начальничек» гордо ходит гусаком с поднятой головой «потерпишь, потерпишь».

Но это злостное «потерпишь» не выдерживало критики и несчастный больной при всем желании не мог терпеть и от уборной спешил к ручью. Уборные стали терять свое назначение а потому все свободное пространство лагерного отделения а ночью и линейки покрывались слизисто-красноватыми испражнениями больных.

Смерть не замедлила воспользоваться случаем, когда ей на пути не стояли препятствия т. е. ни доктора, ни медикаменты, как это додается в цивилизованном мире. Она свободно разгуливала с острой косой и скашивала стариков и молодых, как в палатках, так и на местах испражнений, откуда несчастные больше не возвращались. Смертность, как я уже сказал, доходила до 20–30 человек в сутки. Хоронили сначала по одиночке а потом ужё десятками.

Больные умирали а на их место присылались все новые и новые здоровые, которые спешно копали «котлованы» для постройки землянок-бараков в Тырганском лагерном отделении. С постройкой землянок спешили потому, что наступала сибирская морозная зима и заключенных, легко одетых, нужно было поместить в теплых землянках, чтобы сохранить их как бесплатную рабочую силу.

Один за другим заканчиваются постройки бараков-землянок и мы переселяемся в них. Зима не заставила себя долго ждать и нагрянула с обильным снегом и морозами от 52 до 55 градусов. Смертность не уменьшалась. Мертвых хоронить было не так легко. Как после выяснилось, что мертвых зарывали в сугробы снега а не в землю. Мой хороший знакомый сотник Лобов, Уральский казак, который работал шофером при лагерном отделении, рассказал об таком неприятном случае: «везу я хлеб для заключенных, смотрю вдали из снега торчит черная корчага в виде руки а возле этой руки из снега виднеется большой пучок степного ковыля. Подъезжаем ближе и видим, что действительно торчит рука, а по ветру развевается большой пучок длинных белых волос». Как потом выяснилось, что в нашем лагерном отделении не так давно умер один старик епископ.

Его труп с другими трупами зарыли в сугроб снега с надеждой, что голодные волки их выроют и съедят. Здешним волкам человеческое мясо ужо опротивело а потому они ищут мяса домашних или диких животных. Ветры сдули снег и мерзлый труп епископа появился на поверхности с поднятой рукой с просьбой, чтобы Всевышний наказал московских красных палачей за их безбожие и бесчеловечность.

В СССР царствует девиз: «Кто не работает, тот и не ест». Этот девиз применяется не ко всем а только к простолюдину и заключенным, а в особенности к заключенным. Коммунистической верхушки это не касается, ибо она — «соль земли».

Новой краской аристократии работать не полагается. Она должна только командовать и управлять. К большому удивлению среди этой аристократии было не больше 5 % способных, а остальные неучи и форменные обалдуи, ни к чему не способны. В старое время они могли бы с успехом управлять стадом домашних животных, но только, не людьми.

Всем известно, что коммунисты бесчеловечны и, насколько возможно, стараются бесплатно использовать труд заключенных. Нас разбили по специальностям по бригадам и погнали в город на работу.

Зима была очень холодная. Морозы высушивали воздух до такой степени, что трудно было дышать, а особенно при скорой ходьбе, чего требовали наши конвоиры. Работали под открытым небом при (50 градусах мороза, были невыносимы для нас а для немцев в особенности. Последние не могли выдержать и десятиминутной работы при таком морозе. Их приходилось почаще посылать обогреваться в находящуюся вблизи наших работ токарную мастерскую, где они прижимаясь к горячим радиаторам, пожгли свои кожухи.

С нетерпением ожидали теплой весны. Начинается оттепель и долгожданная весна вступает в свои права. Снег отяжелел и начал таять. С появлением ка поверхности земли воды, грунтовые полевые дороги стали трудно-проходимы. По невылазной грязи каждый день приходилось холить на работу, которая находилась от нашего барака на расстоянии 4-х километров.

С наступлением теплого весеннего времени все живое начало вылезать из своих зимних укрытий а так же и обитатели того города, через который нам приходилось ходить на работу. Переход через город был для нас неприятным потому, что жители были настроены прокоммунистически и встречали и провожали нас с площадной бранью, называя нас еще фашистами. Подростки упражнялись в бросании в нас камней, чем доставляли удовольствие жителям города и конвою. На телах з/ка образовались большие кровоподтеки. Обороняться от этом русской молодежи нам не позволяли. Как не была горька и тяжела наша лагерная жизнь, но время быстро проходило.

Настало лето и нас перегнали, в лагерное отделение № 525, в «Березовую Рощу», города Прокопьевска, в освободившиеся там квартиры. Стены этих квартир уже не один десяток тысяч заключенных встречали и выпровожали со своими двух-этажными нарами.

Во всех абсолютно щелочках и даже в едва заметных скрывались клопы, не успели заключенные еще лечь на нары, как клопы уже выползли из своих укрытий и с жадностью набросились на свои жертвы, высасывая из заключенных последние остатки крови. Некоторые хорошие доноры, кровь которых особенно пришлась по вкусу клопам, вставали утром со своих «мягких» постелей полупьяными И обессиленными. К клопам имели большое снисхождение, ибо они — настоящие домоседы. Наполнят свои утробы человеческой кровью и в свое укрытие до следующей ночи, а вот от вшей нет покоя ни днем, ни ночью.

Ночью высасывают кровь у спящих, ну казалось бы и довольно, пусть донор наберется крови за день, нет ей все мало. Она и днем забирается под убогое одеяние заключенного, и даже, когда старается ударить кайлом сильнее о твердый грунт, чтобы выработать лишний грамм хлеба, паразит начинает так сильно жалить, что кайло выпадает само из рук и пятерня с остервенением бросается в твои лохмотья, чтобы стукнуть ненасытного паразита.