Екатерина Завершнева - Высотка

• Название: Высотка
• Автор: Екатерина Завершнева
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9691-0786-1

«Высотка» — это настоящий студенческий универсум начала девяностых. В нем есть Москва и Ленгоры, знаменитое высотное здание МГУ, зачеты, экзамены, разговоры на подоконниках, дневники и письма, много музыки, солнца и путешествий налегке. Главные герои «Высотки» интересны и важны себе и друг другу, серьезны и уязвимы так, как бывает только в юности. И все же в романе Екатерины Завершневой главное остается между строк. Это не сюжет, не подробности и даже не характеры, но сам воздух того времени. И, наверное, свобода, о которой так много говорят герои романа, не замечая, что они бессовестно, бесповоротно счастливы, и что этого счастья теперь ничто не сможет отменить…

---

Земляк, поздоровавшись со мной, представился:

— Богдан. Редкое имя, легко запомнить. А Баев у нас молодец. В группе три девушки — и он уже перехватил самую красивую. Ну что, обедать?

Они решили меня смутить и обезоружить, или так, шутки шутят? Игнорируем. Запрашиваем подкрепление.

— У меня встречное предложение — давайте возьмем Олежку, он тоже голодный, он вообще без еды жить не может.

— Не бойтесь, — засмеялся Богдан, — Баев вас не съест, он занят. Правда, Саныч?

— Сдал как стеклотару, — буркнул Саныч, — и рад-радешенек. Ты, можно подумать, свободен.

В столовой было людно, но Баев сразу ввинтился в очередь, которая, повозмущавшись, расступилась. Стояли, стояли, вон за тем светилом науки. Как, девушка, вы не знаете, что он светило? Сейчас расскажу…

Я никогда раньше не была во взрослой столовой и растерянно оглядывалась по сторонам; меню в одном углу, раздача в другом, названия блюд ничему соответствуют — по внешнему виду сложно опознать, гуляш это или котлета, или печенка в сметане, все одинаково несимпатичное на вид. Не щелкай клювом, бросил мне Баев, принимая у распаренной работницы столовой тарелку, политую чем-то коричневым. Тут все несъедобно, но питаться надо, иначе протянешь ноги. Мне то же самое, сказала я распаренной. Она шмякнула то же самое на тарелку, но соуса явно пожалела.

— Вы только посмотрите на нее, — хихикал Баев за столом, — собрала все цвета радуги — тут тебе и свеколка, и морковочка, и зеленое яблочко. Как будто палитру подбирала, а не комплексный обед. Художественный склад у девушки, а она в химики подалась. Это какая-то ошибка природы. Химия, знаешь ли, портит руки и иногда лицо. Видела Коренева? Нет еще? Он у нас будет вести малый практикум. У него один глаз стеклянный, не шучу. Говорят, по молодости заглянул в лазер, очень захотелось посмотреть.

— Оставь девушку в покое, — сказал Богдан, — они у нас и так не задерживаются. Программа трудная, спецкурсы, математика с мехмата… Вы уже, наверное, обратили внимание, в методичке… Не обратили? А посмотрите вечерком. Если что — всегда рад помочь.

— Какой ты быстрый, — вмешался Баев, — помогать буду я. Хотя ей сейчас методички рановато открывать. Для начала надо научиться выживать в столовке, это же разбойничье гнездо. Запросто могут подсунуть кормовую свеклу вместо сахарной. Или от мертвого осла уши. Вкусный гуляш?

— Вообще-то не очень.

— Привыкай, теперь это твоя основная пища. Не бойся, козленочком не станешь. Я вот не стал.

— Помолчал бы лучше, — сказал Богдан, — видела бы тебя твоя мама.

— А что мама? Мама осталась бы довольна. Я соблюдаю ее главный завет — не бутербродничать. Даже суп иногда беру. Допивай свой свекольный компот и пошли. Ты не знала, что он свеклой крашеный? Ну ладно, ладно, не буду.

— Куда — пошли?

— Для начала учебники получим. Ты ведь не собираешься их таскать на себе, правда? Потом покажу тебе весь этот величественный комплекс, выстроенный во славу науки, а часиков в восемь посажу в метро, у меня дальше делишки кое-какие есть. Ну, годится идейка?

После обеда Богдан отделился от нас, ему нужно было возвращаться на кафедру. Баев утих, перестал хохмить и даже ненадолго сделался мрачным. Мне показалось, он что-то напряженно обдумывает, но я еще не знала, что у него нет такой привычки. Во время короткого перекура на ступеньках столовой он тихонько насвистывал какой-то мотив, потом кривовато пропел: а мы живем для того, чтобы завтра сдо-оохнуть, най-на-на, най-на-на, най-на-на, затушил сигарету и посмотрел на меня. Она еще здесь, надо же.

— Дурацкая песня, — сказала я, — терпеть ее не могу. Они думают, что разразились чем-то оригинальным. А там кроме най-на-на ничего и нет.

— Тебе надо оригинальное? — спросил он, усмехаясь.

— Мне надо со смыслом, — уперлась я, хотя разговор был тухлый. — А у них эпатаж дешевый. Знаешь, что это мне напоминает? Когда сквозь зубы сплевывают — такая у них музыка. Мальчики с бритыми затылками и ограниченным словарным запасом. Три слова на все случаи жизни.

— Вот оно что! А я как раз такой мальчик, из провинции, — он ничуть не обиделся, даже наоборот, как будто получил шанс показать себя в лучшем свете. — Мне можно. У меня жизненные цели простые. Потрогай мой затылок, не стесняйся. Славная щетинка. А вот ты — чего ты хочешь от жизни?

— Щастья.

— Эт правильно, — согласился Баев. — Ты же девочка. Девочки должны быть щасливы, иначе зачем они тут.

— А ты?

— Я хочу прожить жизнь так, чтобы было о чем вспомнить на свалке, — сказал он, глянув на меня искоса, оценила или нет. По-видимому, это было тщательно выпестованное и очень программное высказывание. — Короче, давай свою пятипальпу, пошли.

— Что дать?

— Руку, недогадливая. Педипальпы — это руки-ноги у членистоногих. А у таких, как ты — пятипальпы. Посчитай, если не веришь.

Он схватил меня за руку и потащил вперед. Я вырвалась и остановилась посреди улицы.

— Ну что опять? — поинтересовался Баев, немного притормаживая.

— Почему это я должна за тобой всюду бегать?

— Потому что ты мне нравишься. Мы с тобой одинаковые. Еще вопросы?

Проходивший мимо мужчина с портфелем хмыкнул:

— Вот это я понимаю. Укрощение строптивой, да?

— По-другому с ними никак, — серьезно ответил Баев, и, повернувшись ко мне, вдруг улыбнулся.

(Я не знаю, что это было. Влюбляться мне уже приходилось, и неоднократно — ничего похожего. Он мне нисколько не нравился. Некрасивый, я бы сказала — вызывающе некрасивый, худой, говорит глупости, иногда даже гадости, и лицо у него злое. Но вот улыбка…)

— Ладно, если ты не хочешь в библиотеку, поменяем курс. Ну их, твои книжки, завтра получишь. Не для того придумали первое сентября. Пойдем купаться.

— ?

— Купаться буду я, а ты посидишь на солнышке. Пойдем сначала на смотровую, потом спустимся на набережную. В фонтане я сегодня плавать не расположен. Фонтан оставим на завтра.

Солнце, тишина

тополя пожелтели, просвечивают золотом

мелкая китайка сыплется под ноги

здесь столько яблонь и никто не собирает

и ты не трогай, они засвинцованные

растут вдоль дороги, накапливают свинец

висмут и прочую редкоземельную муть

если ты еще помнишь таблицу Менделеева

или экзамены сданы, с глаз долой, из сердца вон?

взяться за руки, не имея на то никаких оснований

играть в романтику, провоцировать

на умиление-возмущение

и при этом держать дистанцию

а внутри любопытство

жгучее, как любовь

от смотровой вниз к реке волны зелени

расходящиеся дорожки, выбирай любую

давай кто быстрее, бросил он и сорвался с места

с носка на пятку, плавно подпружинивая

зависая в сентябрьском теплом воздухе

и каждая мышца, сокращаясь, посылала вперед

камень из пращи точно в цель

его собранное, настроенное тело

напоминало хорошо сыгранный оркестр

он раскрывался в движении

как прыгун с шестом, проходящий над планкой

с таким запасом, что сразу становилось ясно

этот первый

удлиненные мышцы, выпуклая сетка вен

ходячий анатомический атлас

легкая полая кость, как у птиц

в огне не горит, в воде не тонет

в плавках — ага, значит, заранее знал

(интересно, а запасные у него тоже имеются?

и где он их будет переодевать?)

возле пристани катерок

на газонах люди всех возрастов

жующие выпивающие

но больше всего тех, кто целуется

поветрие какое-то или вирус

радиус поражения двести метров

куда ни глянь

на газетках, лавочках, на травке

с трудом отрываясь друг от друга

затуманенным взором смотрят на тебя

кажется, что насмешливо, но это не так

ты их не интересуешь

ты одна такая здесь

неохваченная.

— Как водичка? — спрашиваю, чтобы что-то спросить.

— Сейчас поглядим, — отвечает он и уходит ласточкой в воду.

По дуге почти без всплеска

рисовался, конечно, позировал

наверняка осведомлен о том, как это действует

привел меня сюда, дабы покрасоваться

и все же я чувствовала, что эти выверенные движения

были для него естественным способом

перемещаться в пространстве

не ради меня, но ради возмущения среды

осеннего воздуха, ленивой Москвы-реки

не по сезону густо-синего

непрозрачного неба.

Бисер воды, скатывающийся с плеча. Ночью заморозки, но вода еще держит тепло, градусов пятнадцать — курорт, можно сказать. Мы поспорили с Блиновым и он точно проиграет. Я плаваю под открытым небом круглый год, а Шурик — только в бассейне.