Роман Кожухаров - Штрафники штурмуют Берлин. «Погребальный костер III Рейха»

• Название: Штрафники штурмуют Берлин. «Погребальный костер III Рейха»
• Автор: Роман Кожухаров
• Жанр: О войне
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-52046-6

«Последний бой, он трудный самый». Что может быть страшнее, чем погибнуть за считаные дни до Победы? Каково это – подниматься в атаку под ураганным огнем в последние часы войны?..

Конец апреля 1945 года. Взяв неприступные Зееловские высоты, Красная Армия идет на штурм еще более мощных укреплений Берлина – нацисты превратили столицу Рейха в «несокрушимую крепость» с глубиной обороны более 100 км, ожесточенные бои идут за каждую улицу, каждый дом, каждый этаж. И первыми в огонь, как обычно, бросают штрафников. Немногие из них вернутся живыми из этого ада…

Новый роман от автора бестселлеров «Искупить кровью!», «Штрафники против «тигров» и «Штрафники на Зееловских высотах»! Пройдя с боями от Сталинграда до «логова зверя», штрафная рота должна взойти на «погребальный костер III Рейха», как окрестили беспощадную битву за Берлин!

---

– Андреич!.. Товарищ старший лейтенант… – Аникин, из-за земляного бугра наблюдавший за происходящим, обернулся на настойчивый оклик. В полумраке он не мог разглядеть лица кричавшего из соседней воронки. Андрей узнал его по голосу. Это был политрук третьего взвода лейтенант Куроносенко.

– Куроносенко?! – переспрашивая, откликнулся он.

– Он самый… я… Товарищ майор… Он это… товарищ майор…

Спотыкающаяся речь и дрожащий голос выдавали в говорившем крайнее смятение.

– Что товарищ майор?.. Внятно говори… Не слышно ни черта! – выругавшись, прорычал Аникин, силясь разобрать слова Курносика.

VIII

Во взводе «старики» лейтенанта не жаловали. Парень он в принципе был неплохой, без «фиги в кармане», но смертельно боялся передовой. И в роту из Кюстрина он прибыл уже практически после завершения штурма Зеелова, когда «шурики» успели обильно полить своей кровушкой зееловские склоны. Отсюда родился непроверенный слух, что новый политрук якобы намеренно припоздал к месту службы, боясь угодить в самое пекло. Как там было на самом деле, никому уже было не интересно. Но с таким началом возможность заслужить уважение среди «шуриков» свелась практически к нулю.

У аникинских насчет Курносика сразу сформировалось устойчивое мнение, что тот докладывает своему начальству в лице агитатора и военкома роты намного больше, чем положено по обязанностям. Мол, вынюхивает, кто что говорит про обстановку на фронтах, партию и правительство, а потом «перестукивает».

Аникин четких свидетельств об этом не имел и подобные настроения не поддерживал: и в силу соблюдения субординации и порядка, и в силу хорошо известного ему обычая за глаза и в глаза третировать тех, кто «тоньше кишкой». Однако отлично Андрей знал и другое: бывало, что в первом же (или в третьем – если доживали) серьезном бою, будто в кузнечном горне, закалялись самые безнадежные и хлюпкие характеры и становились порой тверже танковой стали.

Конечно, некоторые искали местечко потеплее. Как любил повторять старшина, комментируя такие стремления зашариться, рыба ищет, где глубже, а человек – где рыба… В роте градации этого «тепла» проступали особенно явственно. Вроде вся рота на передовой, и коса костлявой могла в любой момент дотянуться осколком и пулей до каждого: от самого что ни на есть распоследнего «временного бойца», искупающего кровью три короба своих грехов, неподъемных, как ящик снарядов, – до старшего офицера, верного, испытанного сына партии и правительства, удерживающего в своих твердых руках все нити идейно-воспитательной работы с переменным составом или управления подразделением…

Но, как водится, ходили перед лицом костлявой все, а кто-то все равно оказывался ближе, как говорится, глаза – в глазницы. Вот и Курносик… Дело даже не в ротной должности. Доставалось и взводным политрукам, и старшим офицерам. Вот, к примеру, во втором взводе за идейно-политический сектор отвечал старший лейтенант Прохоренко… Так он бойцов подымал в атаку почище взводного, без матерной брани и крика. Потому что и на привале находил, что сказать солдату: мудрое, неказенное слово о доме, о семье, о будущем, – такое, чтоб душу утихомирило. А в заварухе Прохор, как его звали бойцы, сам первым вставал из траншеи, и вообще, за спины ребят не имел привычки прятаться. За что уже накопил не только безоговорочный авторитет в роте, но и два ранения и контузию. Так-то оно, уважение, на передовой зарабатывается…

Курносику еще до этого авторитета было как до неба. Никак он не мог с собой совладать. Уже дважды, с Зеелова, оказывался под вражескими пулями и снарядами, и всякий раз начинало его трясти крупной дрожью, и ничего этот трусливый заяц с собой не мог поделать.

IX

Вот и сейчас срывающийся голос лейтенанта Куроносенко с головой выдавал его внутреннее состояние.

– Взводу… выдвинуться к опушке… – запинаясь, наконец, выдавил из себя Курносик.

Ближе тот не подбирался, скорее всего, боясь попасть под пули и осколки.

– К опушке… Ты видишь, что там немец? И черт знает, сколько их и сколько у них пулеметов. К опушке, вот так, с наскока, – это наверняка взвод положить.

– Ничего не знаю… – вдруг возразил политрук. – Приказ командира…

– Это майор лично тебе передал?

– Нет… – крикнул Курносик. – Товарищ военком. Это приказ – майора…

– Военком, говоришь… Ладно… разыщи мне Шевердяева… мигом… – крикнул ему Аникин. – Видишь цистерну горящую? Пусть отделение Шевердяева на этот фланг выдвигается. И одного пулеметчика, из приданных, пусть с собой возьмет… Что лежишь?!

– Я это… – жалобно пролепетал Курносик. – Товарищ военком…

– Никаких это… – оборвал Аникин, подобравшись вплотную к лейтенанту. Взяв в жменю сукно его полушубка на плече, Андрей встряхнул его.

– Действуй, Куроносенко! Бегом! Чтобы страх тебя не догнал!..

Чуть не с силой заставив политрука ползти, Аникин перекатился в соседнюю воронку. Здесь укрывались Капустин и двое новеньких, из предполагаемых «власовцев».

– Капустин! Дуй на правый фланг! Сыщи командира отделения! Пусть готовит ребят в направлении опушки. На самый правый край! Видишь, где танк горит вражеский? Только без команды не наступать. Понял?! Без моей команды…

– Понял, товарищ командир! – отползая, на ходу крикнул, высовываясь из воронки, Капустин. – Без вашей команды…

Повторяя, он выделил вслед за командиром нужное слово.

– Товарищ старший лейтенант… – вдруг произнес один из двух угрюмых новобранцев. – Разрешите мне…

– Тебе? – переспросил Аникин. – А ты командира отделения хоть знаешь…

– Так точно… – без всякой обиды в голосе, быстро, но основательно ответил боец. – Временный боец Затонский. Кузьма… Рябой такой… Спереди – зуб железный…

– Верно говоришь… А тебя как звать?.. – спросил приободрившимся голосом взводный.

– Тютин… – с готовностью доложил боец.

– Я это, я мигом, товарищ командир… – перехватив «трехлинейку», нетерпеливо добавил он. – Все, как есть сделаю… Занять на правом фланге… К опушке… Без вашей команды не начинать…

– Ну, давай, Тютин… Действуй… – подумав долю секунды, решительно произнес Аникин.

X

Боец только-только успел отползти куда-то вправо, как со стороны догорающей цистерны донесся лязгающий стук пулеметной очереди. Протяжный пунктир трассеров распрямился от тускнеющего зарева горящего топлива наискось, в сторону опушки, принявшись гвоздить световыми иглами темные кусты.

Это значит, что парни Шевердяева уже заняли намеченную позицию. Что ж, Шева свое дело знает и волынку тянуть не будет. Немцы в долгу не остались. Тут же со стороны опушки по цистерне застрочили два пулемета – один располагался прямо по центру позиций, а второй – на правом краю. Усилилась винтовочная и автоматная стрельба. Свист пуль заполнил ночной воздух над дорогой. Из глубины леса раздался протяжный нарастающий вой, который, перемахнув через расположение колонны, разорвался далеко в поле, на другой стороне дороги. Следом раздался еще один взрыв, ближе к обочине. Третий рванул еще ближе. Вой не смолкал. Из леса по колонне заработали вражеские минометчики.

Аникин приподнялся на руках над краем воронки, вглядываясь в сторону леса. Эх, может, стоило к Затонскому Липатыча отправить. Кто знает, как сработает этот Тютин. Хорошо бы еще успеть согласовать действия хоть с одним из экипажей «сушек». Чтоб поддержали атаку огнем своих орудий. И куда Липатов подевался? Аникин выбрался из воронки с твердым намерением отыскать замкомвзвода.

– Ждать команды! – вдруг негромко, но твердо донеслось с правого фланга. Да это же Затонский кричит. Ну дела… Быстро Тютин его отыскал. Верно сообразили: пока пулемет бьет по опушке, самое время распределиться вдоль рубежа.

Вражеский пулеметчик, тот, что находился на правом фланге, тут же отреагировал на крик Затонского. Оставив левый фланг штрафников, он перевел огонь вправо, принявшись методично водить очередью по сектору.

Справа, из темноты, энергично работая локтями, прямо на командира наползли два силуэта.

– Товарищ командир, товарищ командир!..

Аникина звал хриплый голос Липатова. С ним был Кокошилов.

– Третье отделение к атаке готово… – доложил Липатов. – Ну и лупит, гад… Будто средь бела дня. Шевельнуться нельзя, и чувствуешь, будто на ладошке перед ним. Словно младенец без пеленок. Может, у них какие приборы ночные имеются?..

– На их приборы у нас свои имеются, чтобы на них положить… – ответил Аникин, вызвав смех Кокошилова.

– Погоди ты ржать… – осадил его Липатов, не сдержав, в свою очередь, смеха.

– Только нам без огневой поддержки соваться никак нельзя. Зря людей положим… – с ходу продолжил Аникин. – Ты пока настраивай мамедовских… А я попробую с «сушками» состыковаться. Если получится, наступаем на опушку после залпов «самоходок»…