Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 3

• Название: Вельяминовы. Начало пути. Книга 3
• Автор: Нелли Шульман
• Жанр: Исторические приключения

---

— Федина рука, — женщина остановилась и взглянула на него зелеными глазами. «Говори, — попросила она.

— Сэр Роберт погиб, — вздохнул Джон. «Защищал сына царя Бориса, Федора, юношу этого. И где могила его — не знает никто. А Мэри и Энни в порядке, они в монастыре, на севере».

— Вечная ему память, — Марфа перекрестилась и помедлила, все еще глядя на письмо сына.

— Ты вот что, — наконец, сказала она, — как Тео помянем, поднимемся ко мне в кабинет. Что-то там случилось, — она указала на конверт, и, дернув углом рта, замолчав, пошла вперед.

Джон увидел, как женщина обнимает Стивена, и подумал: «Господи, я прошу тебя, Господи — только не она. Только бы с Лизой все хорошо было, пожалуйста».

Он оглянулся и заметил две фигуры — повыше и пониже, что шли к нему. «Правильно, их же в церкви не было, нельзя им, — он замер, увидев, как Мирьям, сказав что-то Хосе, обогнала его.

— Подожди немного, Джон — девушка поравнялась с ним, и мужчина почувствовал запах трав.

Ворота усадьбы были уже рядом, и он ласково ответил: "Конечно, Мирьям».

Она остановилась и, глядя на него, как всегда, — чуть сверху, поправляя простой, холщовый передник, сказала:

— Я очень, очень благодарна тебе за все, Джон. Правда. Я обручаюсь с Иосифом и уезжаю в Амстердам — вместе с бабушкой и дедушкой. Вот, — она быстро вздохнула и продолжила, накрутив на длинный палец каштановый локон: «А когда он станет евреем, мы поженимся».

Джон посмотрел в карие, обрамленные длинными, черными ресницами глаза, и, чуть улыбнулся: «Пригласите меня на свадьбу, хорошо?».

Она зарделась и что-то пробормотала. «Обязательно, — раздался сзади знакомый голос и Хосе, протянув ему руку, проговорил: «Приезжайте, конечно, мы всегда будем вам рады».

Джон пожал теплую, крепкую ладонь и попросил: «Вы мистеру Джованни-то скажите, он счастлив за вас будет».

— Конечно, — кивнул Хосе и, взяв Мирьям за руку, скрылся за воротами усадьбы Кроу.

Джон достал из кармана камзола бархатный мешочек, и, посмотрев на крупный, окруженный алмазами изумруд, грустно погладив камень, проговорил: «И зачем ты мне теперь? Ну ладно, мама, верну его обратно в твою шкатулку, пусть лежит».

Он пригладил короткие, темные волосы, и, поправив шпагу, поднялся по ступеням террасы.

Джованни разлил вино по бокалам и сказал, внимательно глядя на Марфу:

— Стивена мы заберем, разумеется, с Майклом я договорился. Пусть год под нашим крылом побудет, пока он в Париже обустраивается. Марта в Дептфорде живет, да и дом у нее тесный, у нас просторней, и деревня все-таки, не город. А потом, как мальчик постарше станет, летом следующим — отвезешь его отцу.

Марфа выпила и тихо ответила: «Спасибо. Сам понимаешь, зять мой сейчас не сможет еще и о ребенке заботиться, ему при дворе короля Генриха надо быть. Спасибо вам».

— Ну что ты, — Джованни коснулся ее руки. «Вы бы то же самое сделали, для Пьетро и Аниты».

— Не дай Господь, — жестко проговорила женщина. «И вот еще что, весной следующей надо будет на север съездить, камень на кладбище родовом у сэра Роберта поставить. Ну да ладно, я вернусь из Картахены, и сама этим займусь. Уильям ребенок еще, а Питеру нельзя надолго из Лондона отлучаться — дело все-таки.

— Ты с внучкой побудь, — желчно посоветовал молчавший до этого Матвей. Он встряхнул золотыми, сильно побитыми сединой волосами, и вздохнул: «Все равно же ты летом в Нижние Земли собралась, привезешь Стивена и Беллу отцу, и поедешь туда. А с тем кладбищем я все устрою, Джон пусть только расскажет мне — где это».

— Тебе семьдесят лет, — Марфа окинула взглядом пышные манжеты брюссельского кружева и унизанные перстнями пальцы. «Сидел бы уж на своем Стрэнде, ты ведь и там уже успел ремонт затеять».

Матвей поиграл золотыми, изукрашенными брильянтами часами, в форме яйца, что висели у него на цепочке и промолчал.

— Они же все равно у тебя отстают, — заметила Марфа, подняв бровь. «Совершенно бесполезная вещь, у них всего одна стрелка».

— Зато красивая, — лениво ответил Матвей. «Как раз пока комнаты отделывают, до зимы, — я туда и съезжу».

— Ладно, — Джованни поднялся, — пойду, посижу с детьми, им там Уильям уже начал о Японии рассказывать, я продолжу.

Марфа проводила его глазами и, сбив с рукава траурного платья какую-то пылинку, вздохнула: «Мэри с Энни весной в Новые Холмогоры собираются, написали Джону, что Федя довезет их. Там на корабль сядут, летом уже и тут окажутся, слава Богу. Тут Федя еще грамоту прислал…, - она потянулась и достала из ящика изящного, красного дерева стола, конверт.

Белая, маленькая рука заколебалась и Матвей вздохнул: «Ну открывай уже».

— И что Федя там остался? — внезапно, горько спросила Марфа. «И Лиза тоже — она ведь от него никуда не поедет. Вернулся бы, внуков бы я хоть увидела, был бы архитектором, жил бы спокойно. Так нет, понесло его на Москву. Упрямый, как отец его. Селим, если себе что в голову вбивал, так не отступал от этого.

— Ты тоже, — заметил Матвей и кивнул на грамоту: «Ну что там?»

Марфа взломала сургучную печать и, опустив глаза к изящным строкам, замолчала.

Она свернула листок и посмотрев на брата изумрудными, прозрачными глазами, тихо сказала: «Твоя дочь жива, Матвей. Дочь Маши. Она в том же монастыре, что Мэри и Энни, на Шексне, там, где…, - женщина не закончила.

Матвей встал, и, положив руку на шпагу, подошел к большому окну, что выходило на Темзу.

— Больно Господь-то бьет, Марфа, — он, не поворачиваясь, прислонился лбом к холодному стеклу. «Больно, сестрица».

Он почувствовал на плече сильную руку и Марфа, встав рядом с ним, твердо велела: «Езжай туда, Матвей».

— Мне семьдесят лет, — тихо ответил он. «Куда я поеду, Марфа?».

Он вздрогнул — женщина встряхнула его за плечи и прошипела: «На Шексну! За своей дочерью! Читай, — она кинула ему письмо.

Матвей прочел и сказал застывшими губами: «Она же все равно умрет, Марфа, зачем?».

Марфа с размаха ударила его по щеке — сильно, хлестко. «Никто не будет умирать, — она потерла ладонь, — слышишь, никто! Хватит! Ты поедешь за Машей, заберешь ее, и пусть она будет при тебе — хоть какая, пусть! Ты ее отец, ты ее на руках держал, не помнишь, что ли?

В усадьбе нашей, на Воздвиженке!»

Матвей вспомнил золотоволосую, пухленькую девочку, что смотрела на него васильковыми глазами, и, сглотнув, сказал: «Хорошо. Да. Я поеду, конечно. Вот только без тебя, а то я вижу, что ты уже сама туда собралась».

— Тебе семьдесят лет, сам же говорил, — напомнила ему сестра.

— Ничего, справлюсь, — пробурчал Матвей и Джон, стоявший на пороге, непонимающе спросил: «С чем справитесь, мистер Мэтью? Мы с Майклом закончили, так что в том письме было, миссис Марта, от сына вашего?».

— Ты садись, — Марта посмотрела на высокую фигуру зятя, что виднелась за Джоном и повторила: «Оба садитесь».

Выслушав Марфу, Джон выпил сразу полбокала вина, — залпом, и растерянно сказал: «Ну, если так, то поезжайте, конечно, мистер Мэтью, конечно. Если у вас все удачно пройдет, я помню, мне папа говорил, вы в Лондоне не хотели жить…

— Смотри-ка, — Матвей поднял красивую бровь, — я смотрю ты, как твой отец, — своего не упустишь.

Джон покраснел и мужчина рассмеялся: «Ладно, ладно, тем более, я и сам хотел у тебя это попросить. А комнаты мои, — он повернулся к Марфе, — пусть Питер сдаст тогда, что им простаивать».

Волк посмотрел на тещу и сказал: «Я с дядей поеду, все равно ведь — сейчас в Париже окажусь, или летом следующим, да, Джон?».

— В общем, да, раз там тебя уже ждут, — согласился Джон, — ты можешь в Новом Свете, — он усмехнулся, — и задержаться. Ладно, — он поднялся, — раз мы все решили, пойду еще, мистер Мэтью, поработаю с этими документами по Нижним Землям, что вы привезли. Приходите потом, миссис Марта».

Когда тяжелая, дубовая дверь закрылась, Марфа сказала: «У тебя дети, Михайло Данилович, ты ума лишился, что ли? Езжай в Париж, даже и не думай об этом. Я смотрю, ты по тем временам соскучился, когда твоя голова на плахе лежала!».

— Вы за моей дочкой отправляетесь, — жестко ответил Волк, — а там, — ваша дочь, ваша внучка, племянница ваша. Ничего, — он вдруг мимолетно улыбнулся, — давно я на Москве не бывал, а хочется.

— Мы не на Москву едем, зять, — вздохнул Матвей, — а на реку Шексну, в Горицкий Воскресенский женский монастырь. Сначала на Волгу, в Ярославль, Федор там вроде, а уж с ним — дальше.

— Погодите, — Волк задумался, — правильно, я же еще ребенком был, во время оно. Еще царь Иван жив был. Там эту княгиню Старицкую убили, Ефросинью, утопили в Шексне, я помню, шептались на Москве-то об этом.

Нюрнбергские часы на стены пробили семь раз — медленно, размеренно.

— То прабабка моей дочери была, — Матвей поднялся. «Скажу тогда Джованни, пусть он на север съездит, камень — то все равно надо ставить.