Виктор Гребенников - Мой мир

• Название: Мой мир
• Автор: Виктор Гребенников
• Издательство: Советская Сибирь
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1997

«Мой мир» — рассказ о необычной жизни необычного Человека. Автор — Виктор Гребенников — энтомолог, художник, астроном, изобретатель и писатель.

Прочитайте о загадочной жизни насекомых, откройте немного их удивительных тайн. Узнайте об интересных открытиях и изобретениях автора. Прочтите о микрозаповедниках энтомофауны. Много советов и идей начинающим энтомологам, естествоиспытателям и художникам.

Книга написана простым языком, сопровождается отличными рисунками и фотографиями автора и будет интересна всем любознательным людям.

---

А иные остаются, прячутся, и вдруг объявляются в добром здравии где-то в январе, и кажется, будто маленький живой кусочек лета — крохотная зеленая цикадка, или какой-нибудь шустрый жучок-долгоносик — появился у нас дома…

НАШ МУЗЕЙ АГРОЭКОЛОГИИ И ОХРАНЫ ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ.

 

Здесь не увидишь коллекций из мертвых существ — лишь их изображения. Этот вот жучок — полосатая блошка — вылеплен и окрашен под микроскопом с натуры. А эта мушка-сферофория, тоже намного увеличенная, сделана только наполовину — правая ее сторона отражена зеркалом, края которого замаскированы ватой.

Биослепки или "вечные гербарии" — порядок работы по их изготовлению.

  

Чертополох. Купальница сибирская («огоньки»). Льнянка.

Лютик. Под растение была положена марля, а цветок «поддавлен» пластилиновой вогнутой колодочкой, обернутой трикотажем, отчего получился вогнутым.

Пижма. Слепки со столь высоким рельефом (горельефы) лучше отделять от формы в горячей воде — во избежание поломок.

Козлобородник. В середине относительно тонкой отливки (4–5 мм), пока гипс был сырым, я осторожно прорезал отверстие, сохранив целыми слепки стеблей и бутона.

Различные варианты окраски и оформления биослепков: шмели на мордовнике, гусеница бражника, ростки гороха, чертополох, рябина, цветок гороха, тимьян, белена, кузнечик.

Сочевичник и мытник. Окрашивать с натуры всю пластину долго, я ограничился только фрагментами, оставив остальное в белом гипсе, отчего красоты, как видите, не убыло. И достоверности — тоже…

Карагана (желтая акация) и подорожник. У последнего я выкрасил фон глубоко-черным, предварительно загрунтовав его клеем, чтобы масляная краска не втягивалась гипсом, а засохла блестящей (в отличие от матовых листьев и цветков).

Слепки гусениц молочайного бражника и гарпии. Сами они не пострадали, превратились в куколок и бабочек, которых я выпустил.

Таким же способом удалось «копировать» даже лягушек и рыб. Опыт начался с магазинной мойвы (справа в середине). Обские рыбки: стерлядь, судак, окунь. Кстати, после «процедуры» сами они были съедены в ухе…

СТЕРЕОБЛОКИ — пачки стекол с прокладками по углам (из спичек). На каждом стекле нанесены точки и штрихи гуашью, акварелью (пером) — так, чтобы в целом получился нужный объем, прозрачность и цвет. Так сделаны и научные экспонаты

(«Журчалка у колокольчика»),

и романтические изображения («Поденки»),

и фантастические композиции («Монады»).

Увидеть их объемными можно и в книге. Приблизьте лицо вплотную к странице и смотрите сквозь нее вдаль, чтобы левая и правая картинки хоть мутно, но совпали. Медленно отводите книгу от себя, не давая картинкам «разъехаться» — пока совмещенная средняя картинка не станет резкой. После нескольких проб это непременно получится. Делу помогут две одинаковых несильных лупы или «плюсовые» очки, помещенные между книгой и лицом, или картонка, разделяющая изображения.

Изготовить стереоблоки вы сможете и сами. На одном и том же месте каждого стекла (они должны быть одинаковыми и чистыми) поставьте точку: в сборе выйдет как бы столбик. Нарисуйте короткие штрихи так, чтобы начало верхнего штриха приходилось против конца нижнего. Получится «восходящая» линия, прямая или изогнутая — по желанию. Ну а дальше, если понравится, изображайте что душе угодно. Наиболее удобны в работе стекла размером 6х9 сантиметров — весь комплект свободно помещается в ладони. Стеклышки необходимо вытереть до хрустального блеска (уже после приклейки прокладок), и во время работы соблюдать чистоту. Их необходимо для удобства работы пронумеровать (у уголка). Неверный штрих не стирайте, дайте ему высохнуть, а потом легонько снимите скальпелем. Крупные стереоблоки (более 12 см) гораздо труднее делать, и они дают меньший стереоэффект. А вот когда стереослайды, снятые с моих блоков, показали зрителям на большом экране в поляроидном стереокино (в стереолаборатории Омского политехнического института) — эффект был потрясающим.

Глава V. ПОЛЕТ

Тихий степной вечер. Медно-красный диск солнца уже коснулся далекого мглистого горизонта. Домой выбираться поздно — задержался тут я со своими насекомьими делами и готовлюсь ко сну, благо, во фляжке осталась вода и есть противокомариная «Дэта», которая здесь очень нужна: на крутом берегу солоноватого озера великое множество этих надоедливых кусак. Дело происходит в степи, в Камышловской долине — остатке бывшего мощного притока Иртыша, превратившегося из-за распашки степей и вырубки лесов в глубокий и широкий лог с цепочкой вот таких соленых озер.

Жители озер Камышловской долины: жучок-вертячка, клопик-гребляк, личинка стрекозы (нападает на комариных личинок), плавунец, личинка веснянки, личинки ручейников (в домиках). Взрослые ручейники — на предыдущей странице.

А на цветном рисунке — радужница.

Безветренно — не шелохнется даже травинка. Над вечерним озером мелькают утиные стайки, слышится посвист куликов. Высокий небосвод жемчужного цвета опрокинулся над затихающим степным миром. Как же хорошо здесь, на приволье!

Устраиваюсь у самого обрыва, на травянистой лужайке: расстилаю плащ, кладу рюкзак под голову; перед тем как лечь, собираю несколько сухих коровьих лепешек, складываю их рядом в кучку, зажигаю — и романтичный, незабываемый запах этого синего дымка медленно расстилается по засыпающей степи. Укладываюсь на свое нехитрое ложе, с наслаждением вытягиваю уставшие за день ноги, предвкушая еще одну — а это выпадает мне нечасто — замечательную степную ночь.

Голубой дымок тихо уносит меня в Страну Сказок, и сон наступает быстро: я становлюсь то маленьким-маленьким, с муравья, то огромным, как все небо, и вот сейчас должен уснуть; но почему сегодня эти кажущиеся «предсонные изменения» размеров моего тела какие-то необычные, уж очень сильные; вот к ним добавилось нечто новое: ощущение падения — будто из-под меня мгновенно убрали этот высокий берег, и я падаю в неведомую и страшную бездну!

Вдруг замелькали какие-то всполохи, и я открываю глаза, но всполохи не исчезают — пляшут по жемчужно-серебристому вечернему небу, по озеру, по траве.

Появился резкий металлический привкус во рту — будто я приложил к языку контакты сильной батарейки. Зашумело в ушах; отчетливо слышны двойные удары собственного сердца.

Какой уж тут сон!

Я сажусь и пытаюсь отогнать эти неприятные ощущения, но ничего не выходит, лишь всполохи в глазах из широких и нерезких превратились в узкие четкие не то искры, не то цепочки, и мешают смотреть вокруг.

И тут я вспомнил: очень похожие ощущения я испытал несколько лет назад в Лесочке, а именно в Заколдованной Роще!

Пришлось встать и походить по берегу: везде ли здесь такое? Вот здесь, в метре от обрыва — явное воздействие «чего-то», отхожу в глубь степи на десяток метров — это «что-то» вполне явственно исчезает.

Становится страшновато: один, в безлюдной степи, у «Заколдованного Озера»… Собраться быстренько — и подальше отсюда. Но любопытство на этот раз берет верх: что же это все-таки такое? Может, это от запаха озерной воды и тины? Спускаюсь вниз, под обрыв, сажусь у воды, на большой комок глины. Густой сладковатый запах сапропеля — перегнивших остатков водорослей — обволакивает меня словно в грязелечебнице. Сижу пять минут, десять — ничего неприятного нет, впору где-то здесь улечься спать, но тут, внизу, очень сыро.

Забираюсь на верх обрыва — прежняя история! Кружится голова, снова «гальванически» кислит во рту, и будто меняется мой вес — то легкий я невероятно, то, наоборот, тяжелый-тяжелый; в глазах снова разноцветно замелькало…

Непонятно: было бы это действительно «гиблое место», какая-то нехорошая аномалия — не росла бы тут, наверху, вот эта густая трава, и не гнездились бы те самые крупные пчелы, норками которых буквально испещрен крутой глинистый обрыв — а я ведь устраивался на ночлег как раз над их подземным «пчелоградом», в недрах которого, конечно, великое множество ходов, камер, личинок, куколок, живых и здоровых.