Герберт Уэллс - Собрание сочинений в 15 томах. Том 10

• Название: Собрание сочинений в 15 томах. Том 10
• Автор: Герберт Уэллс
• Издательство: Правда
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1964

Жена сэра Айзека Хармана (переводчик: Виктор Хинкис)

Билби (переводчики: Р. Померанцева, Эдварда Кабалевская)

---

— Ну и правильно, мой мальчик, раз он вздумал волочиться за девицами. В его-то годы! Чего же еще он мог ожидать?

— Он не волочился.

— Это уж тонкости. Тонкости. Ладно… продолжай.

— Он вбил себе в голову, что я избрал его мишенью для скверных шуток. Спутал меня с Эриком. В общем, получился огромный скандал. Мне пришлось уехать, другого выхода не было. Он обвинил меня во всех смертных грехах…

Капитан Дуглас вдруг умолк. Дядюшка больше не слушал, просто не обращал на него никакого внимания. Разговаривая, они подошли к окну, и теперь генерал с живейшим интересом разглядывал стоящий у крыльца мотоцикл и сидящего в прицепе Билби, и взгляд у него становился все более многозначительным и понимающим. Капитан оставил мальчишку в прицепе, и он послушно сидел там и терпеливо ждал следующего шага своего покровителя, который избавит его наконец от страшного обвинения в краже со взломом. Вид у него был усталый и потрепанный, прицеп тоже был потрепанный да еще и старый, и оба они выглядели очень странно рядом с блестящим новеньким мотоциклом. Их вид привлек внимание рослого полицейского; он остановился в сторонке и задумчиво взирал на эту картину, пытаясь понять, что значит это странное сочетание. Билби на полицейского не смотрел. Он свято верил в капитана Дугласа и был убежден, что очень скоро избавится от ужасных воспоминаний о мертвом старике и о своем коротком и невольном пребывании в преступном мире; однако пока он еще не находил в себе мужества посмотреть полицейскому прямо в глаза, чтобы заставить его отвернуться…

Полицейский почти совсем загородил Билби от стоявших у окна…

В простых сердцах не иссякает романтика. Ни годам, ни привычкам не истребить полета романтической фантазии. Как бы мы ни старались, фантазия, точно ракета, вырывается из сетей унылой благонамеренности, опрокидывает самые трезвые и разумные планы светского человека и с треском взмывает ввысь, прочь от покоя и безопасности. Так случилось и со старым генералом. Для него исчезло все, кроме зрелища, открывшегося его глазам за окном. Мир вдруг засверкал ошеломляющим и восхитительным предчувствием необычайного. Старик весь вспыхнул истинно романтическим волнением. Он схватил племянника за руку. Он указывал пальцем. Его землистые щеки порозовели.

— Неужели это… известная нам леди… переодетая мальчиком? — спросил он, чуть не дрожа от восторга и восхищения.

Тут капитан Дуглас ясно понял, что если он хочет все-таки сегодня попасть к лорду Магериджу, то надо сейчас же прибрать дядюшку к рукам. Уже не пытаясь делать вид, что говорит тихо, он заорал во всю глотку:

— Это мальчик! Это мой свидетель. Очень важно отвезти его к Магериджу, чтобы он рассказал, как было дело.

— Что рассказал? — изумился старый воин, пощипывая усы и все еще глядя на Билби с подозрением…

Прошло ровно полчаса, прежде чем удалось убедить лорда Чикни поднять телефонную трубку, но даже и тогда он весьма смутно представлял себе суть дела. Капитан Дуглас растолковал ему почти все, что произошло, но генерал никак не мог примириться с мыслью, что все это не имеет никакого отношения к Мадлен. Капитан снова и снова объяснял ему, что она тут совершенно ни при чем, но генерал всякий раз с самым понимающим и благожелательным видом хлопал его по плечу и повторял:

— Я понимаю, мой мальчик, я все прекрасно понимаю. Порядочный человек никогда не выдаст женщину. Ни в коем случае!

Наконец они двинулись в путь, как в тумане — речь идет о состоянии умов, ибо солнце в тот день ослепительно сияло; но на Порт-стрит мотор мотоцикла слегка закапризничал, и коляска генерала первой прибыла на Тенби Литл-стрит, так что у него было добрых пять минут, чтобы тактично и осторожно подготовить лорда-канцлера к появлению на сцене мотоцикла с прицепом…

В то утро Кэндлер особенно тщательно упаковывал вещи для воскресного отдыха в Талливер Эбби. После катастрофы в Шонтсе хозяин приехал усталый, явно постаревший и невероятно злой; и теперь Кэндлер надеялся, что Талливер Эбби поможет ему прийти в себя. Только бы ничего не забыть; все от начала до конца должно идти как по маслу, без сучка, без задоринки, иначе милорд, пожалуй, еще возненавидит подобные поездки, а для Кэндлера они были отличным отдыхом и приятным разнообразием, особенно в томительные дни парламентских сессий. Дом в Талливер Эбби был настолько же хорош, насколько плох Шонтс; леди Чексаммингтон железной рукой в бархатной перчатке управляла штатом на редкость вышколенной прислуги. Кроме того, там соберутся сливки общества, — может быть, мистер Ившем, чета Луперс, леди Частен, Андреас Дориа и мистер Пернамбуко — все люди великие, мягкие и обходительные, и каждый — чистейший бриллиант в своем роде: среди них лорд Магеридж будет чувствовать себя спокойно и уверенно, ум его будет бодр и деятелен, и ничто не нарушит там его душевного равновесия. И сейчас Кэндлер изо всех сил старался запихнуть необходимые хозяину книги и бумаги в чемодан или в маленький саквояж. А то лорд-канцлер привык в последнюю минуту все хватать и таскать под мышкой, и из-за этого приходится всегда быть начеку и ухитряться куда-то все-таки засунуть все вещи, а это всегда стоит и хозяину и слуге немалого напряжения и волнения.

Лорд Магеридж встал в половине одиннадцатого — накануне он поздно засиделся за оживленным спором в обществе последователей Аристотеля — и съел только легкий завтрак: отбивную котлету и кофе. Потом что-то разозлило его, что-то из утренней почты. Кэндлер не мог понять, что это было, но подозревал, что новый памфлет доктора Шиллера. Отбивная тут была ни при чем, лорду Магериджу всегда удивительно везло с отбивными. Кэндлер после завтрака просмотрел все конверты и письма, но не нашел в них никакого объяснения, а потом заметил в корзине для бумаг разорванный номер журнала «Майнд».

— Я как раз выходил из комнаты, — сказал Кэндлер, осторожно разглядывая журнал. — Наверно, это все-таки, Шиллер…

Но на сей раз Кэндлер ошибся. Лорда-канцлера взволновала грубая и неуважительная статья об Абсолюте, написанная одним из ученых мужей Кембриджа в той легкомысленно-шутливой манере, которая, как поветрие, распространилась теперь среди современных философов.

«Даже по признанию лорда Магериджа, Абсолют не что иное, как явно масленистая субстанция, равномерно распределенная в пространстве» и так далее, и тому подобное.

Отвратительно!

Лорд Магеридж с юных лет целеустремленно вырабатывал в себе незаурядное самообладание. И теперь он властно взял себя в руки и силой принудил разгоряченный мозг погрузиться в размышления об одном деле, решение по которому он отложил, хотя судебное разбирательство уже закончилось. Поезд уходил с Паддингтонгского вокзала в три тридцать пять, а в два часа он курил сигару после умеренного обеда и просматривал свои заметки по готовящемуся решению. Тут-то и раздался телефонный звонок, и вошедший Кэндлер доложил, что лорд Чикни просит позволения повидать лорда-канцлера по не очень важному делу.

— Не очень важному? — переспросил лорд Магеридж.

— По не очень важному делу, милорд.

— Не очень? Не очень важному?

— Его светлость теперь несколько шамкает, милорд, с тех пор как он лишился боковых зубов, — объяснил Кэндлер. — Но я понял его именно так.

— Ваши извинительно-утвердительные фразы всегда раздражают меня, Кэндлер, — бросил лорд Магеридж через плечо. Потом обернулся и прибавил: Дела бывают важные и неважные. Либо одно, либо другое. Пора бы вам научиться толком передавать… когда вас просят передать что-нибудь по телефону. Но, кажется, я требую от вас слишком многого… Пожалуйста, объясните ему, что мы через час уезжаем, и… спросите его все же, Кэндлер, какое у него ко мне дело.

Кэндлер вскоре вернулся.

— Насколько мне удалось понять, милорд, его светлость, кажется, хочет что-то уладить, что-то вам объяснить, милорд. Он говорит, что произошло какое-то маленькое недоразумение.

— Все эти уменьшительные только убивают смысл, Кэндлер. Сказал ли он вам, какого рода… какого рода маленькое недоразумение он имеет в виду?

— Он сказал что-то… прошу прощения, милорд, но он сказал, что это насчет Шонтса, милорд.

— В таком случае я не желаю об этом слышать, — отрезал лорд Магеридж.

Наступило молчание. Лорд-канцлер демонстративно вновь погрузился в свои бумаги, но дворецкий все не уходил.

— Прошу прощения, милорд, но я не уверен, что именно мне следует ответить его светлости, милорд.

— Скажите ему… да просто скажите ему, что я никогда в жизни не желаю больше слышать о Шонтсе. Коротко и ясно.

Кэндлер еще помедлил в нерешительности и вышел, тщательно притворив за собой дверь, чтобы до ушей хозяина не донеслись нотки неуверенности в его голосе, когда он будет передавать это поручение лорду Чикни.