Александр Лопухин - Толковая Библия. Том 5

• Название: Толковая Библия. Том 5
• Автор: Александр Лопухин
• Жанр: Религия

---

2. О, как прекрасны ноги твои в сандалиях, дщерь именитая! Округление бедр твоих, как ожерелье, дело рук искусного художника;

3. живот твой - круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино; чрево твое - ворох пшеницы, обставленный лилиями;

4 два сосца твои - как два козленка, двойни серны;

5. шея твоя - как столп из слоновой кости; глаза твои - озерки Есевонские, что у ворот Батраббима; нос твой - башня Ливанская, обращенная к Дамаску;

6. голова твоя на тебе, как Кармил, и волосы на голове твоей, как пурпур; царь увлечен твоими кудрями.

7. Как ты прекрасна, как привлекательна, возлюбленная, твоею миловидностью!

8. Этот стан твой похож на пальму, и груди твои на виноградные кисти.

9. Подумал я: влез бы я на пальму, ухватился бы за ветви ее; и груди твои были бы вместо кистей винограда, и запах от ноздрей твоих, как от яблоков;

10. уста твои - как отличное вино. Оно течет прямо к другу моему, услаждает уста утомленных.

2–10а. Данное здесь изображение красот невесты в общем напоминает два прежних описания ее: IV: 1–7 ; VI: 4–10 . Но отличается от них преобладающим чувственным характером (описание начинается снизу - с ног и бедер); при обилии здесь самых смелых сравнений в чисто восточном духе (ст. 2–6), реализм картины достигает высшей степени и даже переходит всякую меру (ст. 9). Ст. 3–4, сн. IV: 4–5 . В ст. 5 Есевон и Батраббим - синонимы. Именем Есевона (Чис ХXI: 26 см. Втор I: 4 и др. Onomast 454) называлась столица Аммореев, а затем моавитян, при И. Навине назначенная в удел колену Гадову (Нав XIII: 26), теперь Хесбан к юго-западу от Амман. Батраббим (у Кенник. код. 77) или Бат-раббим , у LXX : θνγατρός πολλών, слав., дщ е рей многих , Vulg: filiae multitu dinis, указывает на большую населенность Есевона. Дамаск - главный город Сирии (Ис VII: 8), завоеванный Давидом (2 Цар VIII: 6), теперь Димашк-еш-Шам (Onomast. 378).

По объяснению проф. Олесницкого, рассматриваемая глава и вообще отдел VI: 4–VIII: 4 представляет «осеннюю песнь обетованной земли, теперь переполненной вполне уже созревшими плодами и политически окрепшей (годовым сезонам противостоят здесь периоды истории евреев, как это признают Таргум и Мидраш). Палестина покрыта стадами коз так густо, как голова человека волосами; ее созревшие гранатовые яблоки рдеют как девичьи ланиты; ее точила полны готового лучшего вина и проч. Особенно здесь выставляется на вид сопоставление невесты с пальмою, с ее осенними плодами, чего в предшествующих песнях мы не замечали… При этом естественном богатстве и величии, Палестина сильна политически: на ней красуются прекрасные и сильные города, напр.,: Иерусалим, Тирца, Дамасская крепость, ее бранные полки выступают стройно, подобно хороводам (VIII: 1 по LXX). Образ плодовитой пальмы, служащий показателем богатства созревших земных плодов, обозначает вместе с тем высокое значение Палестины, как политической единицы; в таком значении фигурирует пальма между изображениями иерусалимского храма» (с. 376–377).

11. Я принадлежу другу моему, и ко мне обращено желание его.

12. Приди, возлюбленный мой, выйдем в поле, побудем в селах;

13. поутру пойдем в виноградники, посмотрим, распустилась ли виноградная лоза, раскрылись ли почки, расцвели ли гранатовые яблоки; там я окажу ласки мои тебе.

14. Мандрагоры уже пустили благовоние, и у дверей наших всякие превосходные плоды, новые и старые: это сберегла я для тебя, мой возлюбленный!

10b–14. В ответ на пышные и частию неумеренные похвалы совершенствам невесты, она спешно и порывисто заявляет, что она со всеми своими достоинствами и совершенствами всецело принадлежит другу своему (ст. 10б-11), которого она теперь настойчиво зовет на лоно природы, чтобы насладиться ее красотами и произведениями (ст. 12–14). При этом благовоние, разливаемое в саду мандрагорами - этими «яблоками любви», - символизирует силу и жизненность ее любви к своему другу (ст. 14а), а ее мудрая заботливость о нем и житейская ее опытность свидетельствуются обилием и разнообразием сбереженных ею для него прекрасных плодов (14б). Мандрагоры, евр. дудаим , - известное на древнем и современном востоке растение Atropa Mandragora или Mandragora vernalis из породы Белладонны, с небольшими бледно-зелеными и красноватыми цветками на стволе величиною до 1 метра; в мае или июне на нем появляются маленькие желтые, сильно пахнущие яблоки, которые, по свидетельству Плиния, у арабов употреблялись в пищу, хотя и производили снотворное действие. Древний и новый восток, классическая древность и все средние века да новейших времен приписывали мандрагорам чародейную силу искусственного возбуждения половой любви и также оплодотворения бесплодных дотоле супружеств. Это верование служит основанием рассказа Быт XXX: 14–16. В устах же невинной Суламиты это упоминание о мандрагорах (как вместе и о плодах) есть простой символ истинной любви, силу которой она затем ( VIII: 6–7 ) неподражаемо изображает.

Глава VIII

1–4. Возлюбленная выражает страстное желание, чтобы ее отношения к Возлюбленному получили характер большей простоты и интимности. 5–7. Пламенное исповедание Суламиты несравненной силы истинной любви. 8–10. О сестре Суламиты. 11–12. Воспоминание ее о своем первобытном состоянии. 13–14. В заключение она вновь зовет своего друга, слыша и от него соответствующий призыв, - стремиться на лоно природы для всецелого наслаждения блаженством любви.

1. О, если бы ты был мне брат, сосавший груди матери моей! тогда я, встретив тебя на улице, целовала бы тебя, и меня не осуждали бы.

2. Повела бы я тебя, привела бы тебя в дом матери моей. Ты учил бы меня, а я поила бы тебя ароматным вином, соком гранатовых яблоков моих.

3. Левая рука его у меня под головою, а правая обнимает меня.

4. Заклинаю вас, дщери Иерусалимские, - не будите и не тревожьте возлюбленной, доколе ей угодно.

1–4. Нормальная половая любовь, хотя и отлична по природе и характеру от любви по крови и свойству, но в отношении интимности, простоты и непосредственности, первая естественно берет за образец вторую; и потому как Жених книги Песни Песней не раз именовал Невесту сестрою (ст. IV: 12 ), так и Невеста, не удовлетворяясь положением своим - первой из цариц ( VI: 8–9 ), жаждет теснейшего невозбранного общения с своим Женихом - наподобие ласк сестры и брата. При этом главенствовать должен Жених-брат - он должен учить Невесту-сестру (ст. 2), а она должна дарить ему беззаветную любовь и преданность. Ст. 3 повторяет сказанное в ст. 6 гл. II-ой. По объяснению проф. Олесницкого, в рассматриваемых стихах «земля, совершившая свой летний труд и сдавшая свои плоды, выражает желание, чтобы солнце было ее братом, т. е., неразрывно пребывало вместе с нею для того, чтобы ее виноградники и гранаты непрерывно цвели, чтобы старые плоды немедленно сменялись новыми. Песнь опять оканчивается обращенным к дочерям Иерусалима заклинанием не нарушать царствующей в природе любви и гармонии» (цит. соч. с. 377).

5. Кто это восходит от пустыни, опираясь на своего возлюбленного? Под яблоней разбудила я тебя; там родила тебя мать твоя, там родила тебя родительница твоя.

5. Вопрос «кто это?..» как и в аналогичных местах III: 6 и VI: 10 , принадлежащий, вероятно, иерусалимским женщинам, относится, без сомнения, к новому и теперь уже последнему выступлению Невесты. В евр. Библии: ала мин-гамидбар , Vulg. ascendit de deserto, русск. синод.: восходит (архим. Макария; восходящая) от пустыни, что буквально согласуется с III: 6 и, вероятно, искусственно перенесено оттуда. LXX читали иначе и передали: λελευκανθίσμενη, слав. убел е на , что гораздо ближе соответствует общему ходу мысли и речи священного поэта: Невеста в его книге представляется усовершающеюся, и если в начале книги она являлась черною от загара солнечного (1, 4–5), то теперь, в конце книги, она - по противоположности - представляется убеленною, достигшею ослепительной белизны. По мнению проф. Олесницкого, «последняя стадия Песни Песней VIII: 5–14 приближается к картинам первой стадии и изображает первую половину зимнего сезона, охлаждение и усыпление или - так сказать - сокращение жизни природы… Не напрасно Палестина в предшествующей песни так боялась удаления солнца. Солнце уклонилось - и вот в одно утро Палестина является вся белая от снега. Эта мысль прямо выражается в первых словах песни по чтению LXX: кто это выступает блестящая таким белым цветом (по LXX) и яркостью этого снежного цвета уподобляющаяся другу своему солнцу?» (с. 377); «главным зимним украшением Палестины служат созревающие в декабре апельсины… священный поэт их, и только их одних разумеет под общим именем яблок. Обремененные зреющими плодами апельсинные деревья - один уцелевший залог близких отношений между землею и солнцем; в этих запоздалых плодах зимнее солнце едва возбуждает к жизни Палестину, спящую на лоне матери - земли» (с. 378).