Николай Панов - Морские повести

• Название: Морские повести
• Автор: Николай Панов
• Издательство: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1951

---

— Накрываю, товарищ командир! — крикнул на мостике Агафонов. У него было азартное лицо, шапка-ушанка сбилась назад, обнажив большой выпуклый лоб.

И в тот же момент задрожал и заревел издали воздух, невидимые оглушительные крылья прошумели мимо, огненно-черные всплески легли за кораблем…

— Самый полный, за поручни держаться! — услышал Старостин приказ с мостика.

— Самый полный даем, за поручни держаться! — повторил он своему расчету.

Корабль рванулся вперед и вбок, на палубу взбежала волна, ударила под колени. Вспененная и плотная, как резина, она катилась по палубе, старалась сбить с ног, утащить за собой людей… Гаврилов с ухваченным подмышку снарядом вцепился в поручни, Широбоков и Старостин схватились за стенки щита…

…Калугин видел, как все стволы «Громового» устремились в сторону рейдера, услышал густой и короткий ревун первого залпа.

Вспышки орудийных выстрелов ослепили его. В глазах колыхалась тьма, с угрожающей быстротой мчались в этой тьме разноцветные шары и спирали.

— За Родину, за Сталина — огонь! — где-то далеко, будто за плотной завесой, звучал голос Агафонова.

«Я должен видеть все, не упустить ничего! — думал Калугин. — Мы первыми открыли огонь! Но как торпеды?»

— Торпеды пошли хорошо, — донесся из той же неимоверной дали рапорт Лужкова. Шары и спирали по-прежнему кружились в глазах, но уже снова виден был мостик. Ледяная волна взлетела из-за поручней, обдала руки и лицо.

Черно-коричневые, бархатистые клубы дыма рвались из широкой трубы «Громового». Они струились по волнам, корабль бил изо всех орудий, мчался вперед, как снаряд. Перед ним возникла клубящаяся дымовая стена. Она только что была сзади, но теперь, описав резкий полукруг, «Громовой» шел в поставленную им же дымовую завесу. И снова провыли снаряды «Геринга», легли на том месте, где только что белел бурунный след «Громового».

А потом все потемнело, в ноздри вошел, перехватил дыхание душный нефтяной дым. Все померкло. Последнее, что отчетливо увидел Калугин, было медно-желтое, осунувшееся лицо Ларионова с козырьком, нависшим над глазами, с водяными струйками, текущими по щекам…

Когда «Громовой» открыл стрельбу по вражескому тяжелому крейсеру, уже несколько минут «Ушаков» принимал на себя всю страшную тяжесть залпов орудий среднего калибра «Германа Геринга».

Да, пока рейдер неторопливо входил в губу, капитан Васильев успел отвалить от пристани, вывести «Ушакова» в намеченное на карте место. Капитан стоял на просторном деревянном мостике парохода с жестяным рупором в руках, и орудийные расчеты припали к пушкам, установленным на «Ушакове» в первые дни войны, когда он вошел в строй вспомогательных кораблей нашего военного флота. Все здесь, от капитана до юнги, знали, на что идет «Ушаков», вступая в бой с тяжелым крейсером.

Но на гафеле «Ушакова» вился бело-голубой, краснозвездный военно-морской флаг; с берега, укрывшись в скалах, смотрели на него беззащитные женщины и дети, в сердцах моряков кипела непередаваемая ненависть к врагу, и потому каждый из экипажа понял и принял сердцем решение своего капитана.

Тяжелый крейсер медленно и осторожно входил в извилистое горло бухты. Он мог не торопиться. Только недавно вылетевшие в разведку и вернувшиеся на его палубу самолеты принесли хорошие сведения. Летчики, возбужденные легким зенитным обстрелом, донесли, что в гавани стоят танкер, баржа и ледокольный пароход. Сводка командования сообщала: англо-американский флот стягивается в Датский пролив, советские корабли поддерживают фланги армии на сухопутном фронте.

Командир «Геринга» знал, что богатая добыча не ускользнет от него, он может не спеша уничтожить три советских корабля, разгромить поселок на островах.

И вот он увидел движущийся прямо на него силуэт ледокольного парохода. И ледокольный пароход первый открыл стрельбу из своих пушчонок, став бортом поперек фиорда…

— Огонь! — кричал в мегафон капитан «Ушакова». Его морщинистое, выдубленное ветрами лицо исказилось. Все пушки «Ушакова» ударили вдаль, туда, где все грознее вырастал длинный, ощеренный пушками силуэт «Геринга».

И в тот же момент небо как будто рухнуло на пароход. Оно обрушилось снарядами вражеского корабля, разорвавшимися рядом в воде и в скалах.

И снова ударили пушки «Ушакова», и снова обрушилось на него небо, и часть мостика упала в воду, пламя выросло над рваными обломками. Но командир «Ушакова», ухватившись рукой за фальшборт, замахал биноклем, хрипло закричал в рупор:

— Накрываем, матросы! Дайте ему еще жару.

И опять всем бортом вспыхнул «Геринг». «Ушакова» тряхнуло, подбросило над водой, что-то хрустнуло внутри корабля, — капитану показалось, что это хрустнули его собственные кости. Быстрое светлое пламя все шире разбегалось по мостику, от развороченного борта валил густой дым.

— Пробоина в третьем трюме, — доложил, задыхаясь, помощник.

— Займись, Тимофей Степанович! — крикнул капитан и снова замахал биноклем, закричал в мегафон: — А ну-ка еще огоньку!

Кругом ревело, свистело, рушилось. Легкое, чуть видное пламя превращалось в густой, бушующий огонь. Труба вентилятора около машинного отделения, большая горбатая труба, покрашенная в нарядный желтый цвет, вдруг провалилась, на ее месте поднялся дымный столб. Туда уже бежали матросы с огнетушителями и шлангами.

Мостик вдруг пополз в сторону и вбок, стало трудно стоять, горло стискивал густо плывущий дым.

— Пробоина под ватерлинией в правом борту! — докладывал сигнальщик.

И капитан распоряжался, рассылал людей, давал короткие приказы. «Весь огонь принял на себя! — кружилось в голове. — Значит, танкер и «Енисей» в порядке. Значит, тот мальчик, похожий на моего Вальку…»

Он не успел додумать, — снова рухнуло небо, что-то тяжелое, очень горячее мягко толкнуло в бок. И вот он уже не стоит, а лежит на мостике возле рулевого колеса, старается встать и не может, и над ним склоняется закопченное лицо помощника, и легкая теплая кровь бежит по палубе, но почему-то не слышно больше стрельбы.

— Ну что там еще такое? — закрыв и снова с трудом открывая глаза, спросил капитан.

— Немец прекратил стрельбу по нас, — сказал помощник. — С берегового поста доносят: один эсминец типа «Громовой» выпустил в «Геринга» торпеды и открыл артиллерийский бой… С вами-то что, Николай Иванович?

— Со мной ничего… потом… — сказал капитан. Он действительно не чувствовал боли, только палуба под боком очень быстро намокала кровью и он не мог подняться на ноги. — А что «Ушаков»?

— Сильный крен на правый борт. Трюмные замеряют глубину пробоины. Не сможем держаться наплаву.

— Дайте карту! — сказал капитан, и, видя, что помощник медлит, с недоумением глядит на него, он с трудом сел на скользкой кровавой палубе, попытался прижать бок рукой, оперся на локоть. — Хода нас не лишили?

— Хода не лишили.

— Дайте карту, — повторил капитан. — Если не можем быть наплаву, выберу, куда выброситься на берег. Теперь-то уж не нужно затоплять корабль… Сообщите экипажу: наши военные корабли завязали с «Герингом» бой. Это не может быть один эсминец! Нам пришли на помощь наши военные корабли!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Стоя у машинного телеграфа, Ларионов тщательно стирал с лица горькую морскую воду.

Только что, отвернув в собственный дым, корабль ушел от огня «Геринга», сделал резкий поворот, и вода накрыла его целиком. Но рулевой попрежнему стоял у штурвала. Не выпуская рукоятки, он прижался к стенке, между нактоузом и рулевой тумбой.

Калугина отбросило к трапу, но он удержался за поручень, стоял, потирая ушибленное колено. Полушубок намок и стал очень тяжелым, в валенках плескалась вода. Он нащупал в кармане блокнот. Нет, карманы не намокли, записи целы! Да и полушубок внутри остался сухим, может сохранять тепло.

Полным ходом «Громовой» шел сквозь дымовую завесу. Вода еще плескалась на мостике, журча скатывалась по трапам. Трудно было дышать, лица окружающих плыли в душных волнах плотного, жирного дыма.

— Вахтенный, свяжитесь с ЗКП, — сказал Ларионов.

Вахтенный вызвал запасной командный пункт, подал трубку командиру.

— Старпом! — сказал Ларионов. — Ну, как у тебя там? — И глубокое волнение зазвенело в его размеренном голосе.

Старший лейтенант Бубекин стоял на кормовом мостике, на другом конце корабля.

Если выйдет из строя главный командный пункт, ходовой мостик, если будет убит командир, управление кораблем перейдет к старпому. Стоя близко от Ларионова, Калугин улавливал взрывающийся в наушниках резкий голос старпома.

— На третьем орудии смыт один комендор, Баулин. Так точно, Баулин. При повороте, вместо того чтобы держаться за поручни, вцепился в снаряд. Сразу исчез из видимости.