Николай Панов - Морские повести

• Название: Морские повести
• Автор: Николай Панов
• Издательство: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1951

---

— Никаких особых сведений, товарищ Крылова, — сказал дежурный.

— Умоляю вас, скажите мне одно: с Ларионовым ничего не случилось? — как будто рыдание прорвалось в женском голосе.

— Никаких новых сведений о капитан-лейтенанте Ларионове, — сказал дежурный с прежним выражением. — Простите, Ольга Петровна, это все, что могу вам сказать.

Дежурный повесил трубку, и на другом конце провода раздался легкий прерывистый вздох, трубка тоже легла на рычаг.

«Ольга Петровна Крылова, — думала Аня. — Машинистка из редакции, жена погибшего подводника. Красивая, видная собой, только слишком худая и бледная, слишком грустная всегда. Еще бы, она не спит по ночам. Это из ее окна сквозь щелки затемнения всегда пробивается свет по ночам».

Возвращаясь с дежурства, Аня всегда замечала эти чуть видные щелки, заставлявшие ныть сердце. Бедная, она снова не может спать, она, говорят, все ждет погибшего мужа. Ах, вот что, теперь, оказывается, Ольга Крылова интересуется командиром «Громового»!

Но сейчас Аню волновало иное. Волновал особый тон ответа дежурного. «О капитан-лейтенанте никаких новых сведений», — сказал дежурный. Значит, о других какие-то сведения есть! Кто-то убит, кто-то ранен.

И снова Аня ложилась и вставала, смотрела в окно, ходила из угла в угол, кипятила на электрической плитке невкусный чай…

Солнце так и не взошло из-за сопок, но небо над ними становилось все более прозрачно-зеленым и окна толпящихся на скалах домов светились, как золотые пластинки, когда «Громовой» вошел на рейд и стал медленно подходить к пирсу.

Быстрым шагом прошли со стороны полуэкипажа краснофлотцы с винтовками, с примкнутыми штыками, стали выстраиваться на пирсе. На пирсе собирался оркестр Дома флота, музыканты блестели ярко начищенными пастями медных труб.

А «Громовой» разворачивался в заливе, как всегда, осторожно подходил к высокой бревенчатой стенке, белеющей утоптанным снегом, блещущей сталью штыков и трубной медью.

Он возвращался с победой — испытанный североморский корабль! Издали не были видны его повреждения, он был, как всегда, стройный и легкий. Но вот он подошел ближе, и стало заметно, как почернели его борта, как сталь надстроек покрылась рябью пробоин, как тяжелый пластырь вспучивается у борта чуть повыше ватерлинии. А на рострах, между шлюпками и трубой, был распластан широкий военно-морской флаг. Аня знала: военно-морским флагом укрывают тела погибших в бою.

Но вот она увидела Михаила, вытянувшегося «смирно», во главе своих комендоров, под стволом носового орудия. Ане хотелось закричать от восторга, замахать платочком, но неприлично — потом все девушки в базе будут высмеивать: не удержалась в такой торжественный момент!

— Гляньте: краска-то на пушках совсем пожелтела, пузырями пошла, — сказала она.

Она сказала это женщине, стоящей рядом, но не получила ответа. Они стояли рядом уже давно, в самом конце пирса, за шеренгой краснофлотцев. Дальше штатских не пропускал дежурный старшина. Та женщина подошла со стороны редакции, сбежала по высоким мосткам, дыша порывисто, как после долгого бега.

Конечно, Аня сразу узнала ее: высокую, стройную, с бледными, худощавыми щеками, с густыми ресницами, оттеняющими серые глаза. Точно — это она, Ольга Крылова, с пепельными бабочками ресниц, бросающих тени на худощавые щеки. Но сейчас Аня лишь мельком взглянула на нее и снова смотрела вперед, вставала на цыпочки, тянулась через головы краснофлотцев в ту сторону, где уже швартовался «Громовой».

Трубными голосами пропет торжественный салют, и парадный трап лег на стенку с борта корабля. В рокоте барражирующих самолетов кто-то произносил речь. Потом на берег с борта корабля проплыли пять носилок с неподвижными, укрытыми флагами телами, и задрапированный кумачом грузовик медленно двинулся в гору, а вслед за ним оркестр и краснофлотцы полуэкипажа.

Потом группа штабных офицеров сошла с корабля на пирс. Впереди шел командующий, как всегда, стремительным шагом, заложив руки за спину, немного потупив свою большую голову в надвинутой на брови фуражке.

— Капитан-лейтенант Ларионов не с ними. На корабле остался, — дружески шепнула Аня молчаливой женщине рядом. Почувствовала к этой женщине теплую симпатию, видела в ней товарища по несчастью и счастью… Когда пирс опустел и только мачты кораблей покачивались за обледенелым срезом, она пробралась к самой палубе «Громового».

Здесь стоял шум напряженной работы. Тут и там вспыхивало фиолетовое пламя электросварки, боцманская команда протирала палубу швабрами, комендоры возились у орудийных щитов, торпедисты — у широких, низко висящих над палубой труб своих аппаратов.

— Миша! — позвала Аня.

Ей казалось, что она позвала его совсем тихо, он в это время смотрел в глубину орудийного щита, но он, видно, ждал этого оклика, — сразу распрямился, его жесткое лицо просияло.

— Анюта! — только и произнес он и быстро пошел полубаком, исчез за надстройкой. И вот он уже стоит на пирсе рядом с ней, отвел ее в сторону, к забору, отгораживающему пирс от дороги, сжал ее руку своей широкой шершавой рукой, смотрит ей в глаза пристальным, ясным взглядом.

— Вот и вернулись мы, Аня! — сказал Старостин.

— Вот и вернулись, Миша, — задыхаясь, повторила она. — Ты на меня не смотри, я сегодня страшная, я всю ночь не спала… — Она хотела сказать совсем другое, но могла выговорить только эти будничные фразы. — Так убивалась за тебя, Миша. Кто это у вас погиб?

— Заместитель по политчасти погиб, старший лейтенант Снегирев… Любимый наш комиссар.

— Жалко-то как, Миша!

— Ты не знаешь, как нам его жалко! — быстро сказал Михаил. — И еще мой замочный погиб — Сергеев. Осколком убит наповал. И турбинисты Максаков и Глущенко. И торпедист Рунин. Баулина смыло за борт. Мичмана Куликова паром обожгло. Один торпедист ранен…

— Не Филиппов, Миша?

— Нет, Филиппов жив-здоров, новые стихи написал… Легко ранен Саша Тараскин. Его прямо после боя в кандидаты партии приняли… И старший помощник Бубекин тяжело ранен, но выздоровеет, говорит доктор. А дружки мои — Зайцев и Никитин — геройскими парнями оказались. На все триста шестьдесят градусов разворачивались в бою. Только Зайцеву губы опалило, совсем облезли, ему теперь целоваться с девушками трудновато будет…

Он говорил все сбивчивей и торопливей, не сводил с Ани глаз, и этот взгляд заставил ее смутиться так, как раньше она не смущалась никогда. Так много должна ему сказать и не может выговорить ничего! И он как будто говорит совсем не о том, что хотел… Совсем не о том, что мечтал сказать, когда думал о ней…

— Ты мне тогда не сказал, Миша, что в море уходите, — совсем тихо прошептала она. — Если бы ты сказал…

— Не мог сказать, — перебил Михаил. Он крепко взял ее пальцы в свою горячую ладонь. Только сейчас Аня увидела, что его другая рука, которую он все время держал за пазухой, обмотана пухлым, уже успевшим покрыться копотью и коричневым маслом бинтом.

— Вот что, Анюта. Есть «добро» на мой рапорт командиру. Капитан-лейтенант разрешил свадьбу сыграть. Если решила, хоть сегодня распишемся, Аня.

Она вся подалась к нему, порозовела, подняла на него глаза.

— Ты ко мне вечером приходи сегодня, Миша. Только один приходи, без ребят.

— Есть притти вечером, — сказал Михаил. — А теперь бегу на корабль. Ремонта сейчас у нас вагон! Видишь: на орудиях краска пузырями пошла. Это был бой! Настоящий морской бой, Аня!

И они держали друг друга за руки и не могли расстаться. Наконец, Михаил осторожно разжал руку, кивнул, торопливо пошел к сходням, к палубе «Громового», пылающей фиолетовыми заревами электросварки.

Капитан-лейтенант Ларионов шел в гору обычной своей размашистой, твердой походкой. Как всегда, щегольски одетый, в брюках, отглаженных как ножи, с правой рукой на черной перевязи.

— Володя!

Нет, он не ослышался. Он порывисто обернулся. Она поспешно взбегала вслед за ним по мосткам — женщина, которую не видел столько месяцев, которая жила в мечтах, снилась именно такой: прекрасной, легкой, смотрящей на него из-под пепельных длинных ресниц.

— Володя, — повторила она, задохнувшись. Ее руки в черных варежках были сжаты на груди, она остановилась в двух шагах от него, прислонившись к обледенелым перилам.

— Володя, те мои слова… Я виновата… напрасно обидела тебя… Не сердись на меня, Володя.

— Я не мог сердиться на тебя, Оля, — тихо сказал Ларионов. — Это совсем не то слово…

Рядом с Калугиным стоял майор — начальник боевого отдела, встречавший «Громового» на стенке.

Калугин встретился с майором у сходней и в первый момент почувствовал горячее желание обняться с этим замкнутым, чопорным на вид военным, окинувшим его таким дружески ясным взглядом.